Дорис. Морские рассказы

Жизнь судового механика

Начало контракта

Лавров поставил машину в гараж. Выходить из него не хотелось. На улице дул пронзительный ветер и было минус пятнадцать. Обычная погода для Владивостока в середине января. А в гараже было тепло. Около нуля. Так что в тёплой дублёнке, зимней шапке и перчатках было, чуть ли не жарко.

Выходить на улицу не хотелось. В голову лезли мысли одна хуже другой. Лавров уже с сентября был на берегу. Пора было собираться в очередной рейс. Но письмо, полученное из Голландии, расстроило его.

Он никак не мог избавиться от этого поганого чувства ненужности. Они писали, что по состоянию здоровья, Лаврова не могут вернуть на предыдущее судно, а могут предложить другое, но с меньшей зарплатой. Лавров знал, что контейнеровоз, на котором он работал, в их компании только один такой большой, а остальные судёнышки – меньшего размера. И там, в машине, работают только старший механик и моторист. Такое «счастье» у него уже было в жизни, и он не имел никакого желания повторить его. Тогда, как на «Херм Кипе» в машине были старший механик, второй механик, электромеханик и два моториста – филиппинца. Там можно было работать. Первый контракт, который Лавров на нём сделал, был просто великолепен. Работать приходилось много, но он не устал. Но вот второй контракт – тот просто доконал Лаврова.

Это всё из-за линии, на которую поставили контейнеровоз. Первый порт был Роттердам. Это надо было идти вверх часа четыре по дельте Рейна и сделать за одни сутки стоянки три или четыре перешвартовки к разным причалам порта. Контейнеры не подвозили к судну, а судно подходило к причалам со складированными контейнерами.

При проходе узкостей Лавров, как старший механик, был обязан находиться в ЦПУ, чтобы наблюдать за правильной и безотказной работой всех механизмов машинного отделения. А если, не дай бог, выйдет какая-нибудь поломка, то немедленно устранить её. И устранить так, чтобы судно ни в коем случае не пострадало.

При перешвартовках все механики, кроме мотористов, должны были находиться в ЦПУ, чтобы запустить все механизмы и также наблюдать за их работой. Мотористы находились в машинном отделении только в рабочее время. То есть с восьми утра до пяти часов вечера.

Вторым портом был Антверпен. Это в двенадцати часах хода от Роттердама. Там тоже был вход и выход по реке Шельде и три перешвартовки в течение суток.

Следующий порт – Гамбург. Тоже с входом до восьми часов по Эльбе и пятью перешвартовками за сутки.

После выхода из Гамбурга через два часа был вход в Кильский канал и проход по нему. Там всё время надо было быть начеку. То есть также находиться в ЦПУ.

После выхода из канала через четыре часа были Гдыня или Гданьск, потом, в зависимости от рейса, Рига, Таллин, Балтийск и один из портов в Швеции или Финляндии. И в завершении – Санкт-Петербург.

Вся эта свистопляска продолжалась неделю. Стоянка в Санкт—Петербурге доходила до двух суток. Потом переход двое суток до Кильского канала. И опять начинался новый круг со всеми предыдущими прелестями.

Второй механик спал, поставив себе два кресла, в ЦПУ. На одном кресле было тело, а на другом ноги. Электромеханик устроил себе матрасик за главным распределительным щитом. Лавров спал на диванчике в запасной каюте у входа в ЦПУ. И это только в минуты, когда машина не работала. В Питере экипаж делал минимальное техническое обслуживание машинной установки, потому что всё постоянно работало и не ломалось из-за отличного качества немецких механизмов.

Механизмы-то выдерживали, а люди падали с ног от усталости и недосыпания. Иной раз, проходя по палубе в темноте, Лавров спотыкался о ноги спящих матросов-филиппинцев. И он уже не удивлялся, что второй механик или электромеханик не реагируют на его появление в ЦПУ, а продолжают мирно посапывать в своих углах. Им ничего не мешало. Ни грохот работающих дизель генераторов, ни вой вентиляторов. У них просто больше не было сил реагировать на все эти «мелочи». Они были вымотаны до предела. До такого же предела был вымотан и сам Лавров. И не только он один.

Один раз он увидел своего капитана-немца, идущего по коридору. Его бросало от одной переборки к другой. Лаврову показалось, что тот сильно пьян. Но потом, когда тот приблизился, то оказалось, что капитан просто-напросто спит на ходу. Пришлось тряхануть этого двухметрового верзилу, чтобы он пришёл в себя.

У Лаврова начало прыгать давление. То 90, а то 160. Сердце начало работать с перебоями. После каждого третьего – пятого удара, наступал сбой в его работе. После трёх месяцев такой работы, Лавров попросил, чтобы капитан направил его к врачу.

В Гамбурге это удалось сделать. Врач рекомендовал Лаврову обследоваться дома, а пока выписал таблетки.

Через пару недель Лаврову пришла замена, и он улетел домой. Судно так и осталось работать на этой линии. Можно было и не обращаться к врачу, а потерпеть ещё с месяц, до окончания контракта, но Лаврову что-то уж очень стало страшно за свою жизнь. Ведь не пацан уже. Ему шёл пятьдесят девятый годок такой бродячей морской жизни.

