Сам себе приговор

– Да какой там суицид! – воскликнула девушка. – Парень был тихим, учился себе, не дурил, как некоторые золотые детки. Скромный до ужаса. Всегда здоровался при встрече, не пил. Мне знакомая продавщица рассказывала, что он в нашем магазине вечно какую-то фигню покупал типа зефира в шоколаде или йогуртов. Не пиво, не вискарь, не деликатесы, а что-то попроще… Не верю я в суицид. Он не был наркоманом. Да об этом все знают!

«В том-то все и дело, – подумал Гуров. – Все всё друг о друге знают. А как коснись, то ни одного свидетеля».

– Но вот когда стало известно, что с ним случилась беда, то Алла Тимофеевна перестала со мной общаться. Вернее, она вообще с соседями оборвала все отношения. Вот иду я, гуляю с ребенком, и вижу, что из ее ворот машина выезжает. Она на меня смотрит, но как бы не видит, понимаете? Я могла с ней поздороваться, а она в ответ всегда молчала. А потом я от охраны узнала, что она уехала жить в Москву. Но адреса не знаю. Поймите, мы ведь не подруги. Она ничего о своей жизни не рассказывала.

– После смерти сына она жила одна?

– Вы хотите знать, был ли у нее мужик? – усмехнулась девушка. – Репортер, да?

– Нет, – покачал головой Лев Иванович. – Репортеров сам не люблю. Я из полиции. Петровка, 38.

– А документ ваш можно? – строго спросила девушка.

– Вы правы, я совсем забыл, – согласился Гуров и показал служебное удостоверение.

– Ничего страшного, – ответила девушка. – Я тоже вам далеко не все рассказала. Поживете в высшем обществе – сразу поймете, о чем можно трепаться на стороне, а о чем нет. А как к вам обращаться?

– Можно просто – Лев Иванович.

– А я Ирина, – улыбнулась женщина и вернула удостоверение Гурову. – Ну и няня вот этого крикуна. Ах да, я уже говорила? Его родители сейчас на Бали, а я как бы за главную. Вообще-то в поселке почти никого не осталось. Свалили на зиму в теплые края. Так что же получается? Почему вы заинтересовались Аллой Тимофеевной? Или вам нужно что-то знать о ее сыне? Тоже не верите в то, что Сашка покончил с собой?

– Рановато делать выводы, – ушел от ответа Гуров.

Послышался шум мотора. Опасаясь попасть под брызги из грязных луж, Гуров шагнул к Ирине и взял ее под руку.

– Просто проводим проверку, – пояснил он. – Скорее всего, с вами полиция уже связывалась этим летом. Можете рассказать мне все, что говорили на допросе?

– Никто со мной не связывался, – качнула головой Ирина. – Кто я такая? Соседка, обслуживающий персонал. Кому я нужна?

– Но если вам есть что рассказать, то буду признателен, – улыбнулся Гуров.

– Тогда я просто еще раз скажу, что не верю в самоубийство, – повторила Ирина и расправила плечи. – Не мог он этого сделать.

– Почему вы в этом так уверены?

– С его мамой мы, может, общались и не очень тесно, но вот именно его я знала хорошо, – ответила Ирина. – Вы меня извините, но кое-кому скоро нужно обедать. Режим не нарушаем.

Она развернулась, чтобы уйти, но Гуров не собирался просто так ее отпускать.

– Без протокола, Ира… Расскажете о ваших отношениях с Сашей? – спросил Гуров.

– Без протокола?

– Да.

– И без диктофона, – прищурилась Ирина.

– Упаси боже, – заверил ее Лев Иванович. – Можете обыскать. Не ношу с собой никаких звукозаписывающих устройств. Просто беседа.

Ирина покусала губы.

– Вот не люблю я полицию, – призналась она.

– Сам не люблю, – поддакнул Гуров. – Но лично со мной работают приличные люди.

Ирина вытянула шею и заглянула в коляску.

– Дрыхнет. Пока спит, можем и поговорить. Проводите нас до дома, что ли. Идти минут десять. Ну что же вам рассказать про Сашку?

– Начните с первой встречи с ним, – попросил Гуров. – С момента знакомства, например.

Общение с Ириной было недолгим: пацан, которого она аккуратно укачивала в коляске, не напоминал о себе ровно пятнадцать минут, а потом раскричался на всю улицу. Ирина ушла кормить ребенка, а Лев Иванович отправился к гостевой парковке, где оставил свою машину. Погода стремительно портилась, и, ощутив на лице уколы мелких ледяных капель, Гуров понял, что попал под первый в этом году снег.

Охранники встретили его радушно. Видать, скучно им было сейчас на работе. Именитые жильцы разъехались по своим шикарным бунгало, теперь в их особняках только ветер гулял. Услышав имя Гнедовой и взглянув на служебное удостоверение Гурова, они радушно предложили угоститься чайком. Гуров отказался.

– Мне бы до Москвы добраться, а то дорога обледенеет, – объяснил Гуров.

– Резину не успели поменять? – поинтересовался охранник постарше.

– Да нет, я-то успел. А вот кое-кто наверняка прошляпил. Из-за таких и пробки на дороге.

– Это точно, – согласился охранник. – Так что там с нашей Аллочкой?

– Ух ты, как вы ее нежно называете, – улыбнулся Гуров. – Старая знакомая?

– Не такая уж и старая, но да, мы знакомы, – подмигнул охранник. – Ну а че? Тетка она интересная, лицо, такскать, известное. Порой приезжала очень поздно. Даже ночью, бывало, часа в три могла прикатить. Ездила без охраны, всегда сама за рулем. Редкий случай, если на такси. Естественно, выйдешь навстречу, парой слов перекинешься. Ну сколько она здесь живет? Лет двадцать уже? А я работаю десять. Само собой, знаем друг друга. И на взаимном доверии, конечно.

– И в чем же выражается это доверие?

– Например, предупреждала, где ее можно найти в Москве, – пояснил охранник. – Ее номер у меня тоже есть. А то мало ли что?

– А что же может случиться?

– Всякое. Про сына ее знаете, наверное.

Гуров, разумеется, знал.

– Ну так вот. В одной из ее московских квартир он и жил последние пару лет. Сначала здесь с матерью обитал, а потом переехал в Москву. Поступил в институт и уехал отсюда. Только я думаю, что не все так просто. Алла в последнее время была в отношениях, но типчик уж слишком мутный. А сын ее был, прости господи, ни рыба ни мясо.

– Гнедова посвящает вас даже в такие подробности? – усмехнулся Гуров.

– А что здесь такого? – искренне удивился охранник. – Я же этого Сашку с детства знаю. Мы тут все свои. В разумных пределах, разумеется, – поправился он.

– А информацию насчет ухажера Аллы Тимофеевны можно считать достоверной? Или это домыслы?

Лицо охранника озарила ласковая улыбка.

– Я сплетни не собираю и считаю, что дым без огня очень даже может быть. Иногда что-то чуйка подсказывает, а иногда все видно невооруженным взглядом.