Рюрикович

– Да, как и просил. Даже чуточку переиграл с косточкой. Я уж было испугался, что Владимир Васильевич не удержится и вспылит…

– Так мне же и надобно было сыграть так, чтобы все подумали о вашей ко мне немилости. После подобного даже самый завзятый интриган будет смотреть на меня, как на отщепенца, – улыбнулся я щербатым ртом. – А что до косточки… почуял я запах алкотелея, редкого яда. Так что должен предупредить вас, батюшка, что хотят отравить Владимира Васильевича и подсыпают понемногу в еду отраву.

Василий Иванович хмыкнул, потом показал на небольшой столик с напитками:

– А тут что? Можешь почуять?

– Я не пёс полицейский, чтобы рылом по вину водить и всякую отраву вынюхивать, – посерьёзнел я вмиг. – Василий Иванович, что на уме у вас? Зачем подобное представление?

На этот раз отец не стал хмыкать. Он так тяжело вздохнул, как будто только что закончил окучивать картофельное поле. Конечно, я понимал его – не раз приходилось общаться в прошлых жизнях с царями, королями, президентами, императорами да и просто вождями.

Груз ответственности велик, не каждому он по плечу. Поэтому и учат правителей с пелёнок повелевать людьми так, чтобы те слушались и повиновались.

– Зачем, говоришь? А затем, Ваня, что кругом одни предатели. Мало нам отродий Бездны, так ещё и дворяне да бояре смуту затеять норовят. Слухи, интриги, сплетни, подкупы, отравления, нож в спину – ничем не гнушаются твари. Каждый таракан норовит на царскую корону позариться. А что до отравы… Уже двое проверяльщиков еды отравились алкотелеем. И следов нет. Казнили поваров, прислужников, да что толку?

Царь снова вздохнул. Взглянул на меня и усмехнулся:

– Вот и принимает Владимир по чуть-чуть этого яда, чтобы иммунитет к подобной пакости выработался, и в случае чего успели откачать престолонаследника. До определённого момента принимает, а потом спускает накопившееся. Всё по уму делаем, так что не волнуйся.

– И это во дворце? Под охраной и камерами слежения? – покачал я головой.

– Да, прямо во дворце, прямо под охраной и камерами. В глаза улыбаются, а вот в темном переулке лучше не встречаться с этими иродами. Нет, я не боюсь – пока ещё силёнок хватит справиться, да и живица по венам гуляет, почти как у молодого, но… Самые опасные враги – это вовсе не те, кто приходит из Бездны, а те, кто стоит за спиной и улыбается. Правда, для таких у меня припасена пара сюрпризов…

Василий Иванович щёлкнул пальцами, отчего справа сверкнула яркая вспышка. Я ожидал этого и успел прикрыть глаза. В следующий миг в комнате раздалось грозное рычание. Возле кресла царя возвышался здоровенный медведь с пылающими глазами и приоткрытой пастью, из которой вырывались язычки пламени. Тотемный зверь рода Рюриковичей приготовился к прыжку…

– Ваша правда, царь-батюшка, – кивнул я в ответ. – Колодцы из Бездны пусть и открываются в последнее время всё чаще, но там всё ясно: есть твари, которые тебя хотят прирастить или сожрать. Им больше ничего и не нужно – ни статуса, ни почёта, ни славы. А вот тут, как я посмотрю… Твари похлеще гуляют.

Царь выбрался из кресла, подошёл к столику с напитками, посмотрел на него и выбрал пузатую бутылку с прозрачной жидкостью внутри. Открытие пробки прозвучало неожиданно громко, словно щёлкнули хлопушку. После этого прозрачная жидкость полилась в одну рюмку, затем в другую.

В это время медведь таял в воздухе, словно распадался на частички пыли. Последними исчезли горящие злобой глаза.

По ноздрям ударил запах алкоголя. Резковатый, но на составляющие раскладывался без труда: спирт, сахар и смесь трав, в которой доминировал анис, бадьян, фенхель и корень солодки.

– Из Франции прислали, – царь кивнул на бутылку. – Пастис называется. Помогает порой вставить мозги на место. Давай, выпьем, сынок, за нашу встречу, а то очень давно не виделись и неизвестно, когда теперь уже увидимся впредь. Да и увидимся ли вообще…

– Благодарю, царь-батюшка, но я алкоголь не приемлю… Ведарям алкоголь противопоказан – притупляет нюх и снижает реакцию. А мне нюх и реакция не раз жизнь спасали, – усмехнулся я, глядя на протянутую рюмку.

– Тебе царь Всея Руси выпить предлагает, а ты морду воротишь? – нахмурился Василий Иванович. – Ну ты и тип, Ваня… Вот и в самом деле порой смотрю на тебя и думаю – а не другак ли ты? Может, и не сын мне вовсе, а посланец из других миров? Из самой Бездны?

– Это потому что выпить не соглашаюсь? Забавные выводы, Ваше Величество, – хмыкнул я в ответ. – На основании этих выводов не один честный человек головы лишится.

Царь поджал губы, хмыкнул. Он что было силы швырнул рюмку о стену, в результате чего прозрачная жидкость красивой дугой выплеснулась из тары. Хрустальную рюмку я поймал уже почти у самой стены, рванувшись за ней в тот же миг. Жидкость ловить не стал – и так слишком много показал. Не стоит открывать все карты до конца, стоит припрятать парочку козырей в рукаве.

– Ну, что я говорил? Какой человек такое сделает? – произнёс царь, глядя на меня.

– Ведарь сделает, Ваше Величество. Вам это в Ведарской Общине подтвердят, – пожал я плечами, а потом поставил рюмку на место. – Скорость и реакцию там нарабатывать умеют…

– Это и хорошо. Думаю, что и скорость, и реакция тебе пригодятся. В училище немало чванливых дворянских сынков будет. Им твоё царское происхождение по барабану. Эти шуты думают, что при благоприятном стечении обстоятельств сами могут свои задницы на трон водрузить, – покачал головой Василий Иванович. – И ведь какой рассадник змей – каждый боярин так и суёт свой норов куда нужно и куда не нужно. Родословными хвастаются, как будто не понимают, что я в состоянии весь их род за один день истребить… Ух, слишком много воли получили бояре. Слишком много… Вот ты про сказку говорил, а ведь не сказка это вовсе никакая, а преобразованное пророчество Василия Блаженного. И говорил он как раз про третьего царского сына, который вступит на стезю народного защитника и…

В это время в дверь постучали. Царь насупился и громко крикнул:

– Я же сказал – никого не пускать!

– Царь-батюшка, не велите казнить, велите миловать! – раздался за дверью дребезжащий женский голос. – Это Мария Никифоровна, по поводу Ивана Васильевича…

– Вот и косметичка твоя подоспела, сейчас тебе хареографию поправят… – криво усмехнулся отец, а потом крикнул в сторону двери: – Пропустить Марию Никифоровну!

В открытую дверь вплыла та самая бородавчатая "красавица". Возле неё вертелся смазливый "вьюноша", который нёс пузатый кожаный портфель и всячески старался угодить своей спутнице: то ручку поддержать, то уменьшить занос на повороте, а то и вовсе помочь справиться с объёмным платьем, которое запросто могло послужить покрывалом для автомобиля.

– Василий Иванович, уж я так торопилась, – начала говорить Мария Никифоровна. – Так торопилась. Собрала всё, что может пригодиться. Уж мы из вашего гадкого утёнка сделаем сейчас прекрасного лебедя. Все девушки его будут…

Я криво усмехнулся. Вот тебе и раз – в дополнение к моим умениям ещё и симпатичную мордашку сделают? Хм, неплохо.

Конечно же, я слышал про Оболенскую Марию Никифоровну – лучшего лекаря Русского Царства. И также знаю, что она очень благоволит к молоденьким красивым мальчикам. И тот паж, что таскает за ней саквояж, и в самом деле может быть её малолетним фаворитом…

– А если вы моего Бореньку возьмёте в напарники по учёбе, то и вовсе сделаете меня самой счастливой на свете, Ваше Величество, – с елейной улыбкой проговорила Оболенская.

Так мне вдобавок и наседку добавляют? Забавно…

– Бореньку? – совсем ненатурально поднял бровь отец.

– Борис Фёдорович Годунов, – воскликнул мальчишка тонким голоском.

Он раскладывал на столе пузырёчки, флакончики, различные скальпели, примочки, травы. Делал это так уверенно, как будто не первый раз. Чтобы прокричать своё имя, он отвлёкся и отвесил поклон так низко, что коснулся пола рукой.

– Мда… Годунов… Ну что же, пускай едет. Вань, ты же не против компании? – проговорил отец. – С другом всегда путь короче.

– Нет, я завсегда рад хорошему товарищу, – ответил я и ощерился своей неуклюжей улыбкой.

Что же, Годунов… Устрою я тебе райскую жизнь. Замучаешься доклады писать своей благодетельнице.

– Тогда приступим, – сказала Мария Никифоровна и протянула ко мне руки.

Её ладони запылали еле видимым голубоватым пламенем. Моё лицо тут же запылало, словно его сунули в жерло печи. Я должен был заорать от боли, но… Я сдержался, чем вызвал ещё один подозрительный взгляд царя.

Глава 4

«Каждый ведарь должен уважать старость. Если старый человек не получает уважения от ведаря – значит, он недостаточно стар»

Кодекс ведаря.

В покоях царицы прозвучал звонок телефона. Она неторопливо взглянула на экран, а после смахнула пальцем влево.

– Рада слышать вас, – проговорила Елена Васильевна, отходя от окна, где случайный соглядатай мог прочитать её речь по губам. – Прошу подождать одну секунду, – после этого бесстрастно посмотрела на девиц, которые занимались уборкой и протирали мебель. – Подите прочь! Я позову вас позже.

Девицы поклонились в ответ и шустро убрались подальше с царских глаз. Они уже успели выяснить, что царица не любит повторять дважды. А те, кто не понял с первого раза… О тех предпочитали не вспоминать плохим словом.

Дождавшись, пока за девицами закроется дверь, царица двинулась по своим покоям. Она любила свою комнату и поэтому заставляла ежедневно убираться в своём небольшом укрытии от внешнего мира. Ведь в этом укрытии каждая вещь была тщательно подобрана в соответствии со вкусом царицы.