В Фескоконтракте Лаврову могли предложить любое судно, но было как-то неудобно обращаться к ним за помощью. Ведь сколько лет Лавров уже сам себе находил работу….

А что оставалось ещё делать? Придётся обращаться к Петровичу. С такими мыслями Лавров закрыл гараж и вышел на принизывающий ветер.

На пути к дому у него был один магазинчик. Про себя Лавров называл его «Тормоз». В нём всегда было тепло и уютно и можно было обогреться или спрятаться от дождя и снега, в зависимости от сезона. Цены в нём были, конечно, запредельные. Но Лавров, со своей зарплатой в долларах, на это как-то не обращал внимание. Зато его всегда удивляли молоденькие лейтенантши или капитанши, мужья которых служили в госпитале неподалеку. Они, как привыкли брать в гарнизонном «чепке» всё, что надо для жизни, так и тут хапали, что не попадя. Хотя рядом был базар, а через остановку супермаркет с ценами на тридцать процентов меньше. Лаврову было не понятно, что это у них. Или отсутствие навыка уметь жить или просто глупая бравада.

Вот и сейчас он зашёл в этот «Тормоз» и купил банку пива. Банкой мозги не прочистишь, но жажду перебьёшь. Да, и когда пьёшь его, мысли, как будто, становятся на место.

Лавров не стал пить пиво в магазине, и вышел на улицу. Здесь, у крыльца магазина, было затишье. Только ветер из-за угла заносил снежинки, да грозно подвывал. Для Лаврова это было нормально. Ему казалось, что злоба, окружавшая его, сама так и выла. Ему просто хотелось от неё спрятаться. Тут же группка молодых парней курила и о чём-то увлечённо разговаривала. Но Лаврову было не до них. Он просто замкнулся в себе. Ему никто не был нужен. Да и сам он ощущал свою никчёмность.

Лавров спокойно выпил банку пива, бросил ее в здоровенную урну у крыльца магазина и, надвинув поглубже шапку, и закутавшись в воротник дублёнки, на встречу пронзительного ветра.

Неожиданно его осветил свет фар, ехавшего прямо на него джипа. Лавров заблаговременно отошёл в сторону, но джип всё равно ехал прямо на него.

– Что за идиот, – мелькнула у него мысль.

Но джип остановился и из него Лавров расслышал голос:

– Олег Иваныч. А я бы рекомендовал Вам смотреть по сторонам. А то так недолго и под колеса угодить.

Лавров подошёл к водительской двери и, из опущенного стекла, увидел лицо Андрея Молчанова. Да! Того самого Андрея, с которым он тридцать лет назад работал вместе на одном судне. Правда, он тогда был старпомом, а Лавров вторым механиком.

Около года назад Молчанов, также на джипе, встретил Лаврова почти в этом же самом месте. Он был директором какой-то судоходной компании и предлагал Лаврову работу у него. Тогда Лавров сказал, что подумает над его предложением. Но это предложение тогда Лаврову было абсолютно не нужным. И он благополучно забыл о нём.

Вот и сейчас Молчанов так же с улыбкой смотрел на Лаврова.

– Ну, что? Подумал над моим предложением, – как ни в чем не бывало, весело спросил Андрей. Как будто и не было этого прошедшего года.

А что может сказать человек, которого, только что чуть не сбила машина? Вот так же и Лавров. Он только стоял и лупал глазами, отворачиваясь от пронзительного ветра.

– Да, как-то, если честно сказать, я даже и забыл про него, – непроизвольно вырвалось у него.

– Ничего, – не обращая внимания на его замешательство, так же уверенно громко говорил Андрей, – Но мне нужно с тобой очень серьёзно поговорить.

Лавров огляделся по сторонам и поёжился:

– Но не здесь же. Давай хоть в магазин зайдём, – предложил он Молчанову.

– А что? Давай. Время у меня сегодня ещё есть, – Андрей подъехал к крыльцу магазина и заглушил мотор.

Они вместе зашли в магазин. Угол у автоматов с водой был свободен, и они прошли туда.

– Понимаешь, Олег Иваныч, – почему-то официально начал Андрей, – Через пару недель наша компания получает в Южной Корее новый балкер, а круинговое агентства так и не нашло для этой цели достойного старшего механика. А я, как только увидел тебя, так и подумал, а не возьмёшься ли ты за это дело.

Для Лаврова его предложение было полной неожиданностью. Он и не знал с чего начать разговор. Но, многолетняя привычка работы в иностранных компаниях, сделали своё дело.

Во-первых – надо узнать, что это за судно, а во вторых обговорить вопрос о зарплате. Лавров так и сделал. О таких балкерах он уже имел представление. А вот зарплата…. Поэтому Лавров сразу и спросил у Андрея:

– С судном все понятно. А какая мне будет полагаться зарплата?

Молчанов секунду поколебался, но потом неуверенно произнёс:

– На наших судах у старшего механика оклад четыре тысячи пятьсот долларов, – но увидев желание Лаврова что-то возразить, тут же добавил, – Но для тебя мы можем сделать исключение. Тебе можно будет установить персональную надбавку.

Лавров не выдержал:

– Сколько?

– Ну, на 1000 или 500 больше.

Тут уже и Лаврову пора было удивиться: