Луна становится чуть ближе,
Чуть дальше мир угрюмый наш.
Уже касаются ресницы
Поющих в небе звёздных стай.
Телёнок спит, телёнку снится
Вкуснейший в мире каравай.
Далеко-далёко
Коркину Игорю Петровичу посвящается
По деревне тихие прогулки
Памяти лишь чудятся едва,
И судьбой развенчанные руки
Не сомкнутся больше никогда.
Загрустит простуженная муза,
Я её покрепче обниму,
Босиком по летним тёплым лужам
Далеко-далёко уведу.
Встретит нас берёзовая роща,
Задрожит тихонько озерцо,
И облает собачонок тощий,
К старику взбираясь на крыльцо.
Мы пойдём дорогою знакомой
К пристани души моей больной,
Где у кромки старого забора
Дом стоит в тени листвы густой.
Дым из самокрутки вьётся змейкой
– Там совсем не мёртвый, а живой
У окошка сидя на скамейке,
Курит дед и внука ждёт домой.
Он сидит задумчивый, как прежде,
Морщит лоб, глядит куда-то вдаль,
Красками испачкана одежда,
А в глазах какая-то печаль.
Шаг за шагом, вот ещё немного,
И скажу я деду не тая,
Что пустой и очень одинокой
Без него мне кажется земля,
Что когда стругал он в сараюшке
Для поделок свежие бруски,
Потерял я что-то в лёгкой стружке
И теперь пришёл, чтобы найти.
Дед потушит уголь самокрутки,
Улыбнётся в посидевший ус,
Распахну в объятиях я руки,
Но опять не вовремя проснусь.
Элегия
Не понять мне этой планеты,
И живущих на ней людей…
Если в их сердцах любви нету,
Связь меж ними, куда прочней.
В том виновен, что хрупкий душой,