Записки сутенера. Пена со дна

– Что это за религия?

– Почему ты меня спрашиваешь? Я не знаю. Никто не знает. Приходили, придут много таких, кто скажет, что они знают. Они будут говорить во имя её, но это лжецы. Новая религия не будет дана словом.

– А как же?

– Я – не пророк, говорю тебе. Я не знаю. Я знаю только то, что старая религия – это религия плача и страдания. Она не соединяет, как это должна делать религия по определению, а делит. Потому что страдание замыкает человека в его страдании, в его душе и теле, и он становится непроницаемым по отношению к миру. Понимаешь, что я хочу сказать? Нам не хотелось страдать. Тем более, что есть другие религии на земле, древнее их религии, которые отрицали страдание как способ достижения цели. Наоборот! Когда-то не было этой религии, люди просто исповедовали жизнь и её законы, они почитали богов жизни и молились явлениям природы. Люди боготворили и уважали жизнь, тело, любовь как творчество. Потом пришли какие-то люди и кровью с огнём насадили другую религию, которая требовала других жертв. Они сжигали на кострах и насаждали. Сжигали, уничтожали прежних богов и их идолов, и насаждали. Тогда, видя, что смерть побеждает жизнь, люди стали поклоняться богу смерти. И вместо живого яркого и светлого мира, явился тёмный карающий и осуждающий, мстящий потусторонний мир, которого следовало бояться всем живущим и радующимся. Радуйся и веселись, но знай, что за всё за это Бог приведёт тебя на суд. Другие религии были древнее, интереснее, веселее, ярче, музыкальнее, мудрее их религии. И, главное, терпимее. Они не занимались мессианством, справедливо полагая, что если цветок цветёт, то пчела сама найдёт его и на него сядет. Понимаешь? Смерть старого и рождение нового, а не воскресение трупа. Не Дракула, а Феникс. Никакого потом, только сейчас. Здесь и теперь. Немедленно! Каждую минуту, даже секунду. И чтобы жить – не надо умирать!

– Когда ты стала думать об этом?

– Я училась в религиозной школе. Мне там ещё проели мозги. Недоёбанные эти монашки! Лучше бы ебались и рожали, чем мучить себя и других извращёнными формами сексуальности. Нам хотелось радоваться. Нам хотелось любить друг друга. Нам хотелось доставлять себе и другому удовольствие. Потому что удовольствие – это радость. А радость – это счастье. А счастье – это любовь. Единство. Просто любить. Нам казалось, что всё зависит именно от влюблённого взгляда. Человек, может быть, и влюбляется в поисках этого взгляда, который преображает мир. Всё зависит от взгляда, только от него. Это вроде алхимии, когда серость преобразуется в цвет. Если ты влюблён – мир прекрасен! Нашей религией стала любовь. Любовь на всех языках и с любым акцентом. Не любовь к палестинскому беженцу, которого прибили гвоздями к кресту две тысячи лет тому назад, а любовь друг к другу, ко всем, что живёт здесь и теперь – сегодня, с радостями и печалями, с хуём и пиздой. Не проклятыми хуем и пиздой, не вонючими нечистыми сатанинскими органами искушения и греха, которые нужно прятать под поясом верности в зловонном колодце своего стыда, а священными солнечными органами творения и наслаждения. Меня всегда отвращала идея первородного греха. Кто придумал, что младенец грешен уже потому, что предок его согрешил? И весь род человеческий проклят? Цель человечества – очиститься от греха! А единственный сын Бога (о дочери и речи быть не могло!) пришёл и искупил! Он страдал! Отец отдал сына своего на страдание, чтобы искупить грех! Надо же такое придумать! Пизданутые психоаналитики такого бы не придумали. Нет, они бы придумали! Именно они это и придумали! Придумали те, кто сегодня стал пизданутыми психоаналитиками. Пророки – это предки психоаналитиков. Мало того, что он породил его от девственницы! То есть баба даже удовольствия никакого не испытала! Натянул её во сне, надул святым духом, использовал, изнасиловал, по существу, и всё. А прежде сказал, что, дескать, будешь, сука, в муках рожать. Змея будет жалить тебя в жопу, а ты будешь бить её в голову. Чтобы была чистая, блядь, чтобы была, блядь, никем не тронутая. Чтобы не дай бог! Ревнивый, жадный, кровосмесительный монстр, а не отец! Сколько страданий, сколько войн, сколько несправедливости он допустил! И всё во имя себя. Чтобы поверили в него. Чтобы полюбили только его. Чтобы оставили мать свою и отца своего, и последовали за ним. Мы проклинали его. Нет никого ужаснее матери, которая тебя бросила, и отца, который тебя обманул! Горе тому, кто может пожертвовать своим ребёнком. Если бы я увидела его, если я увижу этого страшного отца однажды, то я скажу ему, что я о нём думаю! И пусть я исчезну навеки. А если он будет мучить меня, то пусть будет он проклят, он – дьявол! Зачем эти жертвы, за что? Значит, убивали, насиловали, пытали, сдирали с живых кожу ради того, чтобы возлюбили его? Да, это самый эгоцентричный Бог из всех бывших богов. Поэтому он подлежит суду и заслуживает забвения. Он не справился с ролью. Наверное, не был готов. Или в безумии своём переоценил свои возможности. Насрать и бумажкой накрыть. Это не религия, а культ личности. Ложь. Религия рабов. Религия мазохистов. Последние будут первыми. Страдай, мучайся, уважай власть, а потом, когда сдохнешь и пропоют над твоим трупом аллилуйю, воздастся тебе! Красивая догма! Особенно для тех, кто, действительно, правит миром.

– Может (говорю), твои рассуждения примитивны? Теологи там зубы крошат, ногти едят, пишут умное, я не знаю, я не читал. Нам в СССР тоже дули мозги атеизмом.

– Примитивные рассуждения? Они хотят, чтобы рассуждения были казуистически изысканными, и мы жили в символическом мире. Мы живём не в мире символов! Мы живём в мире тел и запахов, аромата и вони, ушибов и радости. Я живу. Потом я умру. Потом меня не будет. Но жизнь не исчезнет. Любовь не исчезнет. Не знаю, что у вас было в СССР, я там не жила, но если там строили общество без денег и без религии, что может быть лучше этого? Равенство и братство людей на земле, нет религии и нет денег! О чём ещё можно мечтать? Коммунисты просто долбоёбы, как наш Жорж Марше. Я в детстве думала, что он не политик, а клоун. Умный и благородный человек из мелочи создаст умное и благородное, а нищий после придёт и всё уничтожит своей убогостью. Блажены нищие духом!

Чувствую лёгкое беспокойство. Всё, что я вижу перед собой уплощается, становясь рисунком, прозрачные руки начинают медленно и бесшумно этот рисунок мять.

– Не бойся (словно чувствуя моё состояние, говорит Габриэль), я с тобой.

Как она чувствует, откуда она знает (думаю), откуда она знает? И почему я должен не боятся оттого, что она рядом. Может быть, мне как раз этого и стоит опасаться больше всего. Откуда же (думаю) она знает?

– Я (говорит) знаю.

Я даже рассмеялся, но смех не стёр беспокойства, которое налипало, накипало изнутри на рёбра.

– Мы уехали из Франции. Уехали в Штаты. Поехали с подругой, там болтались туда-сюда, потом примкнули к League for Spiritual Discovery. Нашим лозунгом было Turn on, tune in, drop out![59] Тогда мы ещё верили в общественные движения. Верить приятно.

– Ты была хиппи?

– Кажется, я до сих пор хиппи. Мы потащились за Тимоти в Марокко, потом в Швейцарию. Но там его замели. Я хочу, чтобы ты знал.