Птицеед

– Убивать её сейчас уже поздно. Все наши видели Сонную Оделию. Кто-нибудь да проболтается по пьяни или глупости. А Голову пришлось бы прикончить следом за женщиной, потому что ему по долгу службы положено доложить в Фогельфедер, будь он неладен. Потом пришлось бы прихлопнуть тебя, ибо ты вряд ли останешься счастлив, если я избавлюсь от неё. А потом ещё и с Кобальтовой колдуньей разбираться. Столько головной боли, Раус. – Командир «Соломенных плащей» стал торжественно-несчастным, словно на похоронах не очень знакомого, но внезапно полюбившегося дядюшки, завещавшего беспутному племянничку всё своё состояние и особняк с видом на проспект Когтеточки. – Я предпочитаю не страдать мигренями и оставить подобные сложные душевные решения на кого-то другого.

Очередной хлопок по моему плечу однозначно указывал, кто этот «кто-то другой».

– Будь очень осторожен.

Когда он ушёл, я достал из внутреннего кармана куртки длинный кожаный мешочек и наполнил его землёй. Ровно два фунта. Не так уж много, но больше мне и не надо. Я вожу её отсюда уже который год, по чуть-чуть, стараясь не бросаться в глаза. О моём чудачестве знает только Капитан, и он смотрит на такие проступки сквозь пальцы, за что ему моя вечная благодарность.

Границу между Илом и Шельфом способно почувствовать любое живое существо. Даже какой-нибудь огородный слизень, пожирающий тыквы на грядке нерадивого крестьянина.

Воздух вокруг вас как будто твердеет, и каждый шаг вперёд дается с некоторым трудом. Словно идёшь по колено в снегу. И кажется, что весь мир бьётся в мелком ознобе, но правда в том, что трясёт не мир, а тебя.

Как я и говорил, Ил берёт плату с тех, кто приходит. Ещё больше с тех, кто столь беспечен, что заходит далеко и находится здесь долго. И этот «суд», взвешивание твоей судьбы на весах Рут, часто (но не всегда) происходит на границе, в шаге от Шельфа.

Ил ничем не отличается от гор для тех, кто поднимается на них непонятно зачем. Вершина может и не отпустить назад.

Ил ничем не отличается от глубины для тех, кто ныряет в неё в поисках редких жемчужин. Бездна может и не выпустить обратно.

Шанс. Удача. Лотерея. Азартная игра. Назовите, как хотите. Только в этой реальности всё жестче.

Ты можешь прийти в Ил самостоятельно. Без колдуна. Таких, вопреки всему, довольно много. Беглецы от правосудия, сектанты Светозарных, верующие в праведных Птиц, наивные глупцы, жаждущие разбогатеть авантюристы, ищущие знаний учёные и просто полудурки всех возрастов и народов. Они ручейками стекаются сюда, и наше общество столь благосклонно к свободе их выбора (читай «ему плевать»), что мало кого останавливает.

Если ты дебил, то не задача гарнизонов, расположенных по границе Шельфа, ловить тебя за руку и отправлять домой к мамочке. Большинство навсегда исчезает где-то под скорбным перевёрнутым месяцем, не зная опасностей этих мест. Какая-то часть возвращается, переходит границу с разной степенью успеха.

Скажу честно, из них почти никто не умирает, но Ил остаётся в их сердце. У кого-то больше, у кого-то меньше. И если приходить в него и дальше, бродя по меняющимся тропам, то… он убьёт тебя.

Болезнью. Безумием. Превращением в нечто новое. Зависит от твоего здоровья, силы разума, времени и… удачи.

Я хаживал сюда и без колдунов, но моя история чуть иная и обычные правила Ила здесь не действуют. Так что солнцесвет желателен (без него в первые часы ощущения, словно ты съел испорченную устрицу и теперь жаждешь найти того, кто бы оказал тебе услугу и пристрелил), но мне можно и без него.

А вот другим следовать моим путём – не советую. Дурная идея.

Чтобы избежать болезни, безумия и прочего, требуется солнцесвет. Его сила, которую колдун любой ветви (ибо это базовое умение любого носителя волшебства) способен превратить в защитный доспех и отогнать проклятие Ила на достаточное расстояние.

Впереди начиналась рукотворная дорога. Она рождалась из тропы и плоскими тёмно-красными кирпичами забиралась на склон холма, исчезая за ним. Я знал, как она вьётся. Поднимается на следующий холм, ныряет в распадок, переходит в мост над скудной речушкой, рождённой в отрогах Враньего хребта, и дальше, вверх. К Шестнадцатому андериту, угадывающемуся на фоне бледно-серого неба. Отсюда он был размером не больше ногтя моего мизинца.

Болохов покинул седло, сунул руну под язык, пока мы все подводили лошадей как можно ближе к нему, вставая плотнее, чтобы колдовство благословенной дланью легло на наши плечи.

Он остановился возле шаткой пирамиды из человеческих черепов. Невысокой, едва достающей россу до бедра. Она здесь столько, сколько я себя помню. Её пытались ломать, головы хоронить или увозить, но всякий раз она возрождалась на прахе этой земли, так же как многолетний сорняк. Какие-то твари находили новых покойников, благо Ил вечно щедр на них, и собирали новую пирамиду.

Насмешка, а может, предостережение для тех, кто приходит сюда.

Из тёмной глазницы нижнего черепа показался слизняк. По длинному полупрозрачному телу мягкими волнами ползли завораживающие разноцветные блики. Словно радуга, после дождя решившая пуститься в развесёлый танец. Слизень был размером с ладонь и, забравшись на лобную кость, оставлял за собой влажный липкий след.

Кто-то сочтёт это создание удивительным, кто-то необычным, кто-то отвратительным. Всё они ошибаются, ибо в Иле надо смотреть на совершенно иную характеристику встречаемых существ: опасно ли оно для тебя.

Так вот. Этот слизень не опасен. Если, конечно, не напиться вусмерть, не заснуть и суметь не почувствовать, как он сжирает твою кожу с лодыжки зубами-тёрками. Ну или не упасть в яму, полную брюхоногих моллюсков. Ползает себе и ползает, красиво сияет. Что взять от первой стадии, только в нынешнем году появившейся на свет?

А вот где-то далеко, в пеших часах от Гнезда, обитают точно такие же твари, разменявшие шестой десяток. И, пожалуй, этот хищник из тех, с кем я не хотел бы снова встретиться. Невероятно опасная дрянь.

Мягкие невидимые тёплые руки магии Болохова навалились на плечи, забирая последнюю силу из его солнцесвета, и мы, понимая, что пришло время, заставили лошадей двинуться шагом.

Небо изменилось не мгновенно. Нам пришлось проехать футов шестьсот прежде, чем розовый месяц угас, повернулся вокруг своей оси так, что его рога теперь смотрели вниз, а на противоположной стороне горизонта появился такой же тусклый шар предвечернего солнца.

Шельф – не Ил. Он не вредит людям, и вообще родной дом для килли. Полоса «ничейной» земли, на которую мы приходим, чтобы сыграть со смертью, и возвращаемся, если выиграли.

Вдоль всей границы, после победы над Птицами, Светозарные построили андериты. Всего их было семьдесят три, теперь же уцелело двадцать четыре. Прочие сгинули в войнах своих же создателей – Светозарных, и за следующие века. По разным причинам.

Когда-то их называли оплотом человечества. Надёжными форпостами, контролирующими дороги в наши земли. Теперь используются лишь шестнадцать, остальные заброшены и слишком разрушены временем, а Великие дома не стремятся выделять деньги на ремонт, починку и гарнизоны. Впрочем, как и лорд-командующий. У меня порой создаётся такое впечатление, что дураки начинают считать Птиц вымыслом, Светозарных сказкой, а Когтеточку любимым племянником Одноликой.

Но даже несмотря на то, что величие андеритов в прошлом, они всё равно ещё служат людям в качестве крепостей и безопасного приюта.

Я всегда вожу «Соломенных плащей» через Шестнадцатый андерит, если только этого не требуют иные обстоятельства. Тому есть несколько причин.

Во-первых, здесь у Капитана знакомый командир гарнизона и к нам меньше цепляются с разномастными проверками, бумагами, да расспросами. И в некоторых случаях на ночёвку можно остановиться в цитадели, а не пилить ещё пару часов на север, к хуторам поселенцев.

Во-вторых, основные дороги в Ил проходят через Седьмой, Третий и Пятый андериты. Они расположены в самой узкой части Шельфа, ближе всего к Айурэ и напрямую связаны коротким отрезком железной дороги. Там полно людей. Про «полно» я, конечно, загибаю, ибо в Ил не спешат толпы, но их достаточно много. В особенности когда лорд-командующий отправляет свои полки на очередную битву против прислужников Светозарных, чтобы сжечь разрастающиеся ульи, подступившие почти к самой границе.

Армия, какой бы хорошей она ни была, громоздкая корова, и попасть под её тяжёлые копыта совершенно не улыбается. Толкаться с солдатами на одних дорогах то ещё наслаждение. Мы предпочитаем пустые пространства и быстрое движение, не зависящее от комендантов или тварей, привлечённых большим количеством мяса, внезапно упавшего им на голову.

Не скажу, что, перейдя границу, наш отряд вздохнул с облегчением. Мы проходим здесь не в первый раз и давно уже привыкли ко всему. Но усталость брала своё, и теперь люди приободрились, предвкушая скорый отдых.

Ритесса Рефрейр рассталась с нами на кладбище Храбрых людей, поручив заботу об Оделии. Она пришла туда через другие врата и не могла отправиться с нами без лошади. У «Соломенных плащей» не было свободных заводных, мы как раз использовали их сейчас, потеряв основных в глубине Ила. А она и её росс – это лишние люди и нагрузка на нашу шею. Так что колдунья со слