Война кланов. Охотник 2

Я держусь за мокрую ткань плаща, спотыкаюсь, почти ничего не видя перед собой. Спину прожигает знакомый враждебный взгляд. Тетино плечо вздрагивает, когда раздается собачий лай, или трещит ветка под ногами. Я обращаю внимание, что морщинистые руки подрагивают при завязывании веревки на заборе.

– Саша, я не услышала, кто забрал тело! – говорит тетя, снимая в сенцах сапоги.

– Может шум дождя, или мое буханье отвлекли внимание?

– Нет, тут другое. Я ещё не встречала такого человека или оборотня, который мог бесшумно пройти мимо меня. Мы столкнулись с опасным противником, тебе нужно быстрее обучиться охотничьему ремеслу. На ближайшую зиму подвальная комната будет твоим местом обитания. И не возражай! – тетя поднимает суховатую ладонь, видя, что я набираю в грудь воздух.

– Хорошо, но можно тогда с собой хотя бы горшок взять? А то я до весны вряд ли вытерплю, – хочется как-то приободрить испуганную старушку.

– Это можно, – грустно улыбается она. – Выходить будешь по ночам. Я постараюсь пока быть на виду, чтобы отвести подозрения. Для всех ты в бегах, а я изображу безутешную тетушку, которая воспитала такого разгильдяя.

Люк в подвал распахивается, и тетя сует в руки ночной горшок с крышкой. Стук закрытой дверцы возвещает о начале новой веселой жизни.

Сырой и холодный коридор, тишина и лишь мое дыхание. До самой двери в раздумьях – встретит меня кто-нибудь или дойду спокойно? Всё обходится, и я вновь нахожусь в комнате под землей.

Вот и знакомая кадушка с песком. Глядя на чучело оборотня, методично втыкаю пальцы в спрессованные слои. Не обращая внимания на боль, смотрю в красные глаза. Фаланги входят глубже, то ли разрыхлил почву, то ли в задумчивости отстранился и забыл, что передо мной песок. Гудящая тишина перебивается хеканьем и стуком о поверхность песка. Я думаю…

Мертвый оборотень непонятно как испарился, всегда уверенная в себе тетя не на шутку перепугалась. Мда, делишки. Но это, оказывается, были только цветочки…

Тренировка

Все же правду гласит ответ старой загадки «Что мягче всего на свете?» Подложил под голову правую руку и забылся тревожной дремотой. Красота!

Выныривая и проваливаясь в сон, находясь на грани сознания, я слушаю – не раздастся ли звук в коридоре, не откроется ли дверь. Не протянется ли по земле протяжный волчий вой…

Беспокойный сон сменяет дремоту, снится серый перевертень с белым пятном на лбу. И отчаянное чувство бессилия, когда ты хочешь, но не можешь убежать, ноги как приклеенные. Ты знаешь, что можешь увернуться и отпрыгнуть, но тело не слушается. Остается беспомощно смотреть, как приближается враг, а в душу заползает леденящий ужас. И в последний миг просыпаешься в холодном поту, несколько минут пытаешься унять бешено бьющееся сердце и ошарашено озираешься по сторонам.

Я просыпаюсь от прикосновения холодной ладошки. Вскакиваю на ноги, готовый биться или удирать, ещё находясь в плену кошмара. На меня смотрит тетя, одетая в свободные зеленые штаны, серую рубашку опоясывает широкий пояс, из-за бляхи выглядывают медные головки игл.

– Чу-чу-чу, спокойней, Саша! Понимаю, что много пережил. Привыкнешь, хотя от снов никуда не денешься. Во снах приходят воспоминания других людей, проживаются целые жизни. Может быть, и мы кому-нибудь снимся.

– Теть Маш, мне последнее время приходят какие-то странные сны. То родители, то в танке бьемся… Вон Давыдов недавно показался. И везде присутствовали перевертни, нигде не видел берендея. Может люди меньше сталкивались с ними? – я слегка расслабяюсь, остатки сна уходят прочь.

– То память людей, которые справились с оборотнями, придет время, и берендеев увидишь. Запоминай то, что снится – когда-нибудь может пригодиться. Боги не зря эти воспоминания отправляют. Мне поначалу тоже разные кошмары снились, пока не научилась с ними справляться, – тетя потягивается, разминая мышцы. – Покажи, как поладил с кадушкой? Или весь день провалялся на скамье?

– Да как ты могла такое подумать? На секунду прикрыл глаза, а ты уже по лбу постучала! Смотри, если не веришь! – я с размаху втыкаю саднящие пальцы в надоевший песок.

Песок нехотя раздается и скрывает покрасневшие суставы. Пальцы полностью уходят в твердые слои, я радостно улыбаюсь.

– Что ж, прогресс есть, а попробуй выдернуть! Учти, песок не должен высыпаться, иначе упражнение не будет полностью законченным, – тетя удовлетворенно цокает языком.

Целая пригоршня вылетает следом за ладонью. Кучки песка насыпаны по бокам кадушки с внешней стороны.

Ну да, вы сами попробуйте, а потом будете цокать языком!

– Да, с этим пока проблемы. Тебе нужно обучаться как можно быстрее. Поднимайся, будем отрабатывать удар рукой, – тетя встает в свою странную стойку. – Представь, что по твоему телу прокатываются шары. Круглые упругие мячи. Каждый шар свободно перемещается, но при ударе он должен оказаться в точке выхода силы. Пока трудно понять, но повторяй за мной. Если что – поправлю.

Я тоже поднимаюсь в стойку, сжимаю саднящие пальцы в кулаки. Сухонькая тетя плавно обозначает удар, остановив руку у моей груди. Расслабленная кисть за миллисекунду до остановки переходит в жилистый кулачок. Упругая струя воздуха щекочет кожу.

Я инстинктивно свожу руки вместе, пытаясь заблокировать удар, но предплечья натыкаются на металлическую трубу, а не на человеческую руку.

– Говорила же, что ты зря используешь жесткую блокировку, калечишь свои руки, пускаешь по телу разрушающую вибрацию. Делать нужно мягко, уходи с линии атаки и проваливай противника. Оборотни заведомо сильнее, так зачем же тягаться с ними на равных? Тем более, достаточно такого расстояния, чтобы тебя уничтожить, – тетя кивает на свой кулачок, тот незыблемо висит в двух сантиметрах от моей груди.

– Да ладно, что можно сделать на таком маленьком расстоянии? Ни размахнуться, ни ударить как следует, – я не верю и напрасно. Плата за недоверие наступает тут же.

Тетя поднимает уголки губ, и следует сильный удар. Меня отшвыривает на пару метров, воздух с свистом проносится в ушах. Локоть остро пробивает разрядом тока, когда ударяюсь о стену. Я выпрямляюсь, потирая покрасневшее место на груди.

Ничего себе!

Тетя не сдвигается с места, рука держится на прежнем уровне, лишь выпрямились основные фаланги. Кулак перешел в состояние лапы, с прижатыми, как у паралитика, морщинистыми пальцами, удлинился на пять сантиметров.

От этого меня отбросило?

– Теть Маш, ты Брюсу Ли удары не ставила? А то похожее в каком-то фильме видел, – грудь полыхает огнем, словно на мышцы положили горящую головню. Дышится с трудом. И это моя тетя, которая и мухи не обидит…

– Нет, он с другими охотниками занимался. Отведи плечи назад, левой рукой тянись вверх, а правой вниз, так быстрее пройдет. Сможешь повторить удар, или ещё раз показать? – тетя проводит ладонью по серой поверхности самой крупной груши.

Я отталкиваюсь от холодной стены, чучела насмешливо пялятся на мою стойку.

– Помни, что шар поднимается от ноги и подлетает к кулаку в последнее мгновение. Ноги поставь чуть шире, для большей устойчивости, руку ближе к подбородку. Старайся завершать бой одним ударом, сильным, хлестким, резким. Чуть повыше. Пробуй ещё! Ещё! Сделай медленно, кисть прямая. Вот так закрепи и тренируй этот удар сегодня, – тетя подходит к двери.

– Теть Маш, а что у тебя за звездочка такая при оборотне появилась? – медленно провожу удар, обозначив по груше.

– Так у тебя такой же медальон на шее висит, неужели не знал? Постарайся не пораниться, если найдешь, как открыть, – тетя нажимает на свой медальон, из него с легким шелестом выскальзывают желто-бордовые лучи.

Затем так же легко убираются обратно. «Солнышко» расправило лучи, «солнышко» спрятало лучи.

– Здорово! А я и не знал о таком, – я верчу в руках ставший привычным медный кругляш с арбалетиком.

– Ладно, занимайся. Свежий настой поставила в углу. Так, груши здесь, на чучелах можешь потренировать уколы по уязвимым точкам. Учти, что у оборотней точки находятся за огромным мышечным корсетом, удары должны проходить сквозь него, чтобы достигать цели. Я пойду, а то заладил ко мне участковый лазить.

– Теть Маш, а чего мы прячемся? Если ты так спокойно накостыляла оборотню, то может нечего и скрываться? Наберем побольше игл, да и устроим большую охоту! Отомстим за родителей! – я шлепаю чучело перевертня по носу медальоном.

– Саш, тренируйся! Тот оборотень всего лишь недавно укушенный, поэтому так легко удалось его уничтожить. Вот лет через десять с ним гораздо труднее было бы справиться. Опытного оборотня так просто не возьмешь – ещё набегаешься за ним. А у этого мужичка даже укус не зарос, видел свежие шрамы на шее? Но вот куда он потом делся? – тетя в задумчивости пощипывает кончик носа. – Занимайся, Саш, хотя кровь тебе поможет, но без тренировок никак нельзя.

– Отца ты тоже по крови вычислила? – так не хочется опять оставаться в обществе молчаливых чучел.

– Да, его и Александра. Но все, я ушла! Кто-то приближается к калитке. До вечера.

Тетя легко уносится прочь, и вновь я остаюсь один. Верчу в руках медальон, нажимаю и так, и сяк. Провожу то в одной, то в другой последовательности, но острые края так и не выскакивают наружу. Со вздохом надеваю обратно, приятный холодок ложится на грудь. Моё «солнышко» не хочет доставать лучи.

Потянулись выматывающие дни тренировок. Пробуждение происходило так – в меня летел какой-нибудь тяжелый предмет, тетя не выбирала, чем именно запустить. И если поначалу ходил с синяками и шишками, то теперь научился слышать, как при открывающейся двери меняется звук гудения электрического тока. Ловил на лету или банку с соленьями, или табуретку с утюгом. До этого встречал предметы головой или грудью под веселые смешки тети.

Один раз высказался по поводу её издевательств, накипело. Тогда тетя Маша вызвала меня на спарринг и так качественно отметелила, что пропало все желание острить в ответ.

– Уважение к старшим, Саша, это основополагающее направление для развития любого общества. Передавая свой опыт, старшие продлевают себя в молодежи. А юнцы должны слушать и внимать, чтобы совершить меньше ошибок и передать больше опыта последующим поколениям. Знаешь поговорку «Бьет, значит любит»? Она выдает отношение опытных воинов к новичкам. Если воин колотит на тренировке, то отрок должен запомнить удары, найти увороты от них, чтобы не погибнуть в первой же битве. На никчемышей не обращали внимания, и те уходили служить на кухню или в конюшни. Так что поправляйся, на сегодня урок закончен, – втолковывает тетя негромким голосом, когда я без сил падаю на лавку.

Хорошо, что синяки и ссадины уходят на другой день, после крепкого сна. Я ныряю в объятия Морфея, едва коснувшись лавки, а просыпаюсь, подхватывая на лету громоздкий предмет. Засыпаю в ранах, просыпаюсь здоровым. Регенерация, чтоб её…