Большие разборки

Валера засмеялся – Жорик, правда, был лысеющим.

Иван Анатольевич посоветовал:

– Ты позови не актрису, позови актёра. Выделись. Все артисток звали, а ты – мужчину из Голливуда.

Это рациональное предложение совсем возмутило Жорика:

– Что? Мужика? А у них есть мужики?! Там их всех Кевин Спейси домогался. Тоже вон признался, лечится теперь. Ванштейн женщин домогался, Спейси – мужиков. Домогался.

Жорик снова сжал кулак и похлопал его сверху ладонью.

Валера предложил:

– Выпьем?

– Наливай… Ваня, давай с нами.

– Нет. Я чай пью.

Жорик вздохнул, пожал плечами:

– Это что творится такое у них в Америке: всех домогаются… Этот, Буш– старший, в коляске старик, домогался кого-то тоже. А-а, помнишь, Клинтон домогался до Моники Левински. Прямо в овальном кабинете на кожаном саксафоне играла ему…

Валера, наполнив бокалы коньяком, возразил:

– Не он домогался. Левински домогалась. Он по телефону с каким-то сенатором говорил, а она на его кожаной флейте играла. Клинтон ей всё платье забрызгал, и Левински это платье в конгресс носила, пятна показывала.

Все посмеялись.

– Будешь? Давай нальём? – спросил Жорик Ивана Анатольевича.

– Пейте… Я вчера всё выпил, что мне можно… даже больше.

– Зря себя мучаешь. Похмелись. С сердцем нельзя шутить!

– Я таблетку позже выпью, – упорствовал Иван Анатольевич.

Иван Анатольевич взял чашку с чаем, сделал глоток. Терпкий. Надо было, лучше, зелёного заварить… Предложил Жорику:

– А ты пригласи на банкет актрис не из Голливуда, из Европы пригласи, из Франции, например. Вон, Катрин Денёв выступила в защиту Ванштейна, зря, мол, его ругают.

– Кто? Денёв?! – предложение Ивана Анатольевича вызвало у Жорика новый взрыв возмущения. – Защищает! Понять её можно! Ты знаешь кто она? Ты видел, кого она играла? Я сам фильм смотрел, давно уже… Там у неё муж привёл домой огромного чёрного бибизяна – гаврилу… Там у них в зоопарке или в лаборатории какие-то проблемы возникли, и он привёл домой, жене сказал: «У нас пока поживёт!». На работу потом ушёл, а приходит, а эта Денёв уже в постели с гаврилом в обнимку лежит. Они уже полюбились между собой…

Жорик похлопал ладонью сверху по сжатому кулаку, вызвав смех Валеры.

Клара прокричала из коридора:

– Жорик, прекрати всякое рассказывать!

– А что?! – возмущённо заорал Жорик. – Я этот фильм лично смотрел!

Продолжил рассказ уже спокойно:

– Мужу говорит: я теперь люблю этого чёрного бибизяна и буду с ним жить!

Снова похлопал ладонью кулак.

И снова повысил голос:

– Играла обезьянью давалку. Большого ей захотелось! У гаврила большой, вот её на габариты и потянуло!

– Ты видел, какой у «гаврилы»? – спросил Валера.

– У ишака видел. И у гаврилы такой же. Ты видел у ишака?

– У гаврилы не видел, у ишака – видел.

– Вот! А теперь защищает Ванштейна и Спейси! Мол, домогаются, и хорошо! Её понять можно после таких фильмов!

Клара заглянула на кухню:

– Жорик, успокойся.

– Я спокоен. Я совершенно спокоен.

Иван Анатольевич выпил половину чая из чашки – уже был не таким горячим, сказал:

– Пойду.

– Выпей с нами! – попросил Жорик и кивнул Валере. Тот поспешил наливать.

Иван Анатольевич отказался:

– Нет, мне в радиокомитет ехать… Ладно, спасибо, поеду… Дела не ждут.

– Ваня, ты скажи, что мне делать, кого звать на банкет? Из-за проделок Ванштейна и Кевина Спейси я остался без голливудских звёзд, будь они неладны… Художника позвать какого-нибудь? У них там никто не домогается?

Иван Анатольевич пожал плечами.

– Жорик, зови кого хочешь. Везде все кого-то домогаются. Уж поверь мне. Таков мир…

Второй пролог

Иван Анатольевич взялся писать поэму « О князе Иване и татарском хане». Написано было уже сорок процентов. В поэме Русь изнемогала под тяжким татаро-монгольским игом, а богатырь Иван в таежном поместье жил в своё удовольствие и нисколько не печалился ужасной судьбой Родины:

А Иван ест, пьёт,

Девок в сласть е…т.