Порабощённые солнцем

– А Лещенко не пел?

– Может пел, может, не пел… Короче, программа была, и там Лещенко рассказал случай. Его срочно вызвали на какой-то важный концерт, там, где всё начальство… А он песню плохо выучил – не успел. Вышел на сцену. Все кремлёвские в первых рядах. Оркестр начал играть, а он слова забыл. Не помнит, и всё! Оглядывается на всех беспомощно. Не помнит! Оркестр сыграл вступление – он молчит. Сыграл второй раз – молчит. Тут из-за кулис выглянул конферансье, прошептал зло:

– Пой, сука!

И он всё вспомнил, и спел…

Виктор посмеялся, толкнул Усидского плечом:

– Дурень ты… Помнишь, как здесь школяров переиграли? – кивнул на поле.

– Помню.

– А что было после, помнишь? Вечером.

– Тоже помню. Были танцы, и кто-то из наших заработал по морде.

– Морде… – Виктор хохотнул. – В рыло, может быть? Это по радио передавали: Марина Георгиевна, вы написали нам, что ваша соседка вас оскорбила, назвав вас «свинячья морда», сообщаем вам, что она не права – во-первых, у свиньи не морда, а рыло, а во-вторых, не свинячья, а свиное. Свиное рыло, вот как она должна была на вас сказать…

– Ха-ха. Точно… Но Катыпов у нас свинину не ест, значит, у него морда.

– Физиономия у него. С него местная братва решила снять модный ремень, вызвали из клуба на улицу, стали грубо распоясывать, он отмахнулся, но ему и вставили несколько раз в лицо, нос раскровили как следует.

– Мы все хотели тогда драться с местными. Схлестнуться сразу, чтобы поставить все точки над и.

– Если бы Калина Михайловна нас не отговорила, ничего бы плохого после не случилось бы… Своим молчанием, покорным терпением, мы развязали им руки, дали сесть себе на шею. Агрессору надо бить по рукам сразу, а после получается очень…

– Получается то, что получается…

Петрин убрал со стола бумаги, вытащил из сумки купленные в буфете бутерброды.

В кабинет вошла лейтенант – она была помощником следователя. Лейтенант поставила кипятиться чай в маленькой кастрюльке, всунув в воду мизерный кипятильник.

– Варенька, почему вы не ходите в столовую? Мне простительно, я старый холостяк, бутерброды – моя привычная пища. Мой организм взбунтуется, если я попытаюсь впихнуть в него первое, второе и компот. Ну, а вы… – Петрин с улыбкой пожал плечами, мол, он удивлён и даже потрясён.

Лейтенант в ответ тоже улыбнулась:

– Я не доверяю столовым, Николай!

– Значит, будем есть бутерброды.

– Будем.

Варвара принесла в кабинет серую папку, села с другой стороны стола, развязала тесёмки на папке, начала быстро перебирать бумаги.

– Что же мы имеем на данный момент? – изобразил внимание Петрин, кося взгляд на кастрюльку с водой – она даже не зашипела – напряжение в сети очень и очень плохое. Провинция, провинция. Всё тут плохо и убого.

– Варенька, когда сюда доберутся нано-технологии? – спросил шутливо Петрин. Он любил побалагурить со своим помощником, но не воспринимал её, как возможный объект ухаживания, потому в их группе отношения были лёгкими, дружескими, но сугубо деловыми, что и должно быть на работе!

– Сюда? – Варвара указала взглядом на бумаги.

– Нет. Сюда! – Петрин раскинул руки, показывая на окружающий кабинет, на кастрюльку с водой. – Сюда!

Варвара усмехнулась.

– Сказать правду или оставить вам долю оптимизма?

– Правду.

– Никогда.

– Ха-ха. Жёстко, и совсем не оптимистично. О, вода зашипела, скоро, минут через пятнадцать, чай будем пить! А Москве нано-технологии!

– Да… Ну, лет через надцать привезёте сюда с собой лазерную указку, секундная вспышка, и стакан кипятка у вас на столе.

– Да, как в рекламе. Может лазер вскипятить воду? Может!

– Это реклама автомобиля Фольксваген.

– Вы смотрите авторекламу?

– Про Фольксваген – смотрю.

– Да, да, у вас же «Шкода». А слышали, что США наложили на концерн штраф за превышение нормы вредных выхлопов – десять миллиардов долларов!

– Это грустно.

– И вы всё равно, не взирая на то, что ваша машина портит воздух на два процента сильнее, чем автомобили других марок, не избавитесь от неё? Так и будете на ней ездить?

Варвара рассмеялась.

– Буду… Вы мне мешаете…

Варвара разбиралась с местными ребятами, в то время, как Петрин работал со студентами.

– Инциденты между местными ребятами и студентами были, они этого не отрицают, – сказала Варвара.

– Ну, положим, твои головорезы давно не ребята, – усмехнулся Петрин. Он Варваре говорил то «вы», то «ты». Она также вела себя с ним – и «ты», и «вы» – так у них сложилось, и они не видели в этом ничего необычного. – Трое из них отслужили в армии.

– И что? Служат сейчас год. В восемнадцать ушел, в девятнадцать уже дома! Как был пацаном, так и остался. Никому он не нужен нигде – он ребёнок. На работу его не берут, ничего он не умеет, жизни он не знает.

– А из автомата стрелять в армии можно!

– Это совсем другая статья. Вот посмотришь, ещё спиртное запретят продавать с восемнадцати лет, а передвинут на двадцать один год – как в США.

– У нас другой менталитет. Нечего на американцев ровняться.

– Ровняться нечего, но пить будут меньше.