Мечты и реальность. Повесть

– Всё ясно? – уточнил Михалыч. – Тогда свободны. Пока.

Друзья в раздумьях вышли из учебного корпуса.

– Видимо брат это его сидел? Может поговорить с ним? – спросил Саня. Кирилл безразлично пожал плечами.

Молодой человек вышел минут через пять. Джон подошёл к нему:

– Я извиняюсь, можно с Вами поговорить?

Парень стоял молча, не глядя на подростков, глубоко засунув руки в карманы, а лицо в воротник куртки.

– Но ведь это несправедливо… Он же сам на нас прыгал… Я просто отмахнулся. Да и не ударился он головой, вроде. Может и сотрясение-то не от этого… Может не надо это, ну, заявление, в смысле, – запинаясь и не зная толком о чём говорить, мямлил Саня.

– Если бы мы были виноваты – то готовы были бы понести наказание. Но здесь не за что. Если было бы за что извиниться – мы бы извинились. Но опять же – не за что. Если ты считаешь, что мы должны сидеть – Бог тебе судья, – громко и чётко выговорил Змей.

Молодой человек, не выказав совершенно никакой реакции, спокойно и неторопливо двинулся в сторону автобусной остановки.

Через день потерпевшего выписали из больницы. Удивительным образом слух об этом распространился по училищу гораздо быстрее, чем в нынешнюю эпоху смартфонов, и, естественно, достиг слуха его «обидчиков». Они прошлись по учебному корпусу в поисках товарища Макарова и обнаружили его выходящим из учебной части.

– Поговорим?

Макаров молча проследовал за друзьями в уединённое место. Подростки сели на ступеньках запасной лестницы.

– Понимаешь, я бы извинился перед тобой, но думаю – не за что… Потому и просить тебя не буду заявление забирать … – начал разговор Кирюха.

Макаров поднялся со ступеньки и повернулся к ребятам:

– Брат ещё позавчера заявление забрал. А я хотел вам спасибо сказать – из-за вас я понял, что здесь мне не место. Не моё это всё… За документами только пришёл. Прямо сейчас домой еду, – и Макаров быстрым шагом направился к выходу.

Кроме шахмат у Кирилла было ещё одно увлечение – стихи Высоцкого. Он собрал довольно внушительную их коллекцию, отпечатанных самиздатом или переписанных лично. На этой почве он сошёлся с одногруппником Дениской. Это был примерный и скромный подросток, никогда не снимавший очки и державшийся несколько особняком. Жил он с родителями в городе, в спальном районе.

Дениске однажды дали почитать сборник малоизвестных песен Высоцкого, чем он не преминул похвастаться Кириллу. Тот, конечно же, упросил дать ему книжку на пару дней, в течении которых обязался переписать её и себе, и ему. После занятий поехали к Дениске, а в компанию ещё и Петруха напросился, чтобы время до вечера скоротать.

Компания подошла к Денискиному подъезду. Пока Дениска бегал за книжкой домой, ребята сгоняли в магазин – надо ведь отблагодарить сокурсника, а возвращаясь, увидели совсем неприятную картину: трое рослых парней возили Дениску лицом по грязному снегу. Книга распалась на листочки, которые в беспорядке валялись рядом. Обалдев от такой неожиданности, парни подскочили к дерущимся. Двоим из них пара ударов стала достаточным стимулом чтобы отбежать в сторону. А вот третий не унимался. Он раз за разом пытался попасть ногой в лицо лежащему Дениске. Пришлось Петрухе схватить его сзади за руки чтобы успокоить, а Змей, стоя перед ним, начал проводить воспитательную беседу на тему: «Как нехорошо маленьких обижать». Парень попытался вырваться, но куда там, от железной хватки Петра Ивановича ещё никто не уходил. Тогда парень со всего размаху ударил Змея ногой по ляжке. Тот аж присел от неожиданности и боли. А обидчик, воспользовавшись секундным Петрухиным замешательством, бросился наутёк что есть силы, а с ним и вся его компания. Петруха – за ними. Змей, прихрамывая – тоже, да и Дениска не отставал. Убегавшим, видимо, придавала сил реальная опасность возмездия, поэтому ребята никак не могли их настичь. Добежали до угла здания, за которым только что скрылись обидчики, и встали как вкопанные – тех нигде нет.

