Любимка изо всех сил дернул земную тягу вверх. Вокруг него раздался единодушный полукрик полувыдох.
Граум! Двор отозвался, как гулкий барабан. Во многих домах что-то звонко рушилось, со стен падали камни. Постепенно все это затихло, осталось лишь надсадное дыхание нескольких человек.
– Уф, как тяжко… – пропыхтел Ярополк. Грудь его высоко вздымалась, но у парня никак не получалось отдышаться. Калики и писарь одинакого прикрыли глаза и замерли, словно прислушиваясь к себе. Используют земную тягу, чтобы унять усталость, понял Любим.
Отрок вытянулся посреди ложа из камней. Широкие и массивные камни цеплялись друг за друга, тягатели уложили их так, чтобы вес распределялся по широкой площади.
– Ну и тяжеленный же ты, парень, – с восторгом проговорил бронированный калика. – Кто бы мог подумать, что булава легендарного богатыря будет столь весить…
– Булава? – спохватился Олег. – Где она? Неужели упустили?
Он поглядел на то место, где "тонул" Любимка. Писарь встревоженно сверкнул очами, зрачки тут же дрогнули и он прислушался к внутренним мыслям.
– Разве ты не приметил? – Фёдор осклабился. – Булава Ильи способна уплотняться. Она может быть огромной, а может стать такой крохотной, что поместится в кулак…
Любимка с трудом подтянул к себе правую руку, сжатую в кулак, а внутри… и правда что-то твердое и колючее. Медленно разжал пальцы, на ладони лежала крохотная булава с шипастой головой. Отрок ахнул. Былава выглялела столь плотной, что казалась реальнее руки.
– Вот это да! – воскликнул Олег. – Впервые вижу такое совершенство в обрашении со сталью.
– Видел бы ты, как этой штуковиной управлялся Муромец, – проговорил Фёдор. – Она пропитана тягой, он мог метать ее, а потом призывал назад. Ничего в этом мире не могло устоять…
Любимка ощутил восторг. Но какой-то вялый, как сквозь толстую подушку усталости и боли. К тому же никто не разрешил ему снять усилие направленное вверх.
– С этим разберемся потом, – прервал калик Полушка. – Любим, пробуй расслабиться. Камни сложены на широкой поверхности внахлест друг на друга. Должны выдержать…
Не смотря на уверенное лицо, голос писаря слегка дрогнул. Он сомневается?
– Давай, – сказал калика Олег. – Ты не можешь вечно оставаться в напряжении. Тебе надо отдохнуть.
Любим ощущал, как пот застилает глаза, кивнул. Сил совсем не осталось. Медленно откинулся на спину и положил руку с булавой рядом с собой.
– Теперь попробуй убрать усилие… – скомандовал писарь. – Только медленно. Не разом, а постепенно…
Любимка снова кивнул. По лбу тек пот, щипал глаза и ссадины. По подбородку текла кровь из прокушенной губы. Он не замечал ни того, ни другого. Медленно начал отпускал земную тягу.
Хрусь! Хрусь! Ложе под ним похрустывало и наливалось внутренним напряжением. Стрельнуло мелким камушком. Писарь присел и внимательно вгляделся в основание сложенных камней.
– Держиться. Главное не ёрзать и вообще не шевелиться.
– Как же это хорошо… – выдохнул Любимка. Его выдох колыхнул волосы людей и пошел гулять по двору не хуже Темниковых проделок.
– Любим! Держи себя в руках, – спохватился писарь. – Раслаблятся полностью нельзя. Можно немного отдохнуть…
После этого Любим лежал, возвращаясь в мыслях к земной тяге, едва хруст под ним приобретал угрожающие нотки.
– Что случилось? – молвил Фёдор. – Отчего он стал таким? Ждали сильномогучего богатыря, а он… Грхм.
Последнее слово грузный калика спохватился и проглотил, так и не сказав.
– Вот именно, что грхм, – отозвался писарь. – Мы предполагали подобный исход, ходь и надеялись, что участь сия нас минует.
Вокруг собрались калики и писарь. Тягатели переминались с ногу на ногу поодаль. Любимка все бы отдал, чтобы стоять сейчас вместе с ними.
Фёдор положил ладонь на сапог отрока, тот почувствовал, что может еще на чуток расслабить узелок напряжения у себя в груди.
– Спасибо, дядька Фёдор… – прошептал отрок. Бронированный калика небрежно кивнул и продолжил:
– Почему он не может справиться с тем, с чем у Несмеяны не было никаких пробоем?
– Несмеяна сызмальства с этим даром, – Полушка поглядел на Олега. Тот кивнул.
– Да, ее мамка сказывала, что младенец умел менять вес еще в утробе. Порой она думала умрет от тяжести, а иногда делалась такой легкой, что едва не взлетала.
– Вот, – кивнул Полушка. – Несмеяна выучилась этому навыку еще до рождения. Поэтому с этим у нее проблем никогда не было. Любим же теперь оказался в положении младенца, которому сызнова нужно учиться ходить.
– Как же мне учиться ходить, если для меня земля, как болото? – воскликнул Любимка. – Я как те менестрели на ярмарке, которые натянут веревку меж деревцев и ходят туда сюда, балансируют. Стоит на миг отвлечься, тут же сверзишься вниз. Мне что же теперь всю жизнь в таком состоянии прожить?!
Полушка повернулся к нему, зрачки писаря пульсировали, в голосе явились нотки Харитона.
– Коли для Руси потребуется, так и проживешь, – сказал он сурово. Губы отрока дрогнули. Потом глаза сверкнули, лицо обрело твердые черты.
– Я готов! – он попытался поднятся. Каменный лежак затрещал и зашатался.
– Тише, тише! Пока этого не требуется, – калика Олег уложил его назад.
– Скверно то, что такого мастерства быстро не приобретешь… – продолжал Полушка. – Потребуются длительные и очень кропотливые занятия. Любиму придется фактически заново учиться ходить и сражаться.
– Нам бы сперва добраться до дома, – проговорил Олег.
– Никогда бы не подумал, что проблема появится именно отсюда… – пробормотал калика Фёдор, все еще помогая Любиму.
– Харитон предусмотрел и это, – задумчиво проговорил писарь. Он прислушался к чему-то и с сомнением поглядел на Любима. – Тренировки начнуться здесь и сейчас. Любиму необходимо добраться до берега Днепра.
– Что?!
– Что?!
– Ка-ак?!
Несколько голосов слились в один. Любимка попытался подняться. Каменное ложе под ним хрустнуло и распалось. Отрок бултыхнулся в землю, как в омут. Калики одновременно прыгнули к нему, протягивая ладони. Они ухватили отрока за плечи и лишь тогда поняли, что он провалился лишь по пояс, потом погружение замедлилось.
– Я… у меня… – проговорил он, говоря отрывисто и скоро, словно втискивал слова меж моментами большой сосредоточенности. – У меня… Получается…
Продолжая висеть по пояс в земле, он выдавил напряженную улыбку.
– И прям, как менестрель. Словно стою на натянутой веревке… Постоянно должен следить… чтобы она не выскочила из-под меня…
– Идти сможешь? – спросил Федор.