Не в своём уме. Сборник рассказов

– Ты здесь откуда? – спросил он с удивлением и пересел на соседнее место.

Мне тоже было интересно, откуда она здесь, что происходит, и не сошёл ли я с ума. Может быть, сейчас санитары завязывают на мне смирительную рубаху, а я вырываюсь и требую свободы для сверхлюдей?

– Да я всегда здесь и была, – Оксана села за стол и с неодобрением взглянула на застывшего официанта, – как ты думаешь, почему у тебя за десять лет ничего не получилось?

– Так это ты мне мешала? – двойник схватился за голову. – Вот почему я бьюсь-бьюсь, а не выходит ничего! Ну зачем ты это делала?

– А ты зачем? Замуж за себя пристроил, следил, чтобы не ушла. Что за эгоизм-то такой, Егор? Ведёшь себя так, как будто я тебе принадлежу! А ты, – она повернулась ко мне, – оценил сегодня, каково это – жить без чужой помощи? Понравилось?

Мне не понравилось, но я не стал отвечать на этот вопрос. Мне вообще не нравилась эта парочка, мы с Оксанкой не могли стать такими ни вместе, ни поодиночке. Один вон решил изменить мою жизнь, хотя я его об этом не просил, а теперь устал и на полпути всё бросил, да ещё пришёл мне же и жаловаться! Да если я таким стану к старости, то лучше до этой старости и вовсе не доживать. А вторая давай мстить, не разбирая кому. Моя Оксана – добрая, она бы никогда такого не сделала. Да и я её обижать бы не стал.

Задумавшись, я не заметил, как эти двое напротив прекратили ругаться. Официант грохнул тарелкой по столу, всё-таки разлив суп. Я огляделся. Все посетители по-прежнему сидели, не двигаясь, но теперь застыли и мои собеседники. Официант подтянул стул от соседнего столика и сел рядом со мной.

– Извини, задолбался стоять, – сказал он мне на чистейшем русском, – думал вы быстро закончите, а вы развели тут мелодраму!

– А ты ещё кто такой? – спросил его я. День сегодня странный конечно, но мне уже начинало нравиться. – Ещё один всемогущий? Тут у вас, кроме меня, хоть один обычный человек есть?

– Не знаю, – официант оглядел зал, – может и есть. Я уже сам не отличаю ваших от наших.

– Да кто вы такие? Объясни хоть, – попросил его я.

– Так тебе же сказали, разве нет? В будущем все всемогущие. Вот это мы и есть.

– И что вы забыли здесь у нас? Вам будущего не хватает? Не вмещаетесь? Чего вас к нам-то тянет? Живите у себя. Чего вы понаехали?

– Скучно у нас, – официант откуда-то вытащил полотенце и начал размазывать по столу пролитый суп, – все одинаковые, всё видели, всё знают, всё могут. А у вас интересно, вы пока ещё умеете удивляться чудесам. Сделаешь что-нибудь эдакое, а вы сразу суетитесь, разгадать пытаетесь, интересно с вами. Но в последнее время и тут начинает становиться скучновато, среди населения уже половина наших. И каждый что-то поменять старается. Я уже и не помню, как мир выглядел до того, как все бросились в прошлом копаться. Чувствую, скоро придётся перебираться в более раннее время. – Он грустно вздохнул и посмотрел мне в глаза. – Я чего тебе предложить хочу? Давай мне тысячу рублей на чай, а я тебя избавлю от этих двоих навсегда, – он кивнул на застывшую за моим столом парочку. – Живи сам, как хочешь, а они про тебя даже не вспомнят.

– И это всего за тысячу рублей? – засомневался я.

– Ага, – кивнул официант, – я стараюсь жить по вашим местным законам, пытаюсь ощутить, каково это было. Новый опыт, новые ощущения. А местная зарплата у меня не очень.

– Хорошо, – согласился я, вытаскивая бумажник, но тут мне в голову пришла ещё одна мысль, – кстати, раз уж меня теперь никто не защищает, не хочешь заодно поработать моим ангелом-хранителем? Даю три тысячи в месяц.

– Маловато как-то, – засомневался официант.

– Ну почему маловато? Просто небольшой приработок, а тебе и занятие, чтобы меньше скучать, и новый опыт с ощущениями. Давай, соглашайся!

– Лучше давай четыре.

– По рукам! – я вытащил пятитысячную купюру и протянул официанту. – Вот тебе на чай и за первый месяц.

– А триста рублей за бизнес-ланч?

Я нашёл в кармане три сторублёвки и расплатился. На столе звякнул телефон, я взял его и прочитал сообщение от шефа: «Егор я с ними поговорил премия дадут. Отчёты вернули по ошибке ничего не проверяй».

Я поднял глаза. Никто не сидел напротив меня, посетители стучали ложками и переговаривались друг с другом, между столиками медленно бродил официант с тарелками. Я сидел и улыбался. Я точно знал, что у меня всё будет хорошо. Чёрт с ней, с работой на сегодня! Поеду сейчас к Оксанке с цветами, она мне в будущем добрая нужна.

Случайные связи

Иван

Иван лёг спать уже в десять вечера. В молодости он всегда был полуночником и порой засиживался до самого утра за интересным детективом или паяльником, а потом, когда появился видеомагнитофон, набирал по знакомым кассет и всю ночь наблюдал за доблестными американскими копами, мстящими за напарников.

А сейчас Ивана сразу начинало клонить в сон, стоило только солнцу зайти за горизонт. Он долго сопротивлялся, считая это самым верным признаком приближения старости, но со временем смирился, да и зеркало в последние годы намекало на то, что пришло время нянчить внуков и рассказывать молодёжи, как хороши были прежние времена. Он лежал с закрытыми глазами, пытаясь уснуть, но ничего не получалось, хотя буквально полчаса назад его валило с ног от усталости.

Когда-то давно-давно, во времена ярко-зелёной травы и высокого неба, когда вместо Ивана на свете жил мальчик Ваня, мир действительно был иным, удивляя Ваню своим странным устройством. В десять лет родители отвезли Ваню в деревню к бабушке на лето, а в августе забыли забрать обратно. Два года Ваня жил у бабки, ходил в местную школу с деревенскими ребятами и старался привыкнуть к такой необычной для себя жизни.

Больше всего его удивляла бабка, которая никак не хотела соответствовать представлениям о взрослом человеке. Она громко пела на кухне, замешивая в вёдрах какую-то кислятину для поросят, ругалась непонятными словами на соседского кота, постоянно околачивающегося на подоконнике с просительным взглядом, а потом открывала форточку и кидала ему чего-нибудь съедобного. Иногда после взгляда в окно она вдруг вскакивала, наспех натягивала резиновые галоши и бежала в палисадник гонять курей.

– А ну пошли отсюда! Ишь повадились, черти! – раздавался из-за дома её крик, а сама она стучала палкой по зарослям малины, из которых с криками вылетали куры.

А в обед она выносила чашку с пшеницей, сыпала её во дворе и приговаривала:

– Кушайте, милые, кушайте, – и куры, ещё полчаса назад выступавшие в роли чертей, безбоязненно обступали бабку и клевали падающие сверху зёрна.

Ваня не понимал такой быстрой смены любви и ненависти. Родители были другими, более ровными в своих чувствах. Чаще всего они приходили вечером домой уставшими, спрашивали у сына про оценки, проверяли домашнюю работу и отправляли смотреть телевизор. Иногда к ним в гости приходили какие-то люди, которые ближе к ночи начинали приставать к Ване с вопросами.

– Ну что, боец, любишь мамку с папкой? – говорил кто-нибудь из гостей, посадив мальчика на колени и в шутку схватив Ваню пальцами за нос.

– Люблю, – говорил он, стараясь побыстрее отбиться от поглупевших и странно пахнущих взрослых. Но даже тогда он понимал, что любит родителей приблизительно так же, как и они его – на уровне «есть и нормально». Без них было бы гораздо хуже. Пусть пока посмотрят телевизор. Вот такая любовь.

Бабка настолько была другой, что сначала Ваня очень боялся её. Она могла заявиться вечером домой, выдернуть из розетки шнур от старенького телевизора, показывающего единственный канал, и начать одевать ничего не понимающего внука со словами:

– Хватит дома сидеть. Идём гулять!

Летом она просто хватала его в охапку и вытаскивала за собой на улицу, осенью укутывала Ваню сначала в осенние вещи, собранные по соседям, а потом и в какие-то зимние пальтишки и шапки, от которых он становился похож на сына крепостных крестьян. Они бродили по деревне, собирали в лесу грибы, ходили в магазин к бабе Любе за невкусными мятными леденцами, болтали с другими людьми, катались с горки на спинке от сломанного кресла и знакомились с соседскими детьми. Из-за бабки уже к концу лета Ваня стал настоящим деревенским парнем, знавшим в лицо всех жителей, а на первое сентября выяснилось, что он уже пару месяцев крепко дружит с половиной своего нового класса.

Бабка брала Ваню с собой на работу кормить поросят, которые очень мило выглядели, но пахли как-то совсем неподобающе. Поначалу он забегал к ним в закуток, стараясь не дышать, вываливал в корыто еду и тут же выскакивал обратно, преследуемый запахом и мелкими любопытными поросятами.

– Бабушка, я не хочу их больше кормить, они вонючие! – отбивался он от своих обязанностей.

– А кто же их покормит? – спрашивала та. – Голодными останутся. Глянь, какие они маленькие. И кушать хотят.

Ваня хотел сказать, что до него бабка сама отлично справлялась вместе с остальными колхозниками, но смотрел на мелких поросят, которые задирали вверх розовые пятачки в попытках разглядеть большого и сильного человека Ваню, и эта странная милота побеждала запах.

Но больше всего Ваню удивляла бабкина способность рано вставать. Независимо от времени года она поднималась в четыре утра и начинала греметь вёдрами у печи. Ваня просыпался от грохота и смотрел на старые часы, висящие на стенке рядом с ковром – всегда было четыре утра. Даже когда зимой стрелок было не видно, можно было не сомневаться, бабка никогда не изменяла распорядок, и даже простуженная с кашлем и температурой готовила завтрак для всей домашней живности, для Вани и иногда для соседского кота, если тот соблаговолил к этому времени проснуться.

Ваня лежал в постели, свернувшись в калачик под тёплым одеялом, и радовался, что ему не нужно вставать в такую рань. Если не было каникул, то впереди ждали ещё часа три-четыре безмятежного детского сна, и он уже в полудрёме представлял, как сейчас удивятся гуси, которых ни свет ни заря разбудят, покормят и отправят плавать на пруд.

– Когда вырасту, никогда не буду рано вставать, – говорил Ваня сам себе, засыпая. Ему было даже жалко неразумную бабушку, поменявшую тёплое место в кровати на утренние хлопоты по хозяйству.

Через два года, в августе, приехали родители, удивились повзрослевшему сыну и увезли его обратно в город. С тех пор он больше никогда не видел свою бабушку, хотя и часто вспоминал, как катил с ледяной горы, сидя у неё на коленях, и как было стыдно, когда знакомые пацаны ржали во весь голос, показывая пальцами на взрослую женщину, с визгом несущуюся по склону на спинке от кресла.

Сегодня ночью все эти воспоминания зачем-то пробрались в голову, отгоняя сон. Сейчас Ивану было уже довольно много лет, через три месяца он мог пойти на пенсию и начать наслаждаться всеми прелестями этого чудесного подарка от государства. Вот только зачем ему было столько свободного времени?

Он не выполнил своего обещания. С возрастом он начал просыпаться всё раньше и раньше, хотя ему и не нужно было кормить гусей или готовить завтрак для внуков, которые никогда не приезжали в гости больше, чем на неделю. Но организм упорно хотел встречать рассвет, словно пьяный выпускник, впервые ощутивший всю прелесть свободы. А ещё организм хотел рано ложиться и противно хрустеть суставами в ожидании дождя.

Иван открыл глаза, посмотрел в тёмный потолок и представил, что будет завтра утром. Он снова проснётся в четыре, вспомнит обещание, повернётся на бок и попробует ещё немного поспать. Но вместо это мозг как всегда погрузится в какую-то странную полудрёму с неясными образами, которые после окончательного пробуждения растворятся, не давая ничего вспомнить. Ну и ладно. Ну и пусть. Если твоя голова что-то от тебя скрывает, значит у неё есть на это причины. Не лезь и не учи жить то, на что эволюция потратила миллионы лет, просто так надо.