Бастард

– Не могу, – покачала головой она. – Хозяйка узнает, и тогда…

– Смени работу, – сказал я. – Ты ведь понимаешь, что это только начало. Она и дальше будет тебя так использовать.

По бледным щекам Трикси покатились слезы.

– Не могу, – повторила она.

– Ты из сервов? Кабальная?

– Нет, – замотала головой она. – Просто в нынешние времена очень сложно найти работу. А у меня мамка болеет. Сестренки и братья малые вечно голодные. А у мадам Ришар еще терпимо.

– И сколько она тебе платит? – спросил я.

– Талер в месяц.

Я покачал головой. М-да, это еще меньше, чем зарабатывают младшие писари. И как она на талер умудряется кормить всю семью?

– Но это еще не все, – торопливо произнесла она. – Бывает, что кто-нибудь из постояльцев расщедрится и даст денежку за хорошо выполненную работу или поручение. Письмецо или записочку снести по адресу, одежду почистить или обувь, еду в номер доставить. Не все господа прибывают с личными слугами, как вы. На всё рук и времени не хватит. А я всегда готова. Вон и братьев меньших к этому приставила. А мадам Ришар закрывает на это глаза.

– Понятно, – задумчиво произнес я. – Семейный подряд, значит.

– Что? – переспросила Трикси.

– Не важно, – отмахнулся я и спросил: – Работу ты бросать не хочешь, хотя знаешь, что тебя ждет, как же тогда твой жених? Что он скажет, когда все узнает?

Трикси покачала головой.

– Патрик никогда ни о чем не узнает.

– Узнает, – сказал я. – Обязательно узнает.

– Даже если и так, – пожала плечами она. – К тому времени мы уже будем вместе. Мы уедем жить в другое место. У нас будет свое хозяйство, дети. Он хороший. Он меня простит и поймет.

Нет, Трикси, будь он хоть самым лучшим парнем в этом мире – все равно не простит и не поймет. И обиду затаит на всю жизнь. Но вслух я этого не сказал.

– Ладно, – вздохнул я. – Ни ты, ни я не хотим делать то, на чем активно настаивает мадам Ришар. Уйти прямо сейчас ты тоже не можешь. Твои предложения?

– Я могу помочь вам помыть голову, – тут же предложила Трикси. – Сделаю всё аккуратно, не касаясь раны. Мне уже приходилось ухаживать за ранеными.

– Принимается, – кивнул я.

Лицо Трикси мгновенно просияло.

– Спасибо, господин! – пискнула она и мгновенно забегала по комнате стаскивая к бадье все необходимое.

Уже через несколько минут повязка с моей головы была аккуратно снята, а волосы намылены какой-то темно-зеленой жижей, которая приятно пахла травами.

Наслаждаясь массажем головы, я прикрыл глаза и погрузился в воду по самый подбородок.

– Знаете господин, – услышал я задумчивый голос Трикси. – Я впервые вижу, чтобы раны так быстро затягивались. Глаз у меня наметан. Повидала всякого.

– Этому есть простое объяснение, – не открывая глаз, ответил я. – Господин Робер продал мне лечебную настойку из алого пустыша.

Я почувствовал, как вздрогнули пальцы Трикси.

– Она ведь невероятно дорогая!

– Вот-вот, – буркнул я. – Восемь крон содрал.

Трикси охнула. Но потом уже более спокойно произнесла:

– Зато вы живы.

– Не поспоришь, – сказал я и пожал плечами.

Закончив с моими волосами, Трикси вооружилась мочалкой и, плюхнув на нее небольшой сгусток травяного мыла, принялась натирать мою спину и плечи. Эта, несомненно, приятная опция в уговор не входила, но я сидел и помалкивал, при этом блаженно улыбаясь и ощущая мурашки по всему телу.

– Ты, кажется, упомянула о хозяйстве, которое вы с будущим мужем хотите завести? – продолжил я потихоньку выуживать информацию. – Он у тебя из зажиточной семьи?

– Нет, что вы, – фыркнула Трикси. – Зажиточным такая, как я, не нужна. Бесприданница и приживалка – таких, вон, куда ни плюнь, воз и маленькая тележка. Патрик, он из бедной семьи, как и я.

– Тогда на какие деньги вы собрались заводить хозяйство?

– Мой Патрик записался в теневой патруль вместо старшего сына бондаря. По договору, который они заключили, бондарь обязан будет выплатить моему Патрику целых двадцать крон по его возвращении!

Новая информация заставила меня встрепенуться. Прямо спросить об этом теневом патруле не могу. Трикси упомянула о нем, как о чем-то само собой разумеющемся. Придется ходить вокруг да около.

– А что приключилось с сыном бондаря? – спросил я. – Почему он сам не идет?

Вопросов у меня было намного больше, но приходилось сдерживаться. У меня ведь еще есть Бертран, который сможет прояснить главные моменты.

Трикси хихикнула.

– Ну вы скажете тоже, господин. Что с ним может приключиться? Разве что только папаша с глубокой мошной, который может себе позволить выставить вместо сына какого-нибудь наемника богам душу отдаст. Но бондарь, хоть и старый уже, умирать пока не собирается, как и позволять это сделать старшему сыну.

– А как же твой жених? – спросил я. – Не боишься за него?

– Боюсь, конечно, – со вздохом ответила она. – Но мой Патрик сильный. Он подковы голыми руками гнет. Тем более, он уже бывал как-то раз в Тени и ничего, вернулся живым и здоровым. Вернется и в этот раз, и все у нас будет хорошо.

Слово «Тень» она выделила с особым придыханием. Складывалось впечатление, что вся эта уверенность в силе жениха – всего лишь способ успокоить саму себя. Плюс все это было разбавлено девичей наивностью и верой в лучшее.

– И многие, как твой жених, подписали договор?

– Не знаю, – тихо ответила Трикси. – Но Патрик как-то обмолвился, что люди не спешат рисковать своими жизнями за бесценок.

Я бы мог сказать, что каких-то жалких двадцать крон за жизнь ее жениха – это вовсе и не цена. Но промолчал. Для таких людей двести талеров – большие деньги.

У меня была еще уйма вопросов, но задать их я не успел: вернулся Бертран. Окинув внимательным взглядом комнату, бадью, меня, сидящего в ней и раскрасневшуюся Трикси с мочалкой в руке, старик многозначительно хмыкнул.