Тюремные истории. Тюремный роман в рассказах

– Не знаю, Дмитрий Юрьевич, не принюхивался…

– А теперь будешь нюхать, следить за каждым его шагом. Чем занимается, что говорит. В вещах его пошарься. Понял?

– Нет, товарищ полковник, я боюсь, старший опер он все-таки.

– А по вещам тюремщиков не боишься лазить? Смотри у меня! Если хоть кто-нибудь узнает про твои делишки, кумекаешь, что с тобой будет?

– Да… – подавленно буркнул Женя.

– Понял меня по существу вопросов? – зло спросил начальник.

– Понял…

Вечером Женя, как и обещал Васильевичу, пришел прибраться в его кабинете. Посидев немного за оперским столом, банщик состроил рыбкам рожу. Обнюхал все бокалы. Залез в мусорницу. Изрядно покопавшись в ней, нашел все же пробку от бутылки водки. Довольный и усталый, все прибрав, пошел спать.

Побег

Ветер дул северный, злой и колючий. Нагонял мороз. В свете раскачивающихся из стороны в сторону редких уличных фонарей ранние пешеходы спешили на работу, укутавшись, спрятавшись от холода в воротники, шапки, варежки. Санька Коровин тоже спешил на службу. Без перчаток, шапка сдвинута на затылок, грудь распахнута, кашне развевается на ветру, он точно разгоряченный конь после жаркой битвы, вышагивал по обледенелой дороге. По пути, по сложившейся привычке, заскочил в круглосуточный опрокинуть стопарик водочки перед сменой. У ворот тюрьмы вспомнил, что забыл дома пропуск, но возвращаться было, во-первых, поздно, а, во-вторых, он бы не вынес снова увидеть противные ему физии жены и тещи, с которыми только что крепко разругался. Ссора была не первой, но, кажется, последней. Сына им, он решил, не отдаст, благо, что Димка гостит у его матери в деревне, квартира с обстановкой была тещиной, а больше ничего Санька, как оказалось со слов тещи, за шесть лет совместной жизни и не нажил. В общем, Александр – не верный муж и прекрасный зять, а голь-шмоль, ленивый паразит на шее добросердечной тещиньки. И терять ему, как говорится, кроме собственных портков, было нечего.

На проходной столкнулся, как назло, с замом по тылу. И тут же в узком коридорчике КПП, между железными решетками и получил ценное указание срочно брать расконвойника Гурьева, садиться на лесовоз и выезжать к штабу, где поступит в распоряжение инженера по лесу Ирины Борисовны.

Бежать на хоздвор Санька, сломя голову, не спешил. Он, зайдя на территорию, поправил шапку, и направился прямо в здание администрации. Человек, что называется, недовоевал и жаждал мщения.

В отделе кадров была только молоденькая Оля, вечно смешливая и медлительная до крайности, чем страшно раздражала Саню.

– Я хотел узнать, – начал он. Оля, явно игнорируя посетителя, стоя у зеркала, медленно раскрашивала помадой свои прекрасные медовые губки.

– Короче, мне тут некогда, я уже целую неделю к вам хожу. Где моя справка? – злобно спросил Санька. Запоздалая волна алкоголя, сдерживаемая копившейся яростью, только сейчас приятно хлынула в голову.

– Какая справка? Я ничего не знаю, много вас тут всяких ходит, – растягивая слова, удостоила его ответом после долгой паузы инспектор по кадрам. Теперь она старательно вырисовывала тени на своих глупых и красивых глазках.

– Что мне снова объяснять в десятый раз, какую бумажку надо? – взвинтился Саня. Но тут заскочил в кабинет майор Чижов – инспектор по боевой и специальной подготовке личного состава. Несмотря на свои сорок с длинным хвостиком лет, майор, ловко вильнув жирным пышным задом между двумя столами, подскочил к Оленьке и нежно прижал ее за талию к своему брюшку. Не обращая никакого внимания на стоявшего за стойкой Коровина, они о чем-то ласково залюбезничали. Саня, красный от злости и обиды на весь белый свет, громко хлопнув дверью, выскочил из кабинета.

– Коровин! Ты почему еще здесь, а не в машине с Гурьевым? А!? – спокойным, но величественным тоном остановил уже возле лестницы Саньку сам начальник тюрьмы, строго нахмурив брови. – Как жаловаться, что тебе прапорщика не дают или напряженки ни за что лишают, так ты сразу тут, а как работать, так тебя не дошлешься. Чтобы через три минуты я видел в окно, что КРАЗ стоит у ворот. Понял меня?

– Так точно! – с явным вызовом отчеканил Санька, вытянувшись по швам перед полковником, и намеренно медленным шагом, останавливаясь с каждым встречным контролером, разговаривая с ними минут по десять, двинулся к гаражу на хоздвор.

В кабине было тепло. Зек с раннего утра готовил машину к рейсу, заправил, проверил все ли в порядке. Хоть и подневольный, но мужик был ответственный, свое дело знал. Подъехав к зданию администрации, остановились, ожидая Ирину Борисовну. Молчали оба. Водитель разглядывал своего конвоира. А тот сидел, нахохлившись, о чем-то крепко задумавшись.

– Что-то ты, Александр, сегодня вроде не в духе? – наконец спросил Гурьев.

– Да чему радоваться, Гуричь, когда каждая сволочь тебя отчитывает, понукает тобой, точно ты не человек, а пес, которого не кормят, а только бьют, – почти что простонал Коровин. И снова замолчал. Старшина теперь осмысленно смотрел на крыльцо КПП, ждал появления Ирины Борисовны, в ужасе думая, что придется целый день терпеть эту ворчливую каргу, ее нудные разговоры про разведение домашних цветочков. И в итоге она все равно его сдаст начальству, учуяв в тесной кабине запах спиртного перегара, исходящего густо от Коровина. В дорогу он успел купить на последние рубли еще чекушку.

На удивление Ирина Борисовна молчком взобралась в кабину. Как всегда, со всей силы хлопнула дверью, поправила вязаную шапочку, властно ткнула пальцем в выключатель магнитофона, остановив на полкуплете ненавистный ей шансон. И только после этого сказала: «Какая пошлость! Гурьев, поехали на деляну, ту, что за покосом. Вы что, через Китай так долго с гаража ехали?» И подозрительно посмотрела на Коровина.

Мощный КРАЗ лихо разогнался и помчал к выезду из города. Уже рассвело. Выглянуло зимнее солнышко сквозь пелену дыма от печных труб. За городом дорога стала ровнее и шире. Лесовоз, словно почуяв волю, все больше убыстрял свой ход, мощно ревя мотором и выкидывая позади себя сплошную стену снежных завихрений. Высоченные пихты нависали широкими лапами над дорогой, утопая ядреными основаниями среди белых сугробов, готовые в любую секунду сбросить тяжелую снежную осыпь с ветвей в колею. Тайга была сказочно и величаво красива.

Проезжая по пути мимо деревеньки с кособокими домишками, Гурьев с разрешения конвоира остановился у киоска. Коровин сидел, надувшись, в тревожном молчании. Ирина Борисовна пыталась заговорить с ним, но была проигнорирована. Наступила тягостная тишина.

– А разве можно осужденному иметь при себе деньги? – поинтересовалась вдруг она, обращаясь к Коровину. – Он возьмет да и сбежит, при таком-то контролере, я и не удивлюсь…. Контролер упорно молчал, никак не реагируя на язвительность Ирины Борисовны. А Гурьев что-то и в самом деле долго не выходил из киоска.

– А телефон здесь есть? – вдруг взвился Саня.

– Есть, наверное. Может быть, даже в киоске или в сельсовете, – вздрогнув от неожиданности, произнесла Ирина Борисовна. Санька перелез на место водителя и выпрыгнул из кабины через левую дверь. Забежав в киоск, увидел Гурьева. Тот уже получал сдачу.

– Жди меня здесь. Не выходи, – приказал Коровин, – телефон есть? Позвонить нужно срочно!

Санька прямо при продавщице и охраняемом им зеке матерился в телефонную трубку. Возбужденно пытал вопросами кого-то о своем сыне Димке, выспрашивая, когда забрала Димку старая скотина теща, и на каком автобусном рейсе повезла. Устало он бросил трубку. Сразу весь как-то осунулся, окостенел. Несколько минут трудно принимал какое-то важное решение. Это было заметно по его меняющейся лицевой мимике.

– Гуричь, стой здесь. Я сейчас… – оживившись, вскрикнул Санька и побежал к машине.

– Ира Борисовна! Вас Гурьев зовет.