Победители вещей

– … так далеко, потому что… – жена все-таки смутилась. – Потому что, если я вдруг застану тебя неожиданным вопросом, ты тоже, наверняка, ляпнешь какую-нибудь глупость.

Я понимаю реакцию жены. Например, если измерять время в человеческих жизнях, то от наполеоновских войн нас отделяет всего три. Понимаете?.. Три! И не подумав, можно легко назвать цифру десять или даже двадцать. Но тогда, в первом случае, мы увидим не наполеоновских гренадеров на фоне великого московского пожара, а, пусть и затухающую, но еще живую эру крестовых походов. Помнится, эти железноголовые, бравые вояки своими воплями «Этого хочет Бог!» достали всех. А если мы уйдем в глубину на двадцать жизней, то уже не найдем ни рыцарей, ни Москвы – в шестом веке племя вятичей только обосновалось на берегах тихой речушки.

Я хочу сказать, что мир цифр лжив, потому что он построен на фактах. А что такое факт? Это лишь что-то типа игральной карты. Она – есть. Но зачем она есть и какой смысл в одной единственной карте? Никакого. А значит смысл карты – выполнять какую-то функцию в игре. Для этого нужна колода. Кстати говоря, карты, начиная от валета, обозначили картинками чтобы было не так скучно. Людям нравятся разноцветные игрушки, а просто цифры не очень-то броски на вид… Но суть всегда остается одной и той же – любая игра, прежде всего, это игра в цифры. Именно она рождает логику, логика – систему и в конце концов человек оказывается в клетке.

… Эти двое пришли к нам домой из ночной, снежной пурги. Первым вошел мужчина чуть старше шестидесяти лет, широкий и настолько косолапый, что ему было нелегко протиснуться в дверной проем. Он был похож на слегка припорошенного снегом медведя. У гостя было расстёгнуто все: пальто, белый медицинский халат под пальто, пиджак под халатом и даже легкая кофточка под пиджаком.

– Ну, что тут у вас?.. – строго спросил врач-«медведь».

Наш пройдоха-кот Джеймс спрыгнул со стула и на всякий случай спрятался по стол.

Я невольно подумал о том, что если я сейчас скажу врачу, что у нас все не так уж плохо, то он рассердится и замахнется на меня чемоданчиком, который он держал в левой руке. Ведь у таких могучих человеко-медведей нет времени на пустопорожние случаи. Обычно их вызывают не к больным, а во время стихийных бедствий, тяжелых катастроф и нападений инопланетян. И такой герой-«медведь» приезжает не на «скорой помощи», а на танке с тремя пушками.

Я дал ему стул. Врач-«медведь» даже не взглянул в мою сторону, сел у кровати и строго уставился на мою маму.

– Ну?!.. – сурово спросил он. – На что жалуетесь?

– Понимаете, доктор… – начала мама жалобным голосом.

Пока она рассказывала врачу о своих проблемах, я рассмотрел его спутницу. Это была пожилая, бледная, очень худая дама, с поджатыми, как у богомола, к груди руками-лапками. Если бы я был кинорежиссером, я бы не раздумывая взял эту женщину на роль мумии и здорово сэкономил на гриме. У нее не было щек – то есть вместо них, чуть прикрытые тенями, зияли ямки – а зубы прикрывала тонкая, пергаментная кожица. Кроме того, невозможно было определить ее возраст. Медсестре могло быть семьдесят, но – я не исключал бы и такой вариант – возможно, она была старше пирамиды Хеопса. Медсестра постоянно смотрела в пол, ее глаза были полуприкрыты и темны, что создавало совсем уж жутковатое впечатление.

Теперь о проблемах мамы. Она всегда была красивой, сильной и молодой. Она была такой в двадцать лет, в сорок и даже в шестьдесят. Я никогда не видел ее сидящей перед телевизором или на лавочке возле дома. Она умела работать, она любила работать, но, когда ей перевалило за семьдесят, сил для работы стало не хватать… Сначала это удивило ее, а потом испугало. Затем она, наверное, все-таки вспомнила о своем возрасте и у нее окончательно упало настроение. Нет, это была не депрессия, а, возможно, только ее преддверие. У нее болело «то тут, то там», настроение сыпалось прямо с утра и, как женщина, все-таки обладающая сильным характером, она могла извести жалобами любого, в том числе и саму себя. Мы взывали «скорую» примерно пару раз в неделю. Врачи делали несколько уколов, молча кивали головами, уезжали, и ничего не менялось…

Тем временем диалог врача-«медведя» и мамы был в полном разгаре.

– И что тут такого особенного? – возмущался врач. – Сердце ноет?.. Ты вот на нее посмотри, – врач с трудом развернул свое массивное тело и показал на медсестру-«мумию». – У нее уже давно не ноет, поняла?

– Доктор, я думала… – пыталась возразить мама.

– Ты не думала! – тут же обрывал ее врач-«медведь». – Ты причину для своих страхов искала, – он снова повернулся к медсестре. – Людк, ты чего-нибудь боишься?

Я вдруг с удивлением почувствовал, что меня неудержимо тянет в улыбку. У медсестры Людки, которая, вполне возможно, все-таки была ровесницей пирамиды Хеопса, уже ничего не могло болеть. А значит ей нечего было бояться. Можно было испугаться ее, но что бы испугалась она?!..

Вскоре я с еще большим удивлением заметил такую же реакцию у своей мамы. Во время каждого (и довольно частого) обращения врача-«медведя» к медсестре у мамы вдруг светлели глаза, а с лица улетучивалась плаксивая, болезненная гримаса.

– Доктор, я хотела…

– Людк, а ты чего хочешь? Уже ничего, да?..

Медсестра молчала. За время своего визита она не сказал ни единого слова.

Я отвернулся, чтобы скрыть улыбку, а мама, делая тоже самое, подняла руку и стала тереть кончик носа. Я вдруг понял, что произошло. Мама попыталась разложить перед врачом свой обычный «игровой пасьянс» из фактов типа «тут болит и тут тоже», но он не дал ей этого сделать. Он поломал всю ее игру превращая, казалось бы, убедительные факты болезни, в обычных «валетов», «дам» и «семерок».

– Людк, у тебя тоже печень ноет?..

Уже едва сдерживая смех, я отошел в сторону. Судя по цвету лица, у Людки не было печени уже, примерно, лет триста… Мама опустила голову так низко, как это может сделать только провинившаяся девчонка. У нее начали подрагивать плечи…

Врач-«медведь» не верил фактам болезни. Более того, он презирал их. Он рвал «тузов» и «шестерок» с таким удивительным хладнокровием, что… не знаю… тут дело даже не в том, что лекарства от старости не существует, а еще и в том, что нужно жить дальше, как бы трудно тебе не было и поверить в жизнь пусть даже как во что-то невозможное. И, наверное, сам врач-«медведь» верил именно в это! А еще он хорошо знал, что любому человеку не стоит разрешать внутри себя нездоровую игру в воображаемые «факты» той или иной болезни. Ведь ее нельзя выиграть, потому что нельзя переспорить свой возраст или еще что-такое, имеющее вполне реальное и пугающее воплощение.

Удивительно, но, казалось, для врача-«медведя» не существовало ничего реального. Хотя, может быть, все было совсем наоборот?.. Врач просто пытался убедить маму в том, что она обязательно доживет до завтрашнего утра. А разве это не реальность и не факт?.. И до послезавтрашнего она тоже доживет. Что будет потом?.. А что будет с Людкой, ровесницей пирамид, и со всеми нами?

Да, врач-медведь» был смел, потому что сразу понял, что у мамы нет онкологии, тяжелого сердечного заболевания или чего-то другого, не менее грозного. Но разве этого не понимали другие врачи, в том числе и я ее сын?..

