Шпионские рассказы

Джеймс немного помолчал.

– Николай Александрович, а как ту рыженькую «стюардессу» зовут?

– Катя… А что, понравилась, да?

– Да, – Джеймс вдруг почувствовал, что краснеет. – Познакомите?

– Сегодня на рыбалку ее приглашу… Кстати, Катя отлично уху готовит. Только она очень строгая, Джеймс. Усек?

Джеймс быстро кивнул.

«Это хорошо, что она строгая, – торопливо подумал он и улыбнулся. – И вообще, эта рыженькая из-за меня даже свой лоб под щелчки подставляла…»

Джеймс устало закрыл глаза. Он расслабился и сел поудобнее.

– Поспи немного, – сказал генерал Кошкин.

Но суперагент Джеймс Фишер не спал. Он думал о рыжеволосой Кате с огромными, донельзя голубыми глазами…

СУПЕР

ШПИОН ГАРРИ БЛЕЙК ВОЗВРАЩАЕТСЯ ДОМОЙ…

Все начатое во времени во времени должно быть и завершено.

1.

Самолет висел над морем… Двигатели старого «ЕМБ-120» старательно выводили рабочую, надрывную ноту. Самолетик отчаянно боролся с огромным пространством, но оно, расширенное до облаков и потерянного горизонта, скрадывало движение.

«В Париже Ленка все-таки стреляла мне в спину», – подумал Гарри Блейк и потерянно улыбнулся.

Самолет наконец-то достиг островка Санта-Аламос и лег на разворот в сторону материка. Маневр наклонил поверхность моря влево. Гарри удивился, не увидев гигантской волны внизу, стирающей плоский островок с поверхности моря.

«Чушь какая-то! – спустя пару секунд одернул он себя. – Мир – не вечеринка Господа Бога, а море – не коктейль в его бокале».

Супершпион Гарри Блейк возвращался домой. Давала знать усталость, накопленная за полгода приключений, и картинка в иллюминаторе воспринималась им чисто механически, словно он все еще глазел на телевизор в зале ожидания аэропорта.

Взгляд Гарри скользнул по салону самолета и в который раз не нашел там ничего примечательного. Впереди, из-за высоких спинок кресел, выглядывали несколько затылков, а слева маячили два старческих профиля. Тем не менее, желание подремать, начавшее одолевать Гарри в аэропорту ушло, а в животе и правом локте появился хорошо знакомый зуд. Примерно такой же свербеж одолевал Гарри перед грандиозной перестрелкой в Париже, на проваленной явке по адресу «бульваре Оноре де Бальзака, 8-а», или в Гамбурге, когда ему на спину свалился террорист со стальной удавкой в волосатых лапах.

«Да ну их к черту, эти Париж и Гамбург», – как от зубной боли поморщился Гарри.

Он припомнил крохотный, тесный ресторанчик на окраине Рио-де-Жанейро. Эта тихая забегаловка отличалась от салона самолета разве что высотой потолка. Влюбленные парочки, испытывающие свежие чувства друг другу, после вылежки на пляже выбирали именно этот тесный ресторанчик.

Гарри глупо хмыкнул, когда в голове промелькнула Пушкинская строчка «Я помню чудное мгновенье, передо мной явилась ты…» Леночка тогда очень много болтала. Женская насмешливая мысль подчиненная женской же логике, могла запросто перепрыгнуть от плана террористов «Януса» захватить французскую атомную подлодку «Калибри» в Бенине, к последнему фестивалю пляжной моды в Риме. Гарри поддакивал, откровенно любуясь вдохновленным женским личиком. Он так и не понял смысл русской поговорки «В тесноте, но не обиде» высказанной Леночкой относительно ресторана. Девушка принялась подсмеиваться и над ним. Но Гарри никак не мог сообразить, какую обиду имела в виду поговорка. Элементарная логика подсказывала ему только слова любви, причем довольно глупые. Веселая и раскрасневшаяся Леночка обозвала его тупым верзилой, а потом поцеловала в щеку.

«А о чем мы еще тогда говорили с ней? – Гарри потер ладошкой лицо и вдруг понял, что улыбается. – Наверное, все-таки о работе и совместной операции ЦРУ и ФСБ, хотя я не помню о чем конкретно. Потом мы выпили за тех парней, которые остались на африканском берегу прикрывать бегство «Колибри», а Лена сказала, что любит меня и не хочет, чтобы я оказался на месте тех ребят…»

Воспоминания оборвались. Гарри проглотил комок в горле и с робкой надеждой подумал, что яд в его бокал мог бросить все-таки официант, а не Леночка.

Но потом был Токио. Во время тайных переговоров с местными мафиози, Леночка оценила жизнь Гарри в полмиллиона долларов. Когда Макс Тирли рассказывал ему об этом, он прятал глаза. Точнее, Макс смотрел на полуживой кактус на подоконнике гостиничного номера похожий на перевернутый крест. По плану, разработанному Леночкой, Гарри должен был умереть на грязной мусорке от передозировки наркотиков. А в кармане его куртки полиция потом нашла бы копию расписки, в которой Гарри соглашался работать на террористов из «Януса».

«О, женщины!..» – Гарри откинулся на спинку кресла и на пару секунд закрыл глаза. Его улыбка снова деградировала в усмешку. В ней перемешались и горечь о навеки потерянной любви и некое понимание тайного смысла жизни опытным шпионом.

Наверное, Гарри было удивительно обаятелен в эту секунду. Красавица мексиканского вида, сидевшая слева, следом за пожилой парочкой, бросила на него печальный и выразительный взгляд недавно разведенной женщины.

«А иди ты куда подальше, – не без раздражения подумал о ней Гарри. Он с трудом отрывал взгляд от выпяченного женского декольте. – Я еще жить хочу!..»

Островок Санта-Аламос провалился куда-то под брюхо самолета, словно самолет собрался по-куриному присесть на него. Между легких облаков проявилась далекая, едва различимая линия горизонта. Вечернее небо становилось песчано-красным, а море внизу – небесно голубым.

«Перевернутый мир не такая уж редкость в наше время», – Гарри снова закрыл глаза.

Он ни о чем не думал целую минуту, рассматривая темную бездну перед собой.

«Леночка, сволочь ты несчастная!» – наконец по-русски, с горечью подумал Гарри.

В Париже его все-таки потянуло на сентиментальность. После перестрелки на бульваре имени французского классика и ночи полной шальной любви в «Национале» Гарри рассказал Леночке, как испугался единственный раз в жизни. Это было там, в его маленьком Лауэрте. Во время прогулки на водном мотоцикле у него вдруг кончился бензин, а потом налетел шторм. Гарри добирался до берега вплавь долгих два часа и едва не разбился о прибрежные скалы.

– Я тогда много думал, Леночка… Как никогда много!

Гарри вспомнил улыбающийся и чистый профиль девушки на фоне светлого окна. Было уже утро…

Она не удивилась и спросила:

– О чем же ты думал?

Гарри попытался рассказать и вдруг с удивлением обнаружил, что несет полную чепуху. Это поняла и Леночка.

Она засмеялась и спросила:

– Ты идиот, да?..

Рассказ Гарри и в самом деле выглядел довольно глупо. Гарри мог точно рассчитать время прыжка с движущегося товарного вагона через стойки железнодорожного моста, но простое изложение собственных – пусть и прошлых – мыслей вдруг стало для него неразрешимо сложным. И если там, в море, Гарри первый раз в жизни испугался, то, рассказывая в Париже об этом Леночке, он едва ли не первый раз смутился. А потом он вдруг стал убеждать девушку в том, что там, в море, он знал, что не умрет. Знал не сразу, конечно, но все-таки и до того, как волны пронесли его мимо скал. Это была радость, что ли?..

– Что-что? – удивленно переспросила Лена.

Ее лицо вдруг стало серьезным. Гарри снова – еще более сбивчиво и путано – рассказал об удивительной, пронизывающей радости спасения до факта самого спасения.

Лена погладила его по голове, как гладят ребенка, и сказала:

– Тогда я знаю, о чем ты думал.

Через неделю совместная операция против террористов «Януса» вступила в завершающую стадию. Была Ницца, а затем Вена. В Ницце Гарри едва ушел от явно наведенных на него преследователей, а в Вене те же самые головорезы подкарауливали его на явке, на площади Штрауса. Гарри в который раз выручил Макс Тирли. Макс получил пулю в руку, а в завершающей схватке ему едва не выбили глаз.

«Макс Тирли никогда не верил Леночке, – думал Гарри. – Макс всегда считал, что она работает на «Янус», а не на русскую разведку… С самого начала».

Гарри жаждал ненависти, но вместо нее в груди была обыкновенная никотиновая тоска. Заглушить ее смогла бы только физическая работа. И Гарри снова вспомнил ночной, волшебный шторм в Лауэрте…

2.