Телепат

И я улыбнулся лучезарной улыбкой, чтобы несколько смягчить жесткость произнесенного.

Виталий Андреевич внимательно посмотрел на меня.

«Э-э-э, – подумал он, – а ты не такой уж простой, каким казался вначале».

«Да, представь себе, – подумал я в ответ. – Одной тушеной курицей не обойдешься».

Виталий Андреевич вздохнул и решил предпринять еще одну попытку уломать меня «малой кровью».

– Илья, – сказал он, – ну, посуди сам. Если из-за тебя на заводе кто-то пострадает, как к тебе будут относиться остальные?

– А мне это безразлично, – ответил я, решив сблефовать. – Я решил уйти с завода. Я не хочу работать на предприятии, на котором на работников сверху сваливаются кран-балки. Вот так в заявлении и напишу, что прошу меня уволить в связи с тем, что на заводе не соблюдаются элементарные правила безопасности труда, в результате чего люди получают производственные травмы. И в инспекции по труду это скажу. А если понадобится, и в прокуратуре.

В глазах Виталия Андреевича блеснул испуг, и я понял, что мой блеф достиг цели.

– Ну, ты не кипятись, не кипятись, – пробормотал он. – Зачем тебе с завода уходить? Столько лет уже работаешь. Всех знаешь, и тебя все знают.

– А что я теряю? – возразил я. – Я работаю на рядовой должности, у меня мизерная зарплата. А некоторые шестидесятилетние тети, которым уже давно пора быть на пенсии, до сих пор сидят на стуле главного специалиста и разносят обо мне по заводу всякие сплетни и несуразицы.

Виталий Андреевич еще раз внимательно посмотрел на меня.

– А если тебя переведут на должность главного специалиста, останешься? – спросил он.

– Подумаю, – уклончиво ответил я.

– Решим, – сказал Виталий Андреевич, после чего мы тепло попрощались.

Этот разговор вызвал во мне двойственные чувства. С одной стороны, я повел себя, может быть, не совсем красиво. А с другой, давать себя в обиду тоже нельзя. Виталий Андреевич, как и многие другие, относился к той категории людей, которые не понимали таких слов, как порядочность и бескорыстность. Бескорыстный человек воспринимался им как дурак. Прост, как валенок – ведь именно так он меня охарактеризовал. Что ж, я сыграл с ним по тем правилам, которые он сам же и установил. Что касается Клавдии Трофимовны, то по отношению к ней никаких угрызений совести я не испытывал. Она достаточно попила у меня крови. Не всегда же мне терпеть от нее подлости в свой адрес. Когда-нибудь нужно и сдачи дать.

– Эй, паря, иди сюда! – окликнул меня кто-то.

Я обернулся. В противоположном углу сидел тот самый детина с царапиной на лбу, которого я уже встречал сегодня в коридоре. Рядом с ним сидела женщина, являвшаяся, судя по всему, его женой. Детина бесцеремонно протягивал мне наполненный чем-то пакет.

– Отнеси ко мне в палату, – произнес он тоном, не терпящим возражений.

У меня внутри снова все забурлило, и мне понадобилось некоторое усилие воли, чтобы удержать себя в руках и не сорваться. С так называемой прагматичной категорией населения я только что общался. Ее представитель уже ушел. Но у населения есть и другие категории, одна из которых хамы. И ее типичный представитель сейчас сидел передо мной. Хамы берут напористостью, рассчитывая на скромность собеседника и его неуверенность в собственных силах. В другой момент я ответил бы ему тем же. Просто говоря, послал бы. Но сейчас, когда я стал обладать гораздо более мощным оружием, чем оружие заурядного хама, зачем устраивать перепалку? Я счел излишним вступать с ним в диалог и вежливо обратился к его жене.

– Когда вы придете домой, – сказал я ей, – загляните, пожалуйста, в кладовку и найдите зимние ботинки вашего супруга. Очень может быть, что в одном из них лежит свернутая в трубочку тысячерублевка.

У детины отвисла челюсть. Насладившись растерянностью, вспыхнувшей в его глазах, я вышел из «приемного покоя».

– 3 —

Как и обещал Иван Иванович, в больнице я долго не задержался. Ровно через неделю мне выдали закрытый бюллетень для предоставления по месту работы, пожелали здоровья, успехов и отпустили на все четыре стороны.

Выйдя на улицу, я вдохнул полной грудью, наслаждаясь весенним ароматом, и пошел домой. Настроение у меня было прекрасное. Я предвкушал, какая у меня теперь начнется интересная жизнь. За эту неделю я уже успел привыкнуть к своим новым возможностям. Посторонние шумы в голове больше не доставляли мне такого дискомфорта, как поначалу. Я научился их регулировать, а то и попросту не замечать. Осознание того, что я способен читать чужие мысли, внушало мне уверенность в своих силах и даже некоторое чувство превосходства.

Дома меня ожидала трогательная встреча с Маркизом. Когда я подошел к двери своей квартиры, мой кот лежал рядом с ней на коврике и смотрел перед собой грустными глазами. Он поднял голову, чтобы взглянуть, кто это нарушил его покой, и после этого коридор огласился восторженным «мяу».