Когда врач-«медведь» и его странного вида медсестра ушли, мама упала лицом в подушку и захохотала. Она буквально стонала от смеха:

– Ну, и Людка… Я ему говорю… А он снова про Людку!.. Он что, ее специально с собой возит?

Я тоже смеялся. Хотя, мне было немного жалко тех двоих. Тогда мы жили в нелегкое время, пенсии и зарплаты были ничтожны и, чтобы выжить, даже больные старики и старухи, снова шли на работу. Например, как врач-«медведь» и его медсестра. Разумеется, «медведь» возил с собой медсестру Людку совсем не специально, а потому что не было других медсестер. Молодые, красивые и сильные нашли себе более высокооплачиваемую работу. Короче говоря, я бы не удивился, если узнал, что в «скорой помощи» остались только эти двое. Но они все-таки были!.. Они приходили из снежной пурги к другим людям, чтобы помочь им. Это были удивительные люди и таких уже больше нет…

Мама легко встала с кровати и пошла на кухню.

– Займусь чем-нибудь, – пояснила она. – Надоело без дела валяться. Кстати, ты борща не хочешь?

– На ночь? – удивился я.

– А если ради мамы? – улыбнулась она и ее улыбка стала совсем молодой.

Хорошее настроение мамы сохранилось и на следующий день, и на после следующий. Она долго вспоминала врача-«медведя» и его медсестру.

Я снова повторяю: мир цифр – лжив.

Он лжив, потому что построен на фактах, но эти факты – всего лишь игральные карты и невозможно понять, сколько «тузов» в колоде, и кто ее тасует. На нашем Земном шарике не существует абсолютных истин и абсолютных фактов. Например, мы часто говорим о свободе, как о существующем или отсутствующем факте. Но свободу не способны подарить даже самые умные и самые человечные правила игры, – законы, конституции и декларации. Игра всегда останется только игрой, а человек всегда становится свободным только изнутри. Правда, для этого нужно выйти за рамки игры, как сделал это врач-«медведь». Нужно победить лживый мир сухих цифр.

Я часто вспоминаю тех двоих людей… Я видел удивительно свободного человека, беспредельно свободного, возможно даже немного жестокого в этой свободе, но для того, чтобы обвинить его в жестокости, сначала попробуйте сами помочь страдающему человеку. Или, хотя бы, стать свободным самому, а это значит, что вы должны поверить в невозможное, помочь сделать это другим и тем самым превратить невозможное в реальность.

О Б Ь Е К Т «М»

Я хочу предупредить сразу, что два героя этой истории очень молоды, может быть не очень умны, но все-таки достаточно искренни для того, чтобы вы улыбнулись над их приключениями. Во-первых, она: чрезвычайно симпатичная девушка семнадцати лет, у которой буквально лопается на груди кофточка, а в глазах столько нежности и желания быть счастливой, что это не может не вызвать отеческой и снисходительной улыбки даже у закоренелого пройдохи-донжуана. Во-вторых, он: в общем-то, довольно здоровый малый, но не рыхлый, как большинство подрастающего поколения, а с мускулатурой, словно сделанной из переплетенной проволоки. Умственные способности нашего героя – на уровне восемнадцатилетнего ребенка.

Дальше что?.. Коля и Машенька встретились, полюбили и тут же чуть не подрались.

Он:

– Мне в армию идти. В общем, есть причина сходить на сеновал.

Она:

– А давай поженимся!

Он:

– А я че говорю? Пошли прямо щ-щас на сеновал жениться.

Разборка получилась довольно крутая. Коля порвал на Машеньке кофточку, она поставила ему фингал под глазом. Одним словом – любовь.

Потом проводы в армию: двое на вокзале стараются не смотреть друг на друга и ждут уничиженной мольбы о прощении. Мольбы ни с той, ни с другой стороны, разумеется, не последовало.

Ладно!.. Дальше – письма.