Механический вальс

Коснись меня рукой

Коснись меня рукой.

Не жду сегодня продолженья —

И легкого достаточно движенья,

Чтобы понять: вот он, покой!

Прижаться дай скорей к плечу,

Не говоря ненужных слов,

Над городом уже лечу

В потоке ярких снов.

Останься рядом до утра,

Согрей меня своей щекой,

Не тормоши: «Уже пора…»

Оставь подаренный покой.

Пишу тебе последние стихи

Пишу тебе последние стихи.

В них то, что я всегда скрывал.

За колкость рифмы извини,

Но душу так давно не изливал.

Я отправляю чувства на покой.

Ты знаешь, понастроил тьму оград.

Пора разрушить их, тогда гнев твой

Меня спасет от «счастья» – буду рад.

Расстроены слова в реке бумаг,

Внимательно огонь их все прочтет.

Не комментируя, что так, не так,

Рыдания души камин сотрет.

Лаская пух на площади Морей,

Поднимет ветер пыль с седых бровей

Камней усталых – вечных мудрецов,

Что терпят стук подков и башмаков.

Быть может, и пусты мои слова?

Тебе судить, когда стихи прочтешь.

Мы расстаемся – с плеч не голова,

А груз ошибок, верю: все поймешь.

Попробуй переделать свет

Попробуй переделать свет.

Спасти хоть пару безнадежных.

И подожди на все ответ

Кричать в толпу неосторожно.

Попробуй зря всех не судить

И сотворить добро без цифр.

Начни с утра тихонько жить,

А не ломать бредовый шифр.

Попробуй не закрыть глаза,

Когда вокруг совсем не ночь.

Когда заплачут образа,

Найди желание помочь.

Прочитай без запинки мой стих

Прочитай без запинки мой стих.

Он тебе показался странным?

В нем несильный силен и лих,

А хромой обошел все страны.

В нем любили рябых и косых,

Миловались до самой заутрени,

А потом получали под дых

И теряли последние кудри.

В нем желали других пережить,

Револьверы к вискам приставляя,

Зарекались опять не пить,

Под столом по-собачьи лая.

Прочитай, накропай пару слов,

Не клади мои строки в утробу,

Я пойму, к чему был не готов,

И не стану черстветь, как сдоба.

Прочитай, пусть строфу мою вспучило,

Да ответь, что опять не понравилось.

Не в навозную ж влез ты кучу.

И печалей, смотрю, поубавилось.

Прочитай, я, возможно, нескромен,

Но реакции жажду обратной —

Раскаляет мозги без домен,

Вдохновляет на подвиги ратные.

Прочитай, не ругай меня грязно,

Не пинай и взашей не гони!

Я исправлю свое – безобразное,

Проживу все по-новому дни.

Под какую кровать закатилась звезда

Под какую кровать закатилась звезда —

Лунно-белая, путеводная?

За звездою – во мглу, в серое никуда,

Отругать, как змею подколодную.

А потом нежно-нежно прижать к груди,

Убаюкивать, убеждать:

«Ты свети иногда, с неба не уходи,

Очень трудно впотьмах блуждать».

И услышать: «Себя никогда не жалей,

Потенциал не в звездах,

Свое эго от стула скорее отклей,

А меня отнеси на воздух!»

Улетала звезда на небо,

Озаряла тернистый Путь.

И ни шагу назад не было,

Все вперед – по чуть-чуть, по чуть-чуть…

Когда закрыты двери, окна

Когда закрыты двери, окна,

Разрушены ступени,

Под тучей, что не знает лени,

Я продолжаю мокнуть,

Прилипнув к ржавенькой трубе,

Просить: «Пусти меня к себе!»

И, не услышав ничего,

Скользить на пузе вниз,

Считая с трех до одного,

Твой осуждать каприз,

Но снова приходить —

В жару, и в град, и в снег,

Я – не железный человек,

Но обречен любить…

Разбавь меня вином

Разбавь меня вином

В надтреснутом бокале,

Сквозь трещинку, как гном

В заштопанном крестом

Носке, сольюсь одном

В неведомые дали.

