Морские рассказы. Избранное. Издание второе, переработанное

Ну а дальше стаканы поднимались один за другим. В основном за день рождения Вадима.

На судне за главных командиров остались только второй механик, старпом и второй помощник, который следил за погрузкой. Ну и матросы с мотористами, которых тоже наполовину распустили.

Мы на судне были одни – что хотим, то и творим. Проверяющие сюда не приедут. Тем более в Находку. На контейнерные каботажные причалы?! Куда тут переться?! Только по специальному заданию кто-то из пароходства мог появиться с проверкой. Да даже если бы и приехал кто-то, то нас бы об этом уже известили за три дня до подхода в порт. Этому же проверяльщику надо было выписать командировочные, а в бухгалтерии у капитана работала жена, которая всё и обо всех знала. Так что маловероятно, что кто-нибудь неожиданно появится с проверкой. Находка – это же другой край света! Это же другая страна! Мы этим и пользовались.

Тут закипели пельмени. За их варкой строго следил Колян.

Люда стала хозяйкой кастрюли, достала шумовку и всем стала раскладывать на тарелки горячие, аппетитные пельмени.

Вадим с Серёгой и Коляном взяли и жахнули ещё по стопочке. Считай, по полстакана они уже выпили, и разговор у них стал добросердечный и доверительный. Ну просто замечательный. Они начинали всё больше и больше любить друг друга.

Места за столом было мало, а сидели мы так: Люда на диване около стола, рядом с ней Вадим, мы с Коляном и с Серёгой с другой стороны стола. Посредине стола стояла кастрюля с пельменями. Около неё бутылки водки, курица и всё остальное. Стол же был не банкетный, и места на этом столе было мало даже для стаканов. Их нам приходилось всё время держать в руках

И тут Вадим широким жестом приказывает Серёге:

– Дай-ка мне уксус. Я хочу пельмени с уксусом!

Серёга протянул руку к шкафчику над столом и, открыв его, достал бутылочку с уксусной эссенцией, а затем широким жестом протянул её Вадиму.

– На тебе твой уксус. – Язык у него начал заплетается, а движения рук стали размашистыми. – Вот этот уксус я сейчас и налью тебе в тарелочку.

Серёга открыл пробку на бутылочке с уксусной эссенцией. Рука у него немножко съехала с предполагаемой траектории к тарелке, а тарелку Вадим держал в руке в районе живота.

И вот этой эссенцией Серёга обильно принялся поливать тарелочку с пельменями. Эх, лучше бы это сделал я, самый трезвый из этой компании! Но у Серёги получилось всё совсем по-другому.

Пока он выписывал траектории с бутылкой эссенции в попытке налить её в тарелочку Вадима, рука его промахнулась, и белая прозрачная жидкость попала Вадиму на живот.

Уксусная эссенция стала стекать у него в промежность. Вот тут-то нас потряс невообразимый вопль:

– Ой-ой, ты что творишь?! Паскуда ты замазученная!

От таких криков мы все застыли, а Серёга, глядя на свою руку, так и продолжал выливать из небольшой бутылочки её содержимое на живот Вадима.

Тут вскакивает Люда. И все начинают носиться по маленькой каюте. Один Вадим сидит, ноги раздвинуты, ему в промежности всё печёт, а он только и орёт:

– Что вы сделали со мной, суки?! Что делать? Ой, падлы, поубиваю всех!

Серёга, образумившись от содеянного, во всю глотку кричит:

– Воду, воду давай!

Я подскочил с дивана. В руках был стакан с водкой. Я быстро опрокинул его содержимое в себя (не пропадать же добру) и подставил стакан под кран умывальника, а когда стакан наполнился, плеснул воду Вадиму на живот. Вода с эссенцией затекла ему ещё глубже. У него от этой дозы воды ещё больше запекло, и Вадим ещё сильнее заорал, посылая все известные ему матюги уже в мой адрес.

Тут вмешалась в кавардак, стоящий в каюте, Люда. Она спокойным голосом возвестила:

– Ну-ка, все отвернулись!

Мы отвернулись, а она – бац! – снимает с Вадима трусы и тут же льёт ему на яйца водой, которая стояла рядом в банке, приготовленная для следующей варки пельменей.

– Так! Балбесы! Заткнулись! – властно прекратила она вопли в каюте и спокойно приказала мне: – Неси сюда соду, да побыстрее.

Я тут же побежал на камбуз, зная, где она там лежит, и, схватив пачку, прибежал в каюту.

Вадим уже лежал на диване с распростёртыми ногами. Да… Причинное место у него было такое, что на него бы собралось посмотреть (ну, может быть, и не только посмотреть) уж очень много любопытных женщин. Оно бы стало шедевром в любом из музеев мужской красоты. Одной из ценителей этой красоты и была Людмила. Она постоянно лила воду на эту неописуемую красоту.

Увидев соду в моих руках, она выхватила у меня из рук пачку и принялось обильно посыпать то, что ей принадлежало по праву.

– Ой-ой! – орал и стонал Вадим. – Всё сожглось! Не могу больше! Ой-ой-ой. Печёт!

Мы от его воплей только покатывались со смеху. Это же надо! Вадим представлял, что у них с Людой будет такая бурная ночь… Он даже как-то говорил об этом с Серёгой:

– Вот приедет Людка – ой, не слезу с неё вообще. Буду всю ночь её мучить. Спать не дам ни минуты. Ты только утром меня не буди. Понял?

Серёга, как всегда, мирно кивал головой:

– Да ладно, ладно. Что ты переживаешь? Сделаю как ты хочешь.

А теперь мы стоим – Серёга, я и Колян, и смех нас душит при виде страданий Вадима.

Тот, видя наши ехидные пересмешки, аж взбеленился:

– Вы чего, сволочи, смеётесь? Что? Поиздеваться надо мной решили, – и попытался встать.

Но Серёга, как всегда, как будто ничего не произошло, успокоил его:

– Ну всё, Вадик, не будет у тебя ночной работы, – и попытался уложить Вадима на диван. – Побереги себя.

Но тот орал в прежнем экстазе:

– Да пошёл ты! – изрыгая ругательства и мат на Вадима. Видать, от боли он и сказать-то толком больше ничего не мог.

Какой уж тут день рождения праздновать?! Вадима оставили с Людой лечить раны на причинном месте.

Уж не знаю, какими методами происходило это дальнейшее лечение, а мы пошли к нам с Коляном в каюту. Конечно, перед этим захватив бутылку водки с половиной курицы и картошкой, а также не забыли и про остатки пельменей.

Сели, посмеялись и уговорили и эту бутылку. Ближе к вечеру, когда разговор пошёл на убыль и мы уже собирались мирно разбрестись по шконкам, нас поднял вахтенный матрос, с бешеными глазами забежавший в каюту:

– Спасайте Васильича! Тонет!

От такого неожиданного сообщения у нас чуть стаканы из рук не попадали.

– А ты что здесь делаешь? Что ты сам его не спасаешь?

– Да я ему уже круг кинул, и он с ним так и барахтается в мазуте. Как я его оттуда один вытащу? – орал охеревший от страха матрос.

Откуда тащить? Как Васильич оказался в воде? На расспросы времени не было. Делать нечего, ясно только одно: надо спасать Васильича. И мы, вывалившись из каюты, бросились на палубу.

Был поздний вечер, на улице наступили сумерки, и было включено палубное освещение. Поэтому, присмотревшись, я увидел между бортом и причалом барахтающееся тело.