Лидерборд

Выстрелы антилага сотрясали лес, и когда сорок девятая вылетела в поле, они стали еще громче, эхом доносясь даже до пилота. Мрак рассеялся и началось бесконечное поле, по обе стороны усаженное пшеницей. Колосья вздымались выше машины, покачиваясь на ветру. Болид пролетал рядом, и ударная волна практически ломала созревшую пшеницу. Сегодня тут проведут соревнования, а завтра на поля выйдут комбайны. Но пока что, все это принадлежит Старцеву. Он поставил свою жизнь на чашу весов, лишь бы видеть этот мир отсюда. С этой точки обзора.

Прав был механик. Все зависит от места, с которого смотришь. И Страцев знал, что хочет смотреть именно отсюда. Тяжело? Да. Устал? Да! Страшно? Еще бы… Но это его место. И всегда было его. С того момента, как отец прокатил Сашу на машине, он искал то потерянное чувство. Искал в скорости, в риске. Но нашел здесь. На границе между жизнью, и природой. Ты борешься с ней, сопротивляешься, но все равно едешь по ее правилам. В дождь, в засуху, в снег. С порывами ветра и в полный штиль. Ты тут. Ты часть мира. Ты будто рыба, что плывет против течения. Зачем? Инстинкт. И инстинкт Старцева был именно таким.

«Бороться надо с сильными, – только что сформулировал он свою мысль. Ту идею, за которой гнался. – С природой. С условиями. Не с людьми, ведь они равны по силе. Бороться надо тут…»

Сорок девятая пролетела через ворота и сбавила темп. Маршалы, расставленные в гоночном городке, взглядами сопроводили машину.

Тут людно. Куда более людно, чем на отборочном заезде. И уж тем более, более людно, чем в первой половине этапа. Шатры стали больше, люди живее, а музыка, которую крутил какой-то местный диджей, более веселой. Под рев моторов и гул низких частот Саша свернул в закрытый автопарк. Оваций нет. Люди не за гонками сюда пришли, а так, за компанию. Пусть много нелегальных и любительских команд уже отсеялось, дух энтузиазма витал в воздухе. Тут нет той организованности, к которой привык пилот в профессиональной лиге официальных соревнований. Тут все, будто, на доверии. Особенно учитывая, что отборочные на пятидесятой машине проходил механик, который трогается то на ней с трудом.

Однако дело было не в доверии. Экспериментальная команда лишь прощупывает почву. И свои возможности. В прошлом году Энерготех полез в серьезную лигу, тем самым надломив репутацию. Пилоты не справились, машины тоже. Шульман, хоть и дорабатывал все как мог, но один явно не справлялся. В команде не хватало людей. Не хватало профессионалов. Нет ни инженеров, которые будут улучшать оборудование, нет промоутера, нет достойного автопарка и современного оборудования. Дрон, и тот один на две машины.

Если в этом году затея провалится, то всех разгонят по домам. Именно так думал Саша. Перспективы были не радостные. Половина маршрута за спиной, а выдающихся результатов показать не получилось. Все время что-то мешает. Погода – мешает. Машина – мешает. Саша уже начал подозревать, что он сам себе мешает.

Дверь открылась и на пассажирский ковш сел Павел. Он сунул разъем сканера в юнит, соединяющий всю электронику в машине, и начал проверять данные.

– Вы когда успели? – удивился Пилот.

Паша ничего не ответил. Нахмурился.

– Слыш, тут че-то звенит справа, проверь подвеску!

Паша достал набор торцевых ключей из сетки на двери и положил в карман.

– Паштет! Ты говорить-то будешь?

– Да поготь ты! Мешаешь! – тот пролистал показатели компьютера ровно до середины заезда. – Тяга пропала, не заметил?

– Да как-то не особо. Грунт в букс все время срывался…

– Фазы отключились. Я смотрел с дрона, и первую половину заезда ты шел очень уверенно. А потом че?

Старцев вдруг задумался. На электрокарах все было так линейно, так понятно. Тяга всегда была стабильной в одинаковый момент времени, а эти бензиновые движки… черт их поймет.

К машине подкрался и Сеня. – Нашел?

– Да. Фазы.

– Электроника?

– Нет. Раз мониторятся компьютером, то нет.

– Давай быстрее! Время на ремонт начало идти. Ему через пол часа надо выезжать на следующую стоянку. Там ночуем.

– Да, да… – отмахнулся Паша и выдернул разъем.

Павлик, в отличие от пилота, практически не отдыхал. Он то загружал, то выгружал оборудование в сервисный фургон. А потом трясся по проселочной дороге, следя, чтобы ничего не выпало. И каждый вечер он ставил тент, разводил костер, и практически не успевал заходить в сеть. Телефон спустя неделю разрядился и куда-то пропал.

Когда наступал вечер, и все было подготовлено, то Павлик под чутким руководством шеф-механика принимался за диагностику и восстановление сорок девятой. Димон ковырял пятидесятку, а Паша возился с ее сестренкой. И работы у него было много.

Старцев не щадил ни покрышки, ни подвеску, даже не думая о том, чтобы ехать аккуратнее. На третьем спецучастке сорок девятая пришла со сбитым развалом, да так, что аж начала хромать. Ступицу загнуло, колесо заклинило, а пару рычагов завязало узлом. Пацан зарекся, что будет собирать в ящик все сломанные детали, чтобы потом отправить их по почте Старцеву. Пусть положит дома, где-нибудь между кубками. Пусть там лежат, пока пилот не поймет, что нужно быть аккуратнее. И думать чаще.

Вот Павлик и был обижен на Сашу. А Саша этого даже не понял. Он радовался как ребенок, проносясь по разным извилистым трассам.

Капот открылся, и Павел уставился на двигатель, что, лишенный всякой электроники и лишнего хлама, одиноко болтался в подкапотном пространстве. В голове мелькали кадры, снятые дроном, что еле успевал за сорок девятой машиной. Паша насчитал столько мест, которые пилот мог и должен был пройти аккуратнее, что аж злоба брала. Но кто он такой, чтобы учить пилота…

Подумалось, что и смысла чинить машину нет. Спецучасток и без фаз пройти можно. На кой они Старцеву, если тот их даже не почувствовал? Паша стоял и думал, а время ремонта на табло неумолимо двигалось к нулю. Осталось двадцать минут.

Крышка ГРМ была сырой от масла. Павел открыл смотровое окно и печально выдохнул.

– Шульман, че делать будем?

Седой доходяга посмотрел внимательно, посветил фонариком, потряс похмелными руками. – Разбирай и промывай. Там ремень даже заляпан.

– С фазами че?

– Прокладки в синем ящике. Обвязаны черной изолентой, не промахнешься.

– Принесешь?

– Я принесу, – вылез Старцев из машины.

Паша звонко свистнул гайковертом, и начал откручивать навесное оборудование, чтобы добраться до корпуса ремня ГРМ.

Старцев висел в первой пятерке, то поднимаясь на третье, то опускаясь на пятое место. Всю неделю. И только поэтому Паша молчал. Терпел издевательства над собой и машиной. Коен тоже был в первой половине списка, и из шестнадцати гонщиков, десяти разных команд, оказывался на седьмом месте. А ведь он даже не гонит как обезумевший, стабильно занимая одну и ту же позицию. Машина цела, сам мужик не устает, выглядит бодрым. Зато его напарник, коллега, будто перегнать самого себя пытается. Пыхтит, сражается с машиной, с дорогой. В мыслях Павлика начала зарождаться концепция. Мысль, которую он пока никак не мог правильно сформулировать.

Дело в возрасте?

В опыте?

Почему два пилота на одинаковых машинах показывают настолько разные результаты?

Впереди – дерганый и нестабильный Шурик, что пытается урвать лишние баллы.

А где-то в низу, показывает стабильные результаты старина Коен, сохраняя силы себе и команде. Бережет машину и людей для рывка?

Тактика?

Или это и есть его предел?

Растворитель малой концентрации слился в таз, вместе с маслом, что поглотило весь кожух ГРМ, залив и ролики, и ремень, и даже шестерни. Обе муфты фазовращателя отщелкнулись и упали в тазик. Пусть промоются.

Паша сковырнул хитрый сальник и бросил его в коробку с мусором, который он трепетно собирает уже неделю.

– Оно? – покрасневший от напряжения Шурик положил перемотанные колечки на клапанную крышку.

– Да. Подай маленький молоток, – Паша протянул руку и тут же получил желаемое.

Сальник отлепился от своего собрата и был уложен в паз ловкими Пашиными пальцами. Парень сориентировал тугую резинку и аккуратно забил ее в корпус головки блока цилиндров. А теперь все в обратном порядке. Старцев смотрел, как трепетно его механик собирает все. И даже там, где в спешке можно не докручивать лишние детали, Паша проявляет скрупулёзность. Розовый маркер пометил болты корпуса ГРМ и улегся в карман.