Маркиз был котом с характером. Радость от того, что я вернулся, и что он снова сможет зажить привычной домашней жизнью, не помешала ему выразить свое недовольство неделей, проведенной на улице, обычным для котов способом. Вечером я обнаружил, что мой ненаглядный Маркиз нагадил мне в ботинок.

Наступило утро следующего дня. Я позавтракал, оделся и отправился на работу.

За время, проведенное в больнице, я успел уже порядком соскучиться как по своему дому, так и по окружавшей меня обстановке. Меня вдруг охватила сентиментальность. Я радостно смотрел на наш двор, на растущие в нем деревья, кусты, на детский городок, на знакомых мне людей, как будто не видел их уже много лет. Даже местная шпана, которая, невзирая на ранний утренний час, уже сидела за дворовым столиком и, потягивая пиво из бутылок, глушила похмелье, не вызывала во мне обычного раздражения.

Пока я шел по улице к автобусной остановке, я невольно узнавал тайны, замыслы и проблемы обгонявших меня, или идущих мне навстречу людей. Это было забавно и интересно. Девочка в синей куртке по пути в школу мысленно повторяла отрывок из «Евгения Онегина». Шедший позади нее подросток был полон похабных мыслей, а также озабоченностью, у кого бы списать домашнее задание по алгебре. Модно одетая женщина крыла на чем свет стоит какую-то Клаву, из-за которой у нее недостача. Очевидно, она работала в магазине.

Ехать в автобусе было не менее интересно. Стоявший рядом со мной студент повторял тему по «сопромату». Сидевший у окна дикого вида гражданин переживал о том, что накануне вечером они с каким-то Колей купили вскладчину бутылку портвейна, но мерзавец Коля выпил на целый стакан больше. Женщина, стоявшая сзади меня, мысленно душила опостылевшую ей свекровь и получала от этого удовольствие. Я с трудом удержался, чтобы не обернуться и не посмотреть на столь кровожадную особу.

Приехав на завод, я убедил искренне беспокоившуюся о моем разуме и здоровье контролершу тетю Олю, что со мной все в порядке, прошел через проходную и направился в свой планово-экономический отдел.

В отделе меня встретили перемены. Они были заметны невооруженным глазом. Клавдия Трофимовна поменяла дислокацию. Она теперь сидела за моим столом. А ее стол, который по размерам превосходил мой в два раза, был свободен. На нем стояла моя чашка, лежали мой ежедневник и калькулятор. По этим признакам я догадался, что стол главного специалиста освободили для меня.

– Ой, Илюшенька, здравствуй! – фальшиво обрадовалась Клавдия Трофимовна, скрипя от ярости зубами. – Мы так о тебе беспокоились! Слава богу, что все обошлось!

«Жалко, что эта кран-балка тебя не прикончила», – тем временем думала она.

«Явился – не запылился», – прочел я в мыслях Ирочки, которая также, как и Клавдия Трофимовна, лицемерно мне улыбалась.

Я поблагодарил Клавдию Трофимовну за то, что она все эти дни так обо мне «беспокоилась», и спросил, не удержавшись от ноток издевки.

– А почему это вы сидите не на своем месте, Клавдия Трофимовна? Вам там, что, дует?

– А это теперь твое место, Илюшенька, – пропела ангельским голоском Клавдия Трофимовна, мысленно желая, чтобы меня разорвали черти. – Старая я стала. Пора давать дорогу молодым. А мы, ветераны, будем вам помогать.

«Ты даже не представляешь, как мы тебе поможем», – одновременно подумала она.

«Спасибо за предупреждение», – подумал я в ответ и усмехнулся.

В отдел заглянула наша заведующая Татьяна Петровна.

– О, пришел, наконец-то! – воскликнула она, увидев меня. – Тебе Клавдия Трофимовна уже сказала, что мы перевели тебя на должность главного специалиста?

– Сказала, – ответил я.

– Вот и прекрасно. Петр Филиппович об этом лично распорядился, – пояснила со значением Татьяна Петровна. – Кстати, он просил, чтобы ты к нему зашел.

– Хорошо, зайду, – сказал я и придал своему лицу озабоченное выражение. – Перед Клавдией Трофимовной как-то неудобно получается. Она сделала столько полезного, сидя за этим столом. Выходит, что я ее подсидел.

– Ну что ты, Илюшенька, что ты! – картинно всплеснула руками Клавдия Трофимовна. – Выбрось эти глупости из головы.

– Клавдия Трофимовна всячески поддержала твой перевод на должность главного специалиста, – сказала Татьяна Петровна. – Так мне и заявила: мол, что-то засиделся наш Илюша на рядовой должности. Пора бы его и продвинуть. Заслужил.

Произнося эти слова, Татьяна Петровна невольно вспомнила, что на самом деле заявила ей Клавдия Трофимовна, когда ей предложили освободить для меня стол, и какой она при этом устроила визг. Ее воспоминания меня весьма позабавили.

– Ну, ты идешь к Петру Филипповичу? – спросила Татьяна Петровна.

– Иду, – ответил я.