Увидев рядом двери кафе, подростки решили, что оппоненты спрятались там и заскочили внутрь, громко хлопнув дверью. Посетителей было немного – рабочее время ещё не закончилось. Они, совершенно не торопясь, поглощали котлеты по-киевски, тщательно пережёвывая и обсуждая при этом текущую международную обстановку. Услышав грохот дверей все на секунду оторвались от трапезы и посмотрели на ворвавшихся тяжело дышавших посетителей, которые, внезапно осознав свою ошибку, застопорились на входе. В кафе воцарилась тишина. Посетители, официантки, бармен и кассирша вопросительно смотрели на пришельцев. Причем у отдельных посетителей вилки с кусочками котлеты так и остановились в промежуточном положении, не дойдя до рта. Тогда, видимо, чтобы как-то разрядить обстановку, Змей схватил столовый нож, лежавший на ближайшем столике, и с размаху воткнул его в столешницу с диким криком: «Что, б… дь, не ждали!?» После чего с гордым видом, полный удовлетворения, как от хорошо выполненной работы, развернулся и вышел на улицу. А за ним и вся компания. Посетители вернулись к трапезе, котлета по-киевски достигла своей цели, кассирша принялась пересчитывать мелочь, а официант со вздохом поплёлся вытаскивать нож из стола.

Выйдя из кафе, Петруха с Дениской, до этого давившиеся от смеха, не смогли больше его сдерживать. Даже дверь кафе задребезжала от раскатов хохота, от чего посетители более активнее задвигали челюстями. Змей с крайне серьёзным видом смотрел по сторонам. Наконец он изрёк, махнув рукой в сторону кафе: «Их там нет!», чем вызвал ещё более громогласный хохот приятелей и, соответственно, более интенсивную работу челюстей посетителей кафе.

Вернувшись к подъезду, друзья заботливо подняли, отряхнули каждый листочек книги и собрали всё воедино. Дениска торжественно вручил её Змею. А Змей, соответственно – презент Дениске. На том начали прощаться. Змей, правда, несколько раз предложил помощь: «Ежели они ещё хоть раз… Короче – обращайся!» Дениска интенсивно кивал головой, с готовностью и благодарностью, а потом показал презент, врученный Змеем:

– А может это, ну, того…

– Ну, а что ж, за чудесное спасение можно!

Потом ещё сгоняли в магазин. И ещё. Дениску развезло. Заплетающимся языком он благодарил своих спасителей, пытался их обнять и пожимал ежеминутно руки. Наконец, вдоволь наслушавшись дифирамбов в свой адрес, ребята подхватили нового друга под мышки и доставили к двери квартиры. Прислонили, позвонили, и, посчитав свою миссию выполненной, оперативно ретировались.

С остановки электрички Петруха двинулся к женской общаге – надо ведь перед Светкой извиниться, встретиться же договаривались. Попытки извинения не приносили никакого успеха в течении целого часа. Хотя их слышали практически все жильцы общежития, но только не Светка. В расстроенных чувствах Петруха двинулся к себе, решив продолжить завтра на свежую голову. На пороге общежития его встретил дежурный:

– Что так поздно? Я уж закрывать собрался…

– А тебе-то что?

– Опа. Да ты бухой, похоже! С какой группы, кто мастер?

– Соловьёв. Да отстань ты уже… – и Петруха, не обращая внимания на бесплодные попытки дежурного его остановить, направился в свою комнату.

Пробуждение было тяжёлым. Петруха продрал глаза под громкие возгласы Михалыча: «Что, головка бо-бо?»

Все ушли на зарядку, в комнате только он и мастер, который взял стул и присел рядом:

– Ну, рассказывай. Где пил, что пил, с кем пил…

– Да что рассказывать-то, ну выпил бутылку пива в электричке, с непривычки развезло…

– Ага. Пива. Бутылку. Один. Ты что – алкаш? Только алкаши в одиночку пьют.

– Чего сразу – алкаш-то? – обиделся Петруха, – не один я, со Змеем…

И тут же прикусил язык. Но было поздно. Михалыч ругался не долго, но громко, на тему: «Ещё хоть только раз услышу… Вылетите оба к чёртовой матери!!!» А потом, уже спокойнее:

– Выпивать, конечно, я вам не смогу запретить. Свинья грязи найдёт. Учтите только главное: пить можно, но нужно знать, что пить, с кем пить, где пить и когда. А вы этого не знаете и не хотите знать. И потому позорите наш город – шляетесь в непотребном виде где попало. А у нас город культурный. Туристов немерено, иностранцы, опять же. Какое у них впечатление от ваших полупьяных рож останется? Короче. Хотите пьянствовать – отправляйтесь в свой родной город, его и позорьте. А здесь вам делать нечего.

С этими словами мастер тяжело поднялся со стула, медленно подошёл к двери и взялся за ручку.