Петля анаконды

В кабинете, куда меня привели, было темно. Там сидели двое. Мягкий свет стоявшей между ними настольной лампы высвечивал их острые, с тонкими чертами, лица, подчёркивая глубокими тенями морщины на лбу и на щеках. Один, помоложе, был в штатском. Второй, постарше – в военной форме с погонами полковника. Рядом с настольной лампой, хрипя, словно асматик, крутился вентилятор.

– Это ты придумал всё это представление по поимке Абу-Мусы? – спросил меня полковник.

– Я, – подтвердил я.

– И с чего это тебя вдруг потянуло на такие спектакли?

– А что, разве мы плохо сработали? – возразил я, гадая, в чём здесь может быть «криминал».

– А разве я сказал, что вы плохо сработали? – продолжал, не отрываясь, смотреть на меня полковник. Штатский тем временем вытащил из лежавшей подле него пачки сигарету и закурил. – Я просто хочу узнать то, о чём спросил. Обычно вашему брату-наёмнику свойственна прямолинейность: косить всех подряд. А тут вдруг раз – и такой хитрый поворот.

– Да как сказать, – пожал плечами я. – Просто пришла в голову идея, и всё. Не хотелось проливать лишнюю кровь. Ориентировка ведь была только на этого предводителя.

– Просто пришла в голову идея? – усмехнулся полковник. – И часто тебе приходят в голову такие специфические идеи?

Я снова пожал плечами.

– Ну, хорошо, – вытянул руки полковник. – Давай допустим, что снова потребовалось применить хитрость. Тебе, наверное, известно, что в Эр-Рамади, где вы были, нас, американцев, мягко говоря, не жалуют. Вот что бы ты сделал, если бы тебе поручили улучшить к нам отношение местного населения? Чтобы оно видело в нас защитников, а не врагов. Повысить, так сказать, его лояльность.

Это был не простой вопрос. Я как-то никогда об этом не задумывался. Вначале в моих мыслях царил полный мрак, но затем в этом мраке стали вспыхивать отдельные искорки.

– Ну, во-первых, как мне кажется, нужно, чтобы наши солдаты вели себя по отношению к местным как-то подружелюбней, – проговорил я. – Уважали бы их обычаи, не пьянствовали, помогали. Кому-то, например, помогли бы починить машину, достали бы нужные запчасти. Кому-то подремонтировали бы дом. Или, там, подсобили бы с продовольствием. В общем, делали бы всё то, что порождает чувство благодарности. Можно ещё оказать помощь в борьбе с преступностью. Поймать и передать местному суду какого-нибудь вора, убийцу, насильника. Люди это оценят.

– А если там нет преступности? Если там не воруют, не убивают, не насилуют? – вступил в разговор штатский.

– Значит, нужно её создать, – нашёлся я. – Нанять каких-нибудь отморозков, чтобы те сотворили несколько чёрных дел, а через некоторое время их поймать и устроить публичную экзекуцию на центральной городской площади.

Полковник одобрительно закивал головой.

– А и правда, было бы неплохо провернуть такой фортель! – воскликнул он, обращаясь к штатскому. – Создать мощную банду, которая терроризировала бы весь город, а затем её ликвидировать. Ореол защитников после этого нам обеспечен.

Штатский пытливо посмотрел на меня и потёр пальцами виски, словно укладывая в черепную коробку какую-то информацию.

– Мне этот парень нравится, – заключил он. – Котелок у него варит. – Он перевёл взгляд на меня: – Нам нужны люди, которых Господь наградил не только храбростью, но и мозгами. Которые бы не пёрли напролом, а умели бы маневрировать, умели бы хитрить. Есть у нас к тебе одно дело. Дело, прямо скажем, тонкое, и о нём не должен знать никто, даже твои ближайшие друзья. Держать язык за зубами умеешь?

– Умею, – кивнул головой я.

– Так вот, суть этого дела заключается в следующем. О том, что в Ираке существует проблема с продовольствием, ты, конечно, знаешь. Плодородных земель здесь немного. Они сосредоточены на севере и составляют лишь одну восьмую часть всей территории страны. В общем, хлебом себя Ирак не обеспечивает. Ему постоянно приходится его где-то закупать. И для нас, американцев, это хорошо. Соображаешь, почему?

– Чем больше у клиента проблем, тем легче его держать на поводке, – догадался я.

– Умница! – воскликнул человек в штатском и снова принял серьёзный вид. – Но вот в этом году у них всё складывается как-то уж больно хорошо. И курды не бузят, и засухи никакой нет. Министр сельского хозяйства уже объявил на всю страну, что урожай этого года станет рекордным. А это означает ослабление нашего влияния. Так вот, нужно сделать так, чтобы поумерить их пыл. Чтобы большая часть урожая погибла, и вина за это пала бы на кого-нибудь внутри страны.

– То-есть, нужно кого-то подставить?

– Именно так. Придумаешь, как это сделать – подумаем над тем, чтобы взять тебя к нам.

Он не сказал, куда это конкретно, «к нам». Но своим тоном дал понять, что речь идёт о каком-то элитном подразделении.

– Так как, придумаешь?

– Попробую, – пообещал я.

– Дня на размышление хватит?

– Хватит.

– Значит завтра, в это же самое время, мы ждём тебя здесь…

Несколько лет спустя, когда я был уже допущен к секретной информации, я раскопал всю подноготную этого задания. Полковник армии США Дональд Лэффин и сотрудник Центрального разведывательного управления Дин Ван Комп (он как раз и был в штатском; кстати, он был зятем Лэффина) являлись фактическими учредителями фирмы, которая занималась поставками зерна в Ирак. Фирму регистрировали, понятное дело, через подставных лиц. И ситуация с урожаем оказывала самое непосредственное влияние на их доходы. Так что никакой государственной политикой здесь и не пахло. Здесь имел место чисто личный интерес.

Надо сказать, что сращивание деятельности спецслужб с личными интересами их верхушки не являлись чем-то из ряда вон выходящим. Подобные схемы были в порядке вещей. Они просто не предавались огласке. И это было свойственно не только США. Это было свойственно любой стране мира. И бороться с этим, смею вас заверить, было бесполезно. Уж слишком глубоко пустил свои корни этот «грибок». Уж слишком много власть предержащих было задействовано в этих схемах.

Но тогда я ничего этого ещё не понимал и расценивал оказанное мне штабными чинами внимание лишь как дань моей находчивости, но не как стремление сделать грязную работу чужими, то бишь моими, руками.

Моё самолюбие расцвело, на душе заиграли фанфары. Как же, меня заметили, меня выделили! Мне жутко хотелось, чтобы об этом узнали сослуживцы. Но я дал обязательство о неразглашении, поэтому приходилось молчать. Не скрою, тогда это было сродни подавлению могучего сексуального желания монахом.

Я придумал то, о чём меня просили. Правда, это была всего лишь концепция, эскиз, но не подетальный план. Выстроить всё пошагово мне мешало отсутствие знаний по земледелию. Ну, не силён я был в сельском хозяйстве. Поэтому доработку, дорисовку пришедшей мне на ум схемы я решил осуществить уже на месте, в штабе, после того, как узнаю то, что мне требовалось узнать.

– Ну как? – спросили меня Лэффин и Ван Комп, когда на следующий день я снова предстал перед их глазами.

– Всё о'кэй! – бодро отрапортовал я. – Но есть кое-какие «белые пятна».

Я шутливо извинился, что не обладаю всеядностью, и испросил разрешения задать несколько вопросов. В ответ последовал благосклонный кивок.

– Валяй.

В моём воображении возник составленный накануне алгоритм.

– Если я правильно понял, работать придётся по пшенице.

– По пшенице.

– В каком она сейчас состоянии? Готова к уборке или ещё растёт?

– Ещё растёт.

Одна из ветвей алгоритма автоматически отвалилась.

– Для стимулирования роста этой пшеницы используются какие-нибудь удобрения? – задал следующий вопрос я.

– Конечно, – ответил Лэффин. – В почву при посадке был заложен биогумус. Колосья периодически обрабатываются пестицидами.

– Эти пестициды производятся в Ираке или их завозят из-за границы?

– В Ираке.

– Так, хорошо, – довольно потёр ладонями я. – А каким образом происходит эта обработка?