Конкурс убийц

Реус помолчала немного, словно вспоминая что-то, нахмурилась, а потом продолжила:

– Женя, Евгений Петрович, всегда был очень ранимым. Но при этом всегда знал себе цену.

– Вы так говорите, словно знали его очень давно, – внимательно посмотрел на нее Лев Иванович.

– А я разве не сказала, что мы с ним учились на одном факультете журналистики? Только он поступил на год раньше меня. Что, впрочем, не мешало нам общаться. У нас долгое время были общие друзья. Знаете, одна такая веселая студенческая компания. А потом жизнь на какое-то время нас развела. Встретились мы с ним снова, только когда вышел его первый роман. Кирьянов был по жизни философом, таким и остался, – улыбнулась Реус воспоминаниям. – С одной стороны, это был очень компанейский человек, а с другой – капризный и амбициозный. Впрочем, для журналиста и писателя это необходимое качество, – со значительным видом уточнила Ирина Яковлевна.

– И в чем заключались его капризы? – поинтересовался Станислав.

– Евгений не любил, когда ему перечат, терпеть не мог тех, кто не был с ним согласен по какому-либо поводу, – со вздохом ответила писательница. – Он был вспыльчивым и в молодости. Правда, с появлением в его жизни Ольги, как я это заметила, он стал спокойней и уравновешенней. Но все равно не любил, когда на него давили и заставляли делать то, чего он не хочет.

– Например, давать премию кому-то, кто ему не нравился, – подсказал Лев Иванович.

– И это в том числе, – спокойно ответила Ирина Яковлевна и добавила: – Поэтому-то его и не любили в Союзе, хотя и ценили за его талант.

– Кстати о таланте, – заинтересованно наклонился ближе к писательнице Лев Иванович. – По словам Голубева, первая книга Кирьянова вышла тринадцать лет назад. Не поздно ли для писательской карьеры? На момент выхода книги ему было… сорок три?

– Да, именно так – сорок три года, – согласилась Реус. – Но, если вы думаете, что сорок три года для писателя – это слишком поздно, я вам отвечу. В истории литературы есть ярчайшие примеры того, что стать знаменитым не поздно ни в каком возрасте. Например, Брем Стокер опубликовал свой первый роман о графе Дракуле, когда ему было пятьдесят, а первую книгу Толкина о Хоббите напечатали, когда автору уже было сорок пять лет. Опять же…

– Хорошо-хорошо, я уже понял, – с улыбкой произнес Лев Иванович, останавливая Реус. – А после первой книги – сколько еще замечательных книг вышло из-под пера вашего мэтра?

– Еще две, – заерзала в кресле Ирина Яковлевна. – Но они не были столь великолепны, как первый роман, – нехотя добавила она. – По мнению критиков, так и вовсе были посредственными, хотя и хорошо написанными в смысле построения сюжета.

– А что в них не понравилось критикам? – заинтересовался Крячко.

– Сами сюжеты произведений посчитали слишком банальными и избитыми. Не оригинальными. В отличие от первого романа. Но как по мне, – поспешила добавить Реус, – так обе книги совсем даже неплохо написаны, а в некоторых местах – даже захватывающе.

– Так значит, вы не знаете, кто был близко вхож в дом Кирьяновых? – перевел разговор в другое русло Лев Иванович.

– Как же не знаю? Знаю. – На лице Реус снова появилась хищная улыбка. – И даже скажу вам их имена и адреса. Они, правда, не входят в писательский круг, или в круг критиков, издателей и прочих лиц, приближенных к литературе, но зато давно знают Ольгу Михайловну и могут многое рассказать о ее прошлом.

Гуров сразу раскусил эту ушлую даму и понял, что с нее слова не вытянешь, если не пообещаешь ей что-то взамен. Он, конечно, мог махнуть на ее выкрутасы рукой и по своим источникам узнать, с кем плотно общались Ольга и Евгений Петрович Кирьяновы, но на все нужно было время, а ему хотелось поскорее закончить это нежданно свалившееся на его голову дело.

Лев Иванович любил свою работу и отдавался ей полностью. Больше того – он никогда не отказывался помогать кому-то и брался за дела, которые не требовали вмешательства Главного управления, где он работал, и вполне могли бы быть раскрыты и без него. Его безотказностью часто пользовались, но он не обижался. Гуров просто хотел, чтобы людям вокруг него дышалось спокойно, и они не теряли доверие к таким как он – обычным операм, которые и должны были, по долгу службы, охранять их покой.

В голову Льву Ивановичу вдруг пришла интересная мысль, и он поспешил высказать ее Ирине Яковлевне.

– Давайте сделаем так. Вы и ваши коллеги помогаете мне и Станиславу Васильевичу сведениями о Кирьяновых, не мешаете нам спокойно расследовать это убийство, то есть не путаетесь под ногами. – Гуров многозначительно посмотрел на Реус. – А мы, в свою очередь, обещаем, что после окончания расследования и поимки виновного или, если правильно говорить, – подозреваемого, соберем что-то вроде пресс-конференции для всех желающих узнать результат и подробности нашего следствия.

– Конгениально! – воскликнула Ирина Яковлевна. – Правда, я не знаю, кто бы из присутствующих в отеле писателей мог вам что-то путное сообщить. Москвичей, которые могли бы хорошо знать Кирьяновых, приехало только пятеро. Я и еще четверо. Да вы их видели, когда мы подходили к вам с Переделкиным.