И в страшном сне забудь

Меня, вина вкусив,

Но плоть не обмануть,

Себя не нужно гнуть,

В болоте дней тонуть,

Волчицею завыв…

Кромсай свои наряды,

Подаренные мной,

Вытравливая «гада»

С корнями – прочь из сада,

Но чувства ведь не лампы —

Не вынуть по одной.

Проверь под тонкой кожей:

Той страсти уголь жив?

Что не кривила рожу,

Подогревала ложе,

Под крики, ахи, стоны

Нас, дураков, любив…

Губ накрашенных цветок на шее

Губ накрашенных цветок на шее —

Отпечаток призрачной любви.

Поливаю, холю и лелею —

Вянет быстро от нее вдали…

Слов неискренних – гора крутая.

Вся в пыли дорога-грусть.

Отношений лоскуты латаю

И, как прежде, громко не смеюсь.

Сахар растворяют встречи новые.

Чайник пуст – отключена вода.

Счастье накормлю узбекским пловом —

Хватит уже Счастью голодать.

Моих победила ты лучших солдат

Моих победила ты лучших солдат:

На поле брани недвижно лежат,

На вешалках войн оставили тени.

Чую обман, бьюсь об заклад,

Десять сражений подряд!

Лишние фишки – путь к преступленью.

Против тебя – всего лишь пшик,

Наточенный кожей штык,

В мыльный пузырь превратится ядро.

Твои же бойцы – на мину прыг!

И ничего. Зомби-ярлык?

Дьяволу точно продали нутро.

Может быть, я плохой командир:

Знамя стыдится залатанных дыр,

И боевых уж песен не пелось.

Нет дисциплины, полный бардак,

Чувствую, что для своих уже враг,

Крепнет в рядах бунтарская смелость.

Ты победила моих всех солдат,

На поле брани недвижно лежат.

С ними я рядом лягу сейчас.

Снимешь мундир, бьюсь об заклад,

Губы твои задрожат —

Эта игра совсем не для нас…

Ты, черт возьми, не клоунесса!

Ты, черт возьми, не клоунесса!

Ходить в огромных башмаках

И дуть потешно в дудки.

Ронять приевшиеся шутки,

Нас оставляя в дураках

В последнем акте пьесы.

Ты даже девочка, не фрик!

Бесспорно, личность не из серых.

Но смой скорей кричащий грим,

И сразу станешь ближе к ним!

Зачем, имея волосы сверх меры,

Носить такой смешной парик?

Возможно, сдамся: чувства ноют,

И сам напялю желтые штаны,

Чтобы пропеть чудным дуэтом

Все развеселые куплеты,

Не отличаясь внешне от шпаны,

Решить все малой кровью.

Забей мне в сердце гвоздь

Забей мне в сердце гвоздь.

Забила? В лес я – жить.

Сорву там ягод волчьих горсть,

Чтоб на Луну повыть.

Уже молчанье – месяц-год,

Тепла – огарок свечки.

Любовь – вперед, на эшафот?

В мешок и на дно речки?

Повыл… Скорей кусачки дай

И вырви ржавь-заразу!

Кори меня, склоняй-ругай —

Ты мудрена на фразы…

Но лучше-ка очисть глаза

От пятен нефтяных,

Вся непогода, и гроза,

И молнии все в них.

Давай поговорим всерьез.

Табу на все обиды.

Да, есть проблемы и курьез,

За сказанное стыдно…

Но будем думать, а не рвать

И дуть, раз обожглись.

Тогда не пробурчит кровать

Брезгливо: «Ну-ка, брысь!»

Я замер в позе импозантной

Я замер в позе импозантной.

Мне лился эль за воротник.

Едва успел побыть галантным,

Она испортила весь шик.

Несла сплошную околесицу,

Стирала нервно пудру с щек,

Грозила к вечеру повеситься

Или пуститься наутек.

Трепала мягкие игрушки,

Рвала бумажные фонарики,

Сонеты заставляла слушать,

Пить залпом – не по маленькой.

Швыряла в темноту цветы,

Кидалась собирать,

Ругала мир до хрипоты,

Звала с собой в кровать.

В финале – мокрая спина,

Свернулись уши в трубки,

И море выпито до дна

Вина на белой шубке.

В салоне Сладких снов

Я был в салоне Сладких снов.

Здесь воздух как ваниль.

Сон захотелось про любовь —

О ней почти забыл.

Мне маг налил в бокал глазурь,

И пена на стекле.

А я увидел пляску бурь

И бунт на корабле.

– Горячая – глотками пей,

Эффект не будет ждать.

И я представил себя с Ней,

Но не хотелось спать.

– Глаз не сомкнуть, что за нектар? —

Я мага упрекнул.

– Не действует твой сон-отвар,

Меня ты обманул!

– За спину, парень, посмотри:

Мой сон не будет впрок.

Я посмотрел – Она стоит:

Стройней не сыщешь ног…

– Привет! Узнала. И ты тут?

Чудесный сон купить?

А может, сократить маршрут

И снова полюбить?

Я подошел, Ее обнял —

Жизнь снами не заменишь!

Маг, хитро щурясь, мне сказал:

– Поймешь еще, оценишь.

Так сколько до сожженья чувств?

Так сколько до сожженья чувств —

Минута или год?

Какое из людских искусств

От ран любви спасет?

Какое лезвие острей

На лоскуты порежет?

Какое даст забыть о ней

Иль вспоминать пореже?

Все жжет невидимым огнем,

Пульсирует внутри

И ночью, и светлейшим днем.

Когда же прогорит?

Так сколько до сожженья чувств

Не шелковых касаний?

Какое из людских искусств

Избавит от страданий?

Пальцы щекочут бедро

Пальцы щекочут бедро —

Бархатна кожа, нежна.

Жар пожирает нутро.

Свет выключает страна.

Вилы чужие в спине —

Чувства и боль вперемешку.

Сколько тонуть в вине,

Не замечая насмешек?

Где-то себя перегнуть,

Стать усмиряющей палкой?

Не полюбить, уснуть?

Но почему-то всех жалко.

Только в ответ не жалеют:

Древо трясут грушевое,

Но постоянно болеют

Души цены грошовой!

Надо закрыть глаза

И в тишине помолиться.

Кто это все сказал?

Или кому это снится?

Механический вальс

Механический вальс на оглохшем от скрипа полу.

Осторожно касаясь растянутых солнцем теней,

Кружит пара, в пластинку вонзает иглу

Граммофон, искажая мелодию розовых дней.

Он ее обнимает, но руки не греет тепло.

И почти не моргают глаза голубого стекла,

Повторив в сотый раз, как же с нею ему повезло,

Бессердечная кукла по кругу опять повела.

Вечерами так хочется душу кому-то излить,

Но слова в пустоту каждый проклятый час.

Своя в доме Звезда не гарантия счастливо жить:

Превращается все в бытовой механический вальс.

Уста порока

Как же сладки уста

Бутонов на Древе Порока.

Забыли и не зовут

Ткани дневных одежд.

Кажется, мы не будем

У Бога в гостях до срока,

В неге нашедши приют,

Устав от ханжей-невежд.

И все равно – что Завтра,

Вовсе неважно Вчера,

Только Сейчас своей формулой

Краски размоет утра.

И потекут по коже

Разводами капли ночей,

Не остывает ложе,

Взоры храня свечей.

Смех побеждает Время,

В ритме продляя истому,

А за окошком тает

Полугодичный снег.

Снова нас чувства заманят

На пол в четыре приема,

Нежность за ночь не устанет,

Забыв о понятии грех.

Я ноги целую длинные

Я ноги целую длинные

До самых розовых пят.

Из малолитражной машины

Красиво они торчат.

Что там? Лесок и погода

И даже чистейший пруд.

Уже настигла природа:

Пруд и лесок подождут…

Важное – вот оно, рядом,

Как батарейки заряд.

Телу опять – услада.

И временно жизнь – шоколад.

После же длинные ноги

Надавят слегка на газ,

Разгонят авто на дороге,

Печаль разогнав в сотый раз.

Время для шалостей

Супруга – с работы, нахмурила лоб:

«Шеф наш – скотина, бессовестный сноб:

Премия снова штрафам равна,

А коллектив – злая баба-жена».

Но, скинув туфли, сказав об усталости,

Позволила самые разные шалости…

Ушли от всего, раскрылись, расслабились,

От мыслей дурных убежали, избавились.

Иначе болезни, в минус активность,

Безделье за завтраком съест позитивность,

Книги – на полку, эмоции – в строй:

Налево, направо – безликий конвой.

Из рупора кто-то менторским тоном

В уши опять пропоет о законах.

Он понимает, что в море усталости

Выкроить надо время для шалостей?

Розы в постели кололись

Розы в постели кололись,

Мягкое задевали,

Шипы находили прорезь,

Забыться совсем не давали.

Розы тоже устали,

Но спать не желали долго,

Зачем, если в жизни столько

Ими с утра любовались?

Розы красу теряли

Свернутыми лепестками,

Страшную тайну узнали:

За что же друг друга ласкают.

Розам шипы в наказанье

За брешь на устах секретов,

Исколотые желанья,

Обман против воли раздетых.

Розы минуты считали

До вазы, стоящей у койки,

Но до зари попали

Через окно на помойку…

Дошли мы с девой до услад

Дошли мы с девой до услад —

Она свой сбросила наряд.

Открыв и сахар, и клубнику,

Читать заставила, как книгу.

До корки, медленно листая,

По капле смыслы раскрывая,

Картинки яркие меж глав

Мелькали гонщиком без прав.

Свой покорить дала Монблан,

Пройти живым через вулкан.

И, в проруби всплыв ледяной,

Ожить на миг – и снова… в бой.

В итоге, хлопнув переплетом,

Из мыслей выбила работу:

Авралы, серость и интриги…

Сто лет живите, Девы-Книги!

Розы-2

Под кроватью – розы,

Над кроватью – жар,

Скачут, словно козы,

Выпускают пар.

Развернутся в профиль,

Повернутся в фас,

Не мешки с картофелем,

Радуется глаз.

На стене винтовка,

За стеной скелет,

На зубах перловка,

Сотня лет в обед.

Дожевать не сможет,

Только проглотить,

Если вдруг поможет

Тот, кто не дал жить.

За окном аллея,

Под окном кальян.

Ярмо стерло шею,

Дым закрыл изъян.

Надышаться – с яблоком,

Пыхнуть – с молоком,

И тянуть кораблики

Мулом-бурлаком.

И продолжить оргию,

И залить простынку.

Значит, жив, не в морге

И не на картинке.

На кровати можно,

Во дворе штрафуют,

На душе тревожно —

Души ведь воруют…

С музою юной и страстной

Я с музою юной и страстной

Пил эль в абрикосовой роще.

Жалела меня, несчастного,

Гладила бренные мощи.

Травиночки все подстилала,

Чтобы не стер афедрон,

И в воздух такое кричала…

На сотый отмолит поклон.

Я в небо смотрел голубое,

На облачный хоровод,

На ладное тело нагое —

Как карты любовь раздает.

Каждому стоит напиться

До чертиков с музой своей,

Тогда что-то будет твориться,

Жизнь делая чуть веселей.

Каждый тела изгиб

Можно ли каждый тела изгиб

Забыть, не лелеять, искать совершенство,

Если, коснувшись, когда-то погиб,

Едва проникло на вдохе блаженство?

Можно ли гладить кожи шелка,

Не понимая страданья атласного?

Ножкою шаркать, валять дурака,

В корне губить чувство прекрасного?

Как обернуть события ровно

Мягкой оранжевой суперобложкой?

Посторониться паденья греховного,

По вечерам исповедаться кошке.

Ждать настоящей любви макромиг,

Много встречая холодных объятий…

Без снаряжения на горный пик

Карабкаться, думая: в чем же проклятье.

Чем бы закрасить смайлики грустные?

Дернуть улыбки вверх уголками:

Пусть эту радость тоже прочувствуют,

Солнечной щедро поделятся с нами!

Пусть все дурашливо улыбаются,

Лучше по-доброму, без гримас,

В реальности, где не грызут, не лаются,

Где мы единым целым сейчас.

Конфетти на горячие головы

Конфетти на горячие головы,

А вдобавок – снежинок улов.

Незаметные льдинок уколы

Врач-декабрь ставит нам с облаков.

Тройка чалых коней будит стайку

Птиц, не ждавших полозьев скрип.

Бабу белую – леди-зазнайку —

Лепим долго из трех снежных глыб.

Разность векторов – встреча у елки.

Где зима, там на редкость тепло.

Объектив щурится с верхней полки.

Щелк! Французский – морозу назло.

А потом перепутаны пледы.

Треск камина, шипящий, сварливый.

Но дровишек хватает, прочь беды —

Ночь давно обнимает игриво.

Опять не догоняю Счастья

Опять не догоняю Счастья.

Не добредаю полшага.

Какой бы хитрою запчастью

Добавить скорости ногам?

Не так, наверное, устроен

И где-то точно искривлен.

Обходят с флангов двое-трое,

Бывает, весь метровагон.

А в ванной зеркало вздыхает

И, в путь с утра благословив,

Ворчит, тихонько наставляет:

«Поддай сегодня, удиви…»

И поддаю – ковыль-ковылью,

Рукой до Счастья мне подать,

Сейчас вот точно станет былью,

Нельзя же вечно догонять!

Я в бутылке, как кораблик

Я в бутылке, как кораблик,

Через горлышко впихнули.

А снаружи звенят сабли

И свистят шальные пули.

Но мне очень интересно,

Как над куполом взлетают:

Ведь от цирка, если честно,

Сердце с детства замирает.

Только в пятки не уходит,

Вроде как иммунитет:

Тот, кто всеми хороводит,

Есть сейчас, а завтра – нет.

Если под стеклом останусь,

Как музейный экспонат,

В янтаре жуком расплавлюсь,

И пройдет чужой парад.

Надо быстренько обратно,

Расправляя паруса,

Чтоб не оставляли пятна

И не драли волоса.

К лапе я прирос собачьей

К лапе я прирос собачьей,

Сер мой пес и кособок.

Выдали леща на сдачу —

Для обоих Бог сберег.

Кому дольку апельсина,

Кому костью по усам,

Бьют лежачего, скотину

И гоняют по ментам.

Я им: «Братцы, вот свобода!

Вольный ветер, пой, твори…»

Мне: «Дадим работ полгода

Или спишем глухари».

Ну и в чем винят бродягу?

В том, что ветром вечно пьян?

Что справлял нужду под флагом?

В этом главный весь изъян?

Что, по факту, безобидней

Мухи или комара?

Из толпы совсем не видно,

Холод там или жара.

Повезло: в участок власть

Рыбу привезла крупней,

Было слышно: «Вот так масть,

Пустовала сеть сто дней…»

Ко мне сразу интерес

В минус – с крыльца пнули:

«Чтобы запах твой исчез

До конца июля!»

И потом мой тощий пес

Метил долго новый путь,

К звездам задирая нос:

«Гав!» – свободно дышит грудь!

Дрейфую я в холодной ванной

Дрейфую я в холодной ванной —

Из мыльницы построил плот.

И шторм в одиннадцать по плану.

«Дошел до ручки, идиот!»

Прайс-лист сложил в корабль бумажный,

Расселись цифры по бортам.

Надутый, мокрый, очень важный:

«Достала, в общем, суета…»

Продолжу корабли пускать.

Потонут? Нет уж – доплывут!

Сейчас попробую нырять.

За аквалангом! Чем не пруд?

Млечный Путь

Дотянусь до рассвета, скатаю в рулон

И наклею другой – «Млечный Путь».

Ну, конечно, не весь – как его растянуть?

Если только нырнуть в чей-то сон?

Там художник Петро кисть макает в ведро

С ярко-желтой пахучею краской.

Два шлепка по стене: «Солнце в лодке на дне»,

И зажмурились рыбы с опаской.

– Фантазер, – улыбаюсь. – Чего вчера пил?

Кто светило снимает с небес?

А он вежливо так:

– Кто бы тут говорил?

Почему Млечный Путь вдруг исчез?

– Молодой эгоист, в мастерскую скорей?

Чтоб впотьмах никогда не блудить?

– Но я малую часть, да и то для гостей,

И всегда будут звезды светить!

– Сумасшедшие мы, я вот солнце стянул,

Правда, тоже какую-то часть…

Ты ко мне заглянул, чтоб я Путь растянул?

Так и быть, постараемся всласть.

Эти строки к чему: все сообщество звезд

Вдохновенья никак не добавит.

Да, осветят слегка кверху задранный нос,

Но работ новых больше не станет.

Окна без штор

Окна без штор, квартира – аквариум,

В доме напротив – лица зевак,

Раздутые ноздри глотающих валиум,

Зрачки суперпрофи подзорных атак.

Знаки созвездьям рук-треугольников,

Редкий ответ – сигналящий шар.

Скажете: «Люстра?» – не алкоголики,

Двое творцов, выпускающих пар.

Тощий юнец у телескопа,

Дедуля в форточку высунул нос,

Пусть неприлично, но шли б они в…

«Чего им всем надо?» – резонный вопрос.

Словно ремонт в этой жизни не делали,

Словно семей молодых не видели,

Пусть разноцветными – синими, белыми…

Может, их в детстве соседи обидели?

Можно по стеклам страшную физию

Расплющить в ответ, кулаком погрозить,

Но хочется крикнуть: «Вашу дивизию!

Дайте же людям спокойно пожить!»

Смешаны когорты звуков

Смешаны когорты звуков —

Какофония сплошная.

Ноты сбиты, как из луков.

Нотный стан – передовая.

Оттянули книзу плечи

Тяжестью – да неживой.

И согнулся человечек,

Стал горбатый и хромой.

Среди звуков надо выжить —

Непонятных и больных.

Уши, может, отчекрыжить?

Но не отрастишь других…

Хор призвать живых мелодий,

Без которых песен нет:

При любой звучат погоде,

Зажигают ярко свет.

Годы были – пролетели

Птицами в другую степь,

Хочется, чтоб славно пели,

Слушать и не умереть.

Человечки спешат, в лужи падают

Человечки спешат, в лужи падают,

Неприятно вода холодит,

В место, где их, конечно, обрадуют,

Где добро, как всегда, победит.

Человечки совсем не усталые,

Не должны они уставать!

Обещали ведь деньги немалые,

Научили другим обещать…

Человечки на небо не щурятся,

По земле их блуждает взгляд:

Проморгал? На соседней улице

Кто-то раньше отроет клад…

Человечки спешат, в лужи падают,

Но от жажды зато не умрут,

В месте, где, как всегда, их обрадуют,

Куда дважды уже не зовут.

Вот бы деревья росли из небес

Вот бы деревья росли из небес,

Засухи вовсе не зная.

Мы бы тогда на девственный лес

Смотрели, нос задирая.

Небом бы каждый вволю дышал

И поправлял здоровье,

Радостный, быстро к нему бежал

С искреннею любовью.

Лился бы теплый прозрачный дождь

Прямо в кружку – прикольно! —

Чаем готовым, который пьешь

С заваркой душисто-хвойной.

Мир перевернутый: дно – на макушке,

Ноги – на небосводе.

Такой парадокс – не верь и не слушай,

Разное ходит в народе.

Монолог Кризиса творчества

Я – Кризис творчества.

Со мной – к безумному врачу.

Хотя и сам давно лечу —

Надежно запираю мысли

И напрочь забываю код

(Захочет кто-то – подберет)…

Я тот,

Кто не дает чернилам течь —

Спокойно делать нудную работу.

Их превращаю

В вязкое болото.

Для тех же, кто печатает с листа

(Не мучает папирус),

Я – вечная для мозга мерзлота

(Компьютерного, в смысле)…