Икона зверя. Подземная река

С ним теперь понятно, да и с «определенными силами» весь его наукообразный хлам распропагандировавшими да и распечатавшими – тоже. Для полной ясности произведем перевод фамилии и первого из множества стоящих за спиною лжеисторического математика сподвижника:

Н[(А)-(О)]СОВ[СКИЙ] – отрицательная душа (2-й вариант: искусственная душа).

А как будет выглядеть внедряемая ими тамплиерская святыня?

Так ведь и отнюдь не лучше:

ТУРИН[СКАЯ] – начало [введения] русских [людей в] заблуждение!

Можете перепроверить. Однако же звук ТУ, означающий: туманность, неясность, неопределенность, кружение, блуждание, заблуждение – не заменить НИ ЧЕМ !!!

Таково значение именно той самой плащаницы, которая заменила похищенную нашу настоящую святыню.

А ведь и остаточное в космосе после нее явление имеет озвучение, не менее красноречивое своей вредоносностью:

КРАБОВИДНАЯ (туманность) – устроение искусственности содержания (лишь) видимой божественности солнечной глубинности.

Вот и сравним столь однозначно звучащие рвущиеся к мировому господству силы зла уже теперь с нашей русской святыней даже и на обыкновенный камень, не говоря о консолидированных вокруг нее русских людях, столь благотворно на протяжении долгих веков действующей:

СПАС НЕРУКОТВОРНЫЙ – Божьим небесным светом разрушающий силу, обуславливающую нынешний конец Божьего СЛОВА – в мире сем душеспасительное отличие.

И, после озвучения семантики столь до этого весьма спорных понятий, все опять становится на свои законные места, открывая глаза на попытку подлога, не вчера задуманную.

А ведь и рвущийся сегодня к мировому господству монстр не просто так объявился, но имеет ту же природу, что и его тысячелетней давности предшественник. Так выведем же на белый свет генетическое озвучение и его породившей энергии:

СВЕРХНОВАЯ ТИХО – то отзвук мирового экуменизма отрицающего Воскресение (Христа) разрушением знания, ускоряющего взросление душ.

Да, разрушением оставшейся верной Христу Русской Церкви, лишь одной и способной помогать ускорению взросления душ, и обозначена та самая сверхзадача антихриста, которая заложена в самой сущности его появления!

Но не один Фоменко кропотливо трудился для проникновения к нам тамплиерской лжесвятыни. Вячеслав Синельников в защиту этого основателя рыцарских орденов тоже свой немалый труд вложил, написав для прославления лжесвятыни несколько своих густо заполненных восклицаниями и междометиями работ, полностью лишенных, в оправдание им внушаемого, каких бы то ни было исторических подтверждений. Это полная копия трудам Фоменко, звучащая в унисон им отработанной ни с какими действительными фактами не сопоставимой версии.

И очень непонятна позиция Синельникова, столь странным образом оправдывающего главное злодеяние иудаизма, где вся вина сваливается не на того, кому и Сам Иисус Христос сообщил, что груз ответственности за преступление в своей основе ложится вовсе и не на него самого, но исключительно на тех, кто Его в руки Пилата предает:

«…ты не имел бы надо Мною никакой власти, если бы не было дано тебе свыше; посему более греха на том, кто предал Меня тебе» [Ин 19, 11].

А потому:

«С этого времени Пилат искал отпустить Его» [Ин 19, 12].

И пытаясь в очередной раз спасти Иисуса Христа от подготавливаемой Ему первосвященниками лютой расправы, Понтий Пилат предложил народу отпустить Его по существовавшему на его родине обычаю.

А ведь точно такой обычай, что в очередной раз закрепляет версию распятия Иисуса Христа не где-нибудь, но на Святой Руси, вплоть до средних веков еще оставался в славянских землях венедов:

«Пилат, как видно из Евангелия, желал воспользоваться означенным Римским обычаем для освобождения Господа И[исуса] Христа, но Иудеи настояли на том, чтобы освободить разбойника и убийцу, а Господа Иисуса предать мучительной и позорной смерти на кресте. По свидетельству историков, подобный же обычай – освобождать одного из преступников в дни Вербной недели, на праздник Пасхи, и именно по народному выбору, существовал в средние века в Венецианской республике» [58] (с. 107).

А венеты, являясь потомками колена Вениамина, жили некогда именно в Иудее (см.: «Противостояние. Имя Бога»). Потому этот обычай так ими был исполняем и после переселения на Апеннины.

Однако же на предложение народу отпустить Иисуса последовало неожиданная просьба вместо совершенно безвинного человека отпустить государственного преступника, действительно заслужившего высшую меру наказания…

На такое Пилат уже не нашелся ничего иного ответить, кроме как попытаться воззвать к совести собравшегося народа: умыть руки, сообщив о своей личной безвинности в том, что может случиться, если будут выполнены требования заполнивших площадь людей. Этот поступок должен был отрезвить народ, на взгляд Пилата, требующий как раз именно установления законности. Ведь именно он, представитель законной власти, объявлял доверенную в его руки власть ни в коей мере не причастной к возможной произойти расправе над безвинным человеком, столь настойчиво требуемой собравшейся толпой. Но слишком плохо этот римлянин пригляделся к народу, собравшемуся в тот день на главной площади страны, который столь настойчиво требовал крови Праведника, которому только вчера казалось бы эти же люди кричали «осанна в вышних», устилая его путь своей одеждою и пальмовыми ветвями. Ведь состояла эта негодующая толпа, собранная книжниками и фарисеями, и по указке первосвященников желающая смерти Праведника, из потомков Хама, у которых это чувство – совестливости – отсутствует напрочь. Вот как о национальном составе взявшей на себя кровь Христа толпы сказано в Евангелии:

«…АРХИЕРЕИ И СЛУГИ, ВОЗОПИША ГЛАГОЛЮЩЕ: РАСПНИ, РАСПНИ ЕГО» [Ин 19, 6]. То есть представителями белого населения города Иерусалима, находящимися в этой негодующей на Христа толпе, являлись лишь архиереи. То есть высшее церковное духовенство того времени, на который приходится, по словам масона Раковского, начальный период мировой пермонентной революции, раздуваемой все теми же силами и по сию пору. Много ли этих облеченных верховной церковной властью сановников могло там быть?

Единицы. Всю же остальную массу богоубийц, взявших на себя честную кровь Христа, составляли представители темнокожих потомков Ханаана – касты рабов:

«…проклят Ханаан; раб рабов он будет у братьев своих» [Быт 9, 25].

Пилат сказал:

«…ничего не найдено в Нем достойного смерти; итак, наказав Его, отпущу. А ему и нужно было для праздника отпустить им одного узника. Но весь народ стал кричать: смерть Ему! а отпусти нам Варавву… Пилат снова возвысил голос, желая отпустить Иисуса. Но они кричали: распни, распни Его! Он в третий раз сказал им: какое же зло сделал Он? я ничего достойного смерти не нашел в Нем… Но они продолжали с великим криком требовать, чтобы Он был распят; и превозмог крик их и первосвященников. И Пилат решил быть по прошению их, и отпустил им посаженного за возмущение и убийство в темницу, которого они просили; а Иисуса предал в их волю» [Лк 23, 15–18, 20–25].

Так в чью же это волю?

И здесь достаточно не двусмысленно звучит, что отнюдь не в волю римских легионеров, которым вышеприведенная сцена была абсолютно безразлична – ведь они лишь исполнители приговора, отнюдь не ими вынесенного. Но в волю «кто был ничем», которые были кровно заинтересованы в умерщвлении не к ним пришедшего и не от их народа вочеловечившегося – Русского Бога Слова!

«…они еще сильнее кричали: да будет распят. Пилат, видя, что ничего не помогает, но смятение увеличивается, взял воды и умыл руки перед народом, и сказал: не виновен я в крови Праведника Сего; смотрите вы» [Мф 27, 23–24].

«Пилат снова возвысил голос, желая отпустить Иисуса. Но они кричали: распни, распни Его. Он в третий раз сказал им: какое же зло сделал Он? я ничего достойного смерти не нашел в Нем; итак, наказав, отпущу. Но они продолжали с великим криком требовать, чтобы Он был распят…» [Лк 23, 20–23].

И людям, хоть краешком глаза когда-либо утрудившим себя в прочтении Евангелия, давно понятно, что не тот человек виновен в случившемся, который столь отчаянно пытался сохранить жизнь Праведнику, но тот народ, который после уже третьей попытки отменить казнь, кричал:

«…да будет распят!.. кровь Его на нас и на детях наших!» [Мф 27, 22, 25].

И на господине Синельникове в том числе:

СИНЕЛЬНИКОВ – внедряющий конец света губительством душ нынешних существ.

И такое производится путем внедрения на алтарь Русской Православной Апостольской Церкви им с Фоменко настырно протаскиваемого «отзвука мирового экуменизма».

И не проколы от придуманной Синельниковым на потребу своей лжеверсии «терновой шапочки», якобы надетой на голову Христа его мучителями, на голове изувеченного монстра обнаружены, и не следы от якобы примененной «жестоковыйным» Пилатом нагайки со стальными наконечниками. Все это домыслы, лишенные каких бы то ни было фактических подтверждений.

На изуродованном теле отпечатавшегося монстра, что обнаружено последними исследованиями с применением современной аппаратуры, запечатлены следы от стальных

шипов столь у нас некогда распространенного применяемого исключительно против тяжелых рыцарских доспехов истинно русского оружия – палицы!

Вот об этих ранах столь надрывно и голосит Синельников. И, однако же, как впоследствии выясняется, отнюдь не безцельно. Ведь в крови его подзащитного оказалось столько желчи, что ее цвет, из-за повышенного содержания билирубина, оказался вполне соответствующим желчной крови Кощея Бессмертного!

Но как фальсификаторам хотя бы попытаться увязать такое несоответствие обнаруженной крови кем-то умерщвленного чудовища – крови Христа?

Очень просто: они сочинили не имеющую аналогов по своей вероломности версию о необычайной якобы трусливости замученного исключительно по прихоти жестоковыйного злобного Пилата Страдальца, который от страха, де, и состав крови-то своей настолько мол изменил, что вполне и приравнял Себя к Кощею или даже к Змею Горынычу!

И такое не об Иуде, и не об ином каком трусе и предателе. Это о Богочеловеке – по свидетельству Публия Лентулы – «самом прекраснейшем из людей»!

Обвинить в трусости Того, Который Сам отдал Себя на заклание изуверам, взявшим на себя Его честную кровь?!

Здесь, судя по всему, Синельников и сам плохо понял, что и сказать-то хотел. Ведь кровь у людей, где речь идет не о самой совершенной, что была у Иисуса Христа, но и вообще у святых, до такой степени чистая, что обладающего ей человека не берет яд.

Например, при покушении на жизнь Григория Ефимовича Распутина его убийце, князю Юсупову, пришлось столкнуться с достаточно крупными сложностями задуманного своего мерзкого злодеяния. Яд, смертельная доза которого была вполне достаточна для убийства не одного, а, как минимум, семерых человек, на очищенную многолетними постами и частым принятием Христовых Таинств кровь праведника не подействовал никак. И это вовсе не в удивление, но в закономерность, прекрасно известную из Писания: