Доктор Елизов

– То событие ему старослужащие этого заведения наверняка обрисовали во всех красках, – я замечаю это, не скрывая ехидства.

– В любом случае, после такого нашего разговора можно было сделать соответствующие выводы, – задумчиво произносит мой начальник, – и поэтому надо хорошо подумать, что делать дальше.

– Я предлагаю пока ничего не делать, а подождать каких-то действий со стороны ожидаемо образовавшихся оппонентов.

– Действия вполне могут последовать, поскольку Ветчинников собирается тебя вызвать к себе для разбирательства по поводу досрочной выписки нашего пациента, – наконец сообщает главное Кирилл Сергеевич. – Сразу очень прошу тебя при вашей встрече постарайся держать себя в руках. Я ведь могу предположить, на что ты способен, если начнёшь раздражаться.

– Ну это вы напрасно, – говорю я укоризненно. – В смысле моих способностей, я всегда держу себя в руках, хотя, могу признаться, часто хочется кого-нибудь уж слишком хамоватого наказать. В общем, не волнуйтесь, руководящий клиент будет здоров. А когда этот вызов должен состояться?

– Этого не прозвучало. Просто он сказал, что будет говорить ещё и с тобой. Поэтому делай выводы и готовься к непростому разговору.

– А чего мне готовиться? Я был к нему готов изначально. Не случайно предлагал сразу всё замкнуть на меня.

Перед сном, стоя с сигаретой в ванной, анализирую полученную информацию. Собственно, ничего нового, ведь мной такое развитие событий предполагалось. Итак – Ветчинников… С этим заместителем председателя Облздрава ручкаться я пока счастья не имел. Ну что ж, познакомимся! Кирилл Сергеевич прав. Придётся постараться держать себя в руках, поскольку я действительно нервно реагирую на попытки объявить меня виноватым в случае моей полной правоты. А держать себя в руках – это касается и построения самого разговора, и возможности применения моих способностей. Вот и получается, что я с моими суперспособностями – такой же раб обстоятельств, как и любой другой человек.

* * *

После того как Кирилл Сергеевич мне рассказал про звонок Ветчинникова, постоянно ловлю себя на ожидании вызова. Кроме того, жду информации и последующей команды действовать от Григорьева, чтобы попытаться сделать то, что он от меня ждёт, хотя пока не представляю, как буду это делать. Чёртов ждущий режим! Не хочется накладок. Напрягает отсутствие возможности планировать своё время, а я к этому привык. Как бы хотелось, чтобы все мои грядущие приключения выстроились в правильный порядок!

А может, стоит попросить помощи в грядущих событиях, участником которых я неминуемо должен стать, у Того, кто, наверно, всё-таки благосклонен к доктору Елизову? Честно говоря, будь я сейчас на севере, в Булуне, то, не раздумывая, пошёл бы к отцу Михаилу, но здесь… После ежедневного обхода всё же решаю отлучиться, чтобы сходить в местную церквуху. Правда, после разговора со своей бывшей пациенткой мне совсем не хочется там встречаться с местным батюшкой, но ведь я же не к нему, в конце концов, иду! Я иду в храм Божий.

…Построенная в посёлке Чистые Озёра церковь не отличается особой оригинальностью архитектуры. Скорее всего, сейчас для таких культовых сооружений создан какой-нибудь типовой проект, осуществляемый в разных малых населённых пунктах. Внутреннее убранство здесь тоже самое обычное, а недавно написанные иконы, ещё не потемневшие от времени, пока не покоряют своей значимостью.

Купив у входа свечки, сначала подхожу к образу Николая-чудотворца. Этот святой является для меня, наверно, самым значимым, а его маленький образок, подаренный мне когда-то отцом Михаилом, всегда стоит на моём рабочем столе. Ставлю свечку, крещусь и, глядя на строгий лик, благодарю его за помощь в моих делах и при лечении страждущих. Потом подхожу к образу Господа Вседержителя. Прошу помощи в том, о чём сейчас имею весьма приблизительное понятие. Главное, чтобы всё не случилось одновременно, ведь если это будет по очереди, то я уж сумею как-то преодолеть возникшие трудности. Сомнений в этом у меня нет. Прости меня, Господи, за гордыню, но согласись, если человек может что-то сделать сам, то зачем обращаться к кому-то за содействием, при этом отвлекая его от других, возможно, более важных дел. А мне всего-то надо, чтобы ожидаемые события выстроились в некоторую цепочку.

Мысленно проговорив все свои трудности и просьбы, опять крещусь и собираюсь уходить. Только тут я обращаю внимание на стоящего невдалеке отца Серафима, смотрящего на меня тяжёлым взглядом. Поскольку мы не знакомы, я не считаю нужным раскланиваться с ним, поэтому двигаюсь к выходу.

– Господин Елизов! – окликает он меня.

Оборачиваюсь и делаю навстречу пару шагов. Машинально окидываю батюшку «своим» профессиональным взглядом, как делаю всегда, когда осматриваю пациента. Увиденное меня беспокоит. В его левом боку я вижу пока ещё совсем небольшое, но неприятное тёмное пятно, холод, истекающий от которого, я чувствую буквально самим собой. Похоже, у него начинается онкология, и это, без сомнения, поджелудочная железа. Надо обязательно ему об этом сообщить, однако священник начинает говорить первым.

– Я хотел сказать, что вы сюда приходить не должны, – звучат жёсткие слова, сопровождаемые теперь чуть ли не пронзающим взглядом.

– Почему? – я делаю вид, что не понимаю, хотя в общем-то всё ясно.

– Не должны! – следует безапелляционный повтор и даже некое предписание: – Ни сюда, ни в другие церкви вы приходить не должны.

– Объясните.

– Как священник этой церкви, я считаю ваше присутствие оскверняющим храм. Сюда ко мне приходят люди с чистыми помыслами, чтобы, оставив мирские заботы, вознести свои молитвы Господу.

Всё это говорится подчёркнуто сухо.

– Так, отец Серафим, я пришёл сюда не к вам, – спокойно замечаю я, поймав его на некой оговорке, и дальше у меня мелькает мысль, как говорится, попробовать его на зуб. – Я пришёл сюда, чтобы обратиться к Господу в его доме, поскольку любой храм является домом Господа. Разве нет? И вы не можете по своему усмотрению кого-то пускать в этот дом, а кого-то нет.

Вижу, как после этих слов батюшка слегка напрягается в поисках ответа.

– Вы, господин Елизов, и ваш брат не можете находиться здесь, так как занимаетесь бесовскими делами, – звучит примитивный повтор, уже с явным раздражением.

– Почему вы так в этом уверены? – усмехаюсь я.

Отец Серафим будто набирает побольше воздуха:

– Ваши не поддающиеся научному объяснению воздействия на людей не могут быть по-другому истолкованы, кроме как бесовство. Это не может быть от Господа, а только от лукавого! – от негодования его глаза расширены. – Вы занимаетесь богопротивными делами.

– Я не понимаю почему вы считаете избавление страждущих от болезней богопротивными делами, – замечаю я сухо. – Тем более я уверен, именно Господь мне помогает в моих стремлениях излечить человека.

– Вам не Господь помогает, а дьявол, – с тупой упёртостью барана заявляет батюшка.

– Он сам вам об этом рассказал? – раздражившись, я не могу удержаться от насмешки. – Я имею в виду дьявола.

– Изыди, нечистый! – буквально взрывается мой оппонент. От гнева у него аж желваки заходили и затряслась борода. – Прокляну!

Конечно, я сам только что спровоцировал служителя культа на такую реакцию, и это, безусловно, нехорошо. В своё оправдание могу только сказать, что, с моей точки зрения, совсем негоже, едва появившись в посёлке, начинать баламутить народ.

– Знаете, а я этого не боюсь, – спокойно заявляю я, глядя в лицо, пышущее гневом. – Много лет я обращаюсь к Господу за помощью и поддержкой, получаю её и поэтому уверен, Он не позволит случиться со мной чему-то плохому, даже если вы решите меня проклясть. Думаю, если это всё-таки произойдёт, вам ваше деяние самому и вернётся. У меня с Ним, – поднимаю взгляд вверх, – свои отношения, которые не зависят от чьих-то вмешательств. Ну а пока как врач я настоятельно рекомендую вам провериться у онколога. Полагаю, у вас начинается рак поджелудочной железы. Я не шучу! Не спрашивайте, как я определил болезнь, но поверьте – это правда.

– Изыди! – и батюшка поднимает руку в изгоняющем жесте.

– Послушайте, отец Серафим, вы далеко не Иисус, а я не торговец, поэтому давайте прекратим этот разговор здесь, в храме. Могу предложить продолжить его в больнице у меня в кабинете. И главное – в любом случае обязательно проверьтесь у онколога, – повторяю я и, понимая, что всё уже сказано, спокойно поворачиваюсь и иду к двери.

Услышав вслед какое-то бормотание, на всякий случай, ставлю блок. Неужели всё-таки он решил меня проклясть?

Я всегда считал и считаю излечение страждущих делом праведным, а значит, добром, как является добром любое противостояние страданиям и тем более смерти. Одним из сосредоточений добра в моём понимании априори должна быть церковь, призванная лечить недуги людских душ, как мы, врачи, лечим недуги тела. Однако если одна из моих пациенток рассказала, как батюшка стал ей наговаривать на доктора Елизова из-за его методов лечения, то, не сомневаюсь, он делает то же самое и с другими своими прихожанами. И ведь в посёлке обязательно найдутся те, кто ему поверят! В результате потенциальные пациенты станут бояться ходить ко мне или к Ваньке за лечением, а это значит, они останутся без такого вида медицинской помощи, как биоэнергетическая терапия. Последствия могут быть самыми разными, ведь наши методы порой позволяют решить проблемы, недоступные традиционной медицине. Вот и получается, что церковь в лице местного батюшки лишает людей возможности лечиться, то есть совершает зло.

Как объяснить такое противоречие? Конечно, с таким вопросом обращаться к отцу Серафиму бесполезно. Местный батюшка – ещё не вся церковь. Ведь у отца Михаила в Булуне на такие методы лечения совсем другие взгляды. И вообще, если бы этот местный служитель культа ополчился только на меня, человека, известного не только своими воздействиями, но и непростым характером, я бы, возможно, это понял, но при чём тут Ванька? Уж братишка-то, наоборот, известен своей кротостью. О нём люди говорят, что таких, как он, обижать грех! Выходит, в данном случае батюшка согрешил.

Я – достаточно разумный человек, чтобы изначально понимать: в церкви, как в любой организации, служат разные по характеру, знаниям и интеллекту люди. Тем не менее встреча с таким экземпляром, как отец Серафим, меня удивила. Откуда такой слепой догматизм и нежелание идти на диалог или дискуссию? То, что он пригрозил меня проклясть или уже проклял, мне представляется смешным, поскольку несправедливо наложенное проклятье возвращается к проклявшему в виде разных невзгод и болезней. Хотя болезнь у него уже, к сожалению, и так есть, и хорошо бы, чтоб он всё-таки прислушался к моему пожеланию сходить провериться. В данном случае я просто не имею права пускать всё на самотёк. Речь идёт о жизни человека, пусть даже мне и неприятного.

Странно, получается: имея возможность внушать людям то, что хочу, я не применяю свои способности при общении со строптивыми больными, хотя в моих силах внушить необходимость выполнять медицинские рекомендации, а не вступать в не нужные в первую очередь им споры. Я вполне мог сделать такое в случае с Шевцовым, конечно же, с этими латышами, ну и с местным батюшкой тоже. Тем не менее я так не поступил. Почему? Может, Господь удержал меня от таких действий, чтобы эти люди могли сделать свой свободный выбор? Действительно, человек должен иметь такую возможность, но при этом также должен осознавать ответственность за последствия своего решения. Именно такой подход является одним из способов воспитания души.

* * *

Вызов в Облздрав к заместителю его председателя Ветчинникову последовал. Ну, слава богу, хоть какая-то определённость!

Передав Ваньке своих вечерних пациентов, спокойно приезжаю в знакомое здание. Я действительно спокоен, поскольку уверен, что ожидающая выволочка – а что её этот заместитель председателя попытается устроить, мне говорит логика без всякого заглядывания в будущее, – меня не дестабилизирует.

Знакомая по давним визитам приёмная с новым секретарём – смазливой девицей. Пара человек ждёт аудиенции. Докладываю о прибытии и сажусь в одно из кресел.

Наконец меня приглашают войти.

Кабинет мне тоже хорошо знаком. Сюда я приходил для различных бесед к его прежнему хозяину и тогдашнему моему пациенту. Нынешний хозяин, судя по его виду, пребывает не в самом хорошем расположении духа. Это человек лет около пятидесяти в очевидно дорогом костюме. Очки, тоже в дорогой оправе, слегка прикрывают несколько отёкшее лицо. Похоже, накануне он перебрал с алкоголем.

– Здравствуйте! – как челочек вежливый, я здороваюсь первым.

– Добрый день, – буркает хозяин кабинета. – Садитесь.

Сажусь и сразу же влезаю к нему в мозги, чтобы знать, к чему готовиться.