Знакомые лица и подозрительные личности. Сборник рассказов

Вдруг отражение в речной глади закачалось, и появилась легкая рябь. Где-то рядом послышалось утиное кряканье. Мужчина правой рукой отгреб сено в сторону. На дне телеги тускло блеснули воронёные стволы двуствольного охотничьего ружья. Приподнявшись повыше и окинув взглядом реку и берег, он почти сразу нашел плывущих недалеко от берега уток. Дальше все действия мужчины определял азарт. Он уже представил на столе чугунок с дымящимися ароматными кусками мяса и картофелем. Вытащив из-под соломы ружьё, он, переломив его, открыл затвор и, убедившись, что ружьё заряжено, резким движением закрыл затвор и взвёл курки. Когда телега поравнялась с плывущими по реке утками, мужчина слегка натянул поводья, давая лошади сигнал остановиться, а сам быстро спрыгнул с телеги. Сделав несколько шагов в сторону берега, он опустился на правое колено, приложил ружье прикладом к плечу, прицелился и выстрелил из обоих стволов дуплетом.

Через секунду, опустив стволы вниз, сквозь сизоватую пелену порохового дыма он увидел, как стремительно утки плывут прочь. Однако прочь уплывали не все утки. Сняв с себя сапоги и брюки, мужчина зашел в воду и собрал свою добычу. Восемь. Именно столько уток оказалось у охотника в руках. Он шел и думал, что он может и сам поесть вкусного мяса с картошкой и угостить брата, живущего в городе, и передать гостинец сестре, растившей двух детей без мужа. Положив уток на дно ходка рядом с ружьём, он накрыл всё сеном и, слегка дернув поводья, словно взмахнув ими, вполголоса скомандовал лошади:

– Н-н-но!

Лошадь стронулась с места и снова пошла по извилистой просёлочной дороге, тянувшейся вдоль реки.

Лишь у развилок дорог лошадь замедляла ход, как бы спрашивая у своего хозяина – куда идти дальше, и тогда он слегка дергал вожжи за левую или правую сторону. И телега, снова мерно поскрипывая, катилась дальше, увлекаемая за собой серой лошадью.

Мужчина снова лежал в ходке на сене, облокотившись на левую руку. Он смотрел то на речную воду, то на небо, а то на окрестные луга и леса.

Глядя на всё это, он невольно вспоминал какие-то сюжеты из своего детства, юности и молодости, которые прошли в этих краях. Самым ярким воспоминанием был образ юной русоволосой девушки с красивыми ярко-голубыми глазами, в белом расшитом сарафане, с длинной косой и венком из ромашек на голове …

… Стояла теплая июльская ночь, молодежь собралась за околицей села и проводила время с танцами и песнями у костра. Они встретились взглядами и отвернулись. Вдруг она встала и пошла куда-то, убедившись, что он идёт за ней. Она звонко смеялась, оборачивалась и, игриво выглядывая из-за берез, уходила всё глубже в лес, уводя его за собой. Он шел за ней следом, как бы нехотя, но его сердце билось с каждой секундой всё сильнее и сильнее …

Цепь воспоминаний оборвалась, когда лошадь, остановившись, фыркнула и громко заржала. Откуда-то точно таким же ржанием отозвался жеребёнок.

Мужчина слез с телеги, открыл ворота и, взяв лошадь под уздцы, завёл её во двор. Закрыв ворота, он скинул с телеги охапку сена и положил его перед лошадью. Достав из-под сена, лежавшего в ходке, уток он понёс их в летнюю кухню. Войдя, он приподнял уток повыше и, весело глянул в красивые, ярко-голубые глаза женщины, сидевшей на табурете.

– Нюра! На-ка, вот, принимай гостинец!

– Иля, ты чего наделал-то?!

– Как чего? Мяса в дом принёс, – недоумевал Илья.

– Да, ты что не видишь, что ли, что утки-то домашние!?

Илья приподнял повыше руку, в которой он держал уток, и ясно увидел на птицах перья синего и зеленого цветов. Бросив уток в угол, он с досадой в голосе сказал:

– Да солнце в воде отражается, аж глаза слепит. Я вижу, что утки, а не разглядел толком. Как жахнул дуплетом. Вот… Восемь штук… Чего теперь с ними делать-то?

– Похлёбку! Чего ты еще теперь с ними сделаешь?! – усмехнувшись, ответила Анна.

– Так чужие ведь…

– Ну, сходи, хозяина поищи – может, врага наживешь.

– Ну, ладно – отереби их, а перья в мешок скидай. Я закопаю, потом где нибудь подальше.

– Ладно. Отереблю. Обедать-то будешь?

– Буду.

– Ну пошли тогда в избу – пообедаем.

– Пошли.

На ужин Анна потушила в русской печи утку с картошкой в чугунке.

Прошло несколько дней. Анна стояла за прилавком и смотрела в окно. Покупателей в магазине не было и она скучала. В окне мелькнула знакомая фигура и через мгновенье в магазин вошла Вера. Анна дружила с Верой не только по тому, что их мужья Илья и Пётр были лучшими друзьями, выросшими вместе и в одном полку, воевавшими на фронте.

– Здравствуй, Нюра!

– Здравствуй, Вера! Ты просто так? Или купить чего?

– Да так, просто. Хотя знаешь, дай казёнки поллитру. Мой орёт второй день как сумасшедший.

– Чего он орёт? – спросила Анна.

– Так ты не знаешь, что ли? – удивилась Вера.

– Чего я должна знать?

– Так, это – утей у нас кто-то пострелял.

– Да ну! – Анна округлила глаза.

– Вот те и ну! – Восемь штук как не было!

– А почём ты знаш, что их кто-то пострелял? Может они утонули?

– Нюра, ты заболела? – спросила Вера.

– Нет, с чего ты взяла? – опешила Анна.

– Ну, утки… Как они могли утонуть?

– Да кто их знат. Куда-то же подевались…

– Пострелял кто-то и сожрал!

– Может, по реке уплыли куда нибудь, или в сети попались?

– Да нет. Точно пострелял кто-то! Из тех, что вернулись, две штуки ранены.

– Ишь ты! И чего – Петька-то не дознался, кто утей пострелял?

– Да нешто в нашей деревне скажет кто? Даже если кто видел чего, так и то смолчат.

– Угу, смолчат, смолчат, – Анна покачала головой.

– Заболталась я совсем. Нюр, дай поллитру, да пойду я уже.

– Вот, бери, – сказала Анна, подавая Вере бутылку водки. – Одной-то хватит?

– А, давай две! Вечером Илья обещал к нам зайти, – ответила Вера.

– Нечего его привечать – пусть домой идёт!