– Это те самые, которые сидели с вами за одним столиком в кафе? – уточнил Станислав.

– Да, они. Но, кроме меня и Ванечкина, среди них вхожих в дом к Евгению Петровичу никого нет. Да и то – Ванечкин больше ходил в гости, чтобы вкусно поесть да выклянчить для себя в очередной раз прерогативы. Он неплохой писатель, но очень уж занудно пишет. А детектив – это жанр…

– Да, я понял, – невежливо перебил ее Лев Иванович. – Так вы дадите нам контакты близких друзей Ольги Михайловны и Евгения Петровича?

– Дам, – благосклонно кивнула Реус. – Записная книжка у меня в номере. – Она встала. – Я сейчас ее принесу.

– Будем благодарны, – серьезным тоном ответил Гуров и проводил Ирину Яковлевну до дверей.

Едва за ней закрылась дверь, Лев Иванович сказал Станиславу:

– Теперь она всем расскажет о нашем условии, и я очень надеюсь, что под ногами у нас никто больше путаться не станет. Что тебе удалось узнать? – безо всякой надежды на положительный результат спросил он.

Крячко махнул рукой и рассмеялся.

– Они меня так заговорили, эти детективщики, что я только и думал, как от них избавиться. Ничего путного. Сами они приехали из Коломны и говорили только о том, каким замечательным был Евгений Петрович и как его доставал этот вредный Слепаков. Может, мы все-таки зря не рассматриваем эту версию? Кто знает, иногда и опереточные злодеи становятся кошмаром наяву.

– Может, и зря, – задумчиво согласился Гуров, но потом сам же себя и опроверг: – И все-таки – нет. Слишком уж убийство было хладнокровно и дерзко проделано. Явно заранее спланировано. Раннее утро, все еще спят… Да и зачем Слепакову было так подставлять себя после ссоры, которую могли слышать посторонние? Тогда он должен был заранее знать, что Ольги в номере нет. И не ему ли знать, какая слышимость в отеле – приходить в номер и стрелять, зная, что могут услышать выстрел. – Гуров пожал плечами. – И ведь что интересно, никто из соседнего номера выстрела отчего-то не слышал. Наверняка был использован глушитель. Плохо жить в конце коридора, когда соседи только с одной стороны, – вздохнул Лев Иванович.

– Ты не прав, – не согласился с ним Станислав. – Плохо жить в середине коридора и иметь соседей с двух сторон. Да еще если эти соседи – писатели. Мы с Натальей в этом убедились на собственном опыте. До половины ночи нам с одной стороны за стенкой читали отрывки из своих произведений. Надо сказать, малоперевариваемых. А с другой стороны наши соседи играли в карты, в «балду». Причем задания проигравшему давались самые дикие и совсем не тихие, – покачал он головой, вспоминая прошедшую ночь.

– Ничто человеческое… – только и успел сказать Лев Иванович, как в номер вплыла Реус.

– Вот, – с многозначительным видом положила она на стол тетрадный листок. – Я выписала все имена и телефоны.

Лев Иванович внимательно просмотрел коротенький список.

– Всего трое? – удивился он.

– Да. Я ведь говорила, что Кирьяновы вели замкнутый образ жизни. Имеется в виду, что работу они четко отделяли от семьи. Но на все писательские тусовки они всегда ходили вместе.

– Кстати, Ирина Яковлевна, – обратился к ней Крячко. – Вы не подскажете, кем работает Ольга Михайловна? Ведь не на писательский же гонорар жили Кирьяновы.

– Нет, конечно. Нынче на одном писательстве с голоду помереть можно, – усмехнулась Реус. – Евгений Петрович писал статьи в «Литературную газету» и в другие издания. Его охотно печатали. А Оленька… У Ольги Михайловны – свое издательство. Она неплохо зарабатывает, печатая ту лабуду, которую ей предлагают нынешние, так называемые молодые, авторы. У нас ведь сегодня ничего бесплатного нет, сами понимаете – рынок.

Реус ушла, пообещав, что постарается сделать так, чтобы никто больше не мешал Гурову и Крячко.

Глава 10

Обсудить полковникам дальнейшие действия не дали супруги. Мария позвонила Гурову и сообщила, что они заказали для них столик в том самом кафе, где они ужинали с Кирьяновыми в первый вечер.

– Расследование расследованием, а обед по расписанию, – прокомментировал Станислав. – Мы на отдыхе или как?

– Мне кажется, что «или как», – с сарказмом ответил Лев Иванович.

В коридоре им встретился бодрый Андрей Лемешев.

– Мы поехали обедать, – сообщил молодому оперативнику Гуров.

– Ладно, – сник Лемешев. – Я просто хотел вам сказать, что Ольгу Кирьянову уже привезли в гостиницу и разместили на втором этаже в сто втором номере. И еще – я доложил Илье Ильичу о ссоре Кирьянова со Слепаковым. Он заинтересовался и велел мне найти этого Артура Павловича и привезти его в управление.

– Вот это правильно! Действуйте, Андрей. Кстати, – Лев Иванович покусал нижнюю губу, словно в раздумье, – мы с вами не обменивались номерами телефонов?

– Нет.

– Ну, так давайте и свой, и Пятакова, а то мало ли что. Вдруг у нас появятся еще какие-нибудь важные для следствия сведения.