Колышутся на ветру

Я совсем отказалась от сладкого, на завтрак и ужин просто пила воду, могла за день вообще ничего не съесть. Голова кружилась, граммы таяли. Ко второй неделе диеты стало проще. Голод сменился лёгкостью. В итоге, через месяц стала весить ещё меньше, чем была до этого.

После того как я исполнила танец феи Драже из Щелкунчика, ко мне подходили какие-то люди, присматривались, благодарили, восхищались. Ангелина Иосифовна при всех ставила меня в пример, а девчонки как-то недобро смотрели исподлобья. Но мне же было не в новинку чувствовать себя особенной.

* * *

Мозоли на пальцах грубели, уже меньше болели мышцы. Мои умения росли как ребёнок, совершенствуясь с каждым днём, открывая что-то новое. И всё бы хорошо, но в голове засела мысль о весе. Рано или поздно все балерины сталкиваются со словом «анорексия». Отказ от еды вырастает в настоящий страх еды, в голове щёлкает счётчик калорий.

В итоге, к четырнадцати годам, в зеркале я видела костлявую девочку с тёмными кругами под глазами. От меня остались только пухлые губы и широкий нос на худом лице. Я распускала волосы, чтобы хоть как-то скрыть лицо, которое казалось теперь жутко некрасивым.

Но мама, казалось, была всем довольна.

«Ты станешь великой балериной. Вижу тебя на сцене Большого или Мариинского, тебе рукоплещет зал, и весь мир у твоих ног. Бог одарил тебя всеми возможностями достичь совершенства. Бог поможет. Проси у него и благодари его».

3. «Любовь же открывает окна»

В то время в нашем доме стали появляться иконы, библия с дальних полок шкафа перекочевала к прикроватному столику, а мама по воскресеньям с воодушевлением отправлялась в церковь.

Не могу сказать, что мама всегда следовала законам божьим, нет, её религиозность как-то то вспыхивала, то затухала на протяжении жизни, но мне кажется всю божественность она заключала в двух словах: «Так надо».

И вот, постепенно приближаясь к трудному возрасту, заимев свои взгляды на некоторые вещи и явления, ощущая интерес мальчиков и испытывая такой же, я вступила в следующий этап своей жизни. Занятия балетом огранили мою фигуру и мой характер. В свои годы я уже считала себя сильной и волевой девочкой, способной добиться всего, чего захочу. Мама оставалась единственным человеком, которому я не смела перечить. А если и спорила, то уже заранее зная, что не дойду до конца и всё равно соглашусь.

Как-то летним воскресным утром мама заявляет, что именно сегодня мне пора приобщиться к религии – пойти с ней в церковь.

– Не хочу. Мне нужно заниматься.

– Что значит не хочу? Ты и на балет не хотела идти, вспомни. Ты уже большая, пора входить в свет и тянуться к свету. Что подумают люди?

«Входить в свет», – я про себя несколько раз повторила эту смешную фразу, представив, что ступаю на свет фонаря, гордой поступью, шаг за шагом, пока не вхожу в этот самый свет и в то же мгновение стукаюсь лбом о фонарный столб.

– Почему ты улыбаешься? Разве я что-то смешное говорю?

– Ни в какой свет я не хочу, и что скажут люди, мне тоже безразлично!

Мама краснеет, сдерживая раздражение.

– Милая. Мари, ну пожалуйста, так нужно. Папу не затянешь, хоть ты меня не бросай, – лицо мамы разглаживается.

– Ладно, уговорила, но пообещай, что купишь мне то платье!

Всё-таки женское начало стало брать верх в том возрасте.

– Договорились.

Вроде как смирившись со своей участью, в дурацком платке, как у бабулек вокруг, вхожу в церковь. Внутри всё выглядит богаче, больше, чем снаружи – прямо как в каком-то мультике. Тёплый свет свечей, отражённый в золотых чашах, кружках, иконостасах, крестах, создаёт своеобразный уют. Запах, который ни с чем не спутаешь, бьёт в нос, и от этого кружится голова. Из своей каморки выходит поп в нарядной одежде, с благостным видом, и начинает что-то бормотать. После каких-то слов люди крестятся, кланяются и так бесконечно. Мама смотрит на меня и глазами показывает, что я тоже должна креститься, и я вялым движением подношу пальцы ко лбу, к плечу, к другому плечу. На пупок не хватает энтузиазма, делаю небольшой шаг назад, чтобы мама меньше обращала на меня внимание.

Звонкий щелчок подзатыльника. Невольно пригибаюсь. Рядом со мной психованная мамочка учит сына креститься или молиться. Видно что парень тоже не смог отказать своей маме, но почему-то мне кажется, что шансов у него было меньше, чем у меня. Служба продолжается, как ни в чём не бывало. Смотрю на парня, чуть повернув голову направо. Красивые скулы, высокий лоб, приятное лицо. Парень замечает мой взгляд и подмигивает.

Что? Какой нахал! Я отворачиваюсь не подав вида, а сама думаю: «А он хорошенький».

«Ааапчхи» – раздаётся взрыв на всю церковь, так, что поп замолкает. Красавчик, подхваченный мамой под руку, вылетает с ней за дверь. «Ай-яяй что-за молодёжь, ничего святого, понаражают бездарей, бог простит», – шепотки пробегают по залу, поп, откашлявшись, заводит свою шарманку снова: «Благ ест тот чьи помыслы чисты…»

* * *

Пару дней хотелось увидеть этого парня снова, а потом забыла даже, как он выглядел. Не до этого было. Но где-то через месяц, неожиданно встретила, тут же узнав. Красавчик сидел в компании нескольких мальчишек, в соседнем дворе на лавочке. Он выделялся среди всех: казался старше и серьёзнее остальных. Специально прошла рядом, но будто не замечая, стараясь идти красиво, как на сцене. Может это выглядело глуповато, но тогда казалось хорошей идеей.

Краем глаза засекла, что он посмотрел в мою сторону и отвернулся. Может не узнал? А с чего я вообще взяла, что ему интересна? Вот дура! Мама же предупреждала: «Никогда не строй воздушных замков с парнями». Наверное, это и значило не рассчитывать, что каждый, кто нравится, при моём появлении должен лететь сломя голову, стелить мне красную дорожку.

Мама твердила, что «женщина не должна зависеть от мужчины, а реализация независимости – это или успех в искусстве, либо хорошее образование и работа».

Папа же смеялся над ней, в шутку называя «стервой – феминисткой» и говорил, что «без любви все деньги мира и успех – это пустой звук, это пук, от которого сам задохнёшься. Любовь же открывает окна и впускает свежий воздух». Такие вот отцовские метафоры запоминались лучше, чем мамины житейские мудрости.

Следующая наша встреча случилась осенью.

Солнце пригрело, заставив снять тёплый кардиган, и я шла, заглядываясь на своё отражение в витринах магазинов, оценивая как выгляжу в своей пёстрой маечке и вдруг налетела на препятствие.

– Ой, извините пож…

Не успев договорить, я теперь увидела, что препятствием был тот самый парень.

– Привет, ты чуть не сломала мне нос, но я готов простить, если позволишь проводить.

Он улыбнулся. Какая-то взрослость была в его синих глазах и мягкость. При ближайшем рассмотрении, красивое лицо ничуть не поплохело, как иногда бывает, и даже небольшой шрам над правой бровью не портил его.

– Меня Саша зовут.

– Марина, – смущённо ответила я, силясь не отводить взгляд.

Я не знала, как это происходит: всё это общение, встречания, влюблённости. Мы шли. Он молчал, переодически чуть поворачивая голову и собираясь что-то сказать. Заметила, что он покраснел.

– Ты тоже не любишь ходить в церковь? – решила взять инициативу в свои руки.

– Да, но приходится.

– Мама заставляет?

– Ну, вроде того. Ей сложно отказать. Хочешь мороженого?

– С удовольствием, только в другой раз. Меня папа ждёт сегодня. Нужно его проводить на работу.

– На работу? Ты что, каждый день провожаешь отца на работу?

– Пару раз в месяц. Он много летает по миру. Он помощник помощника министра иностранных дел.

– О, вот это я попал. А мама у тебя не секретарь секретаря президента?

– Иди ты. Мама тоже в министерстве. Только культуры. Вот, такие дела.

– Ты же знаешь, что мы почти соседи? Я тебя часто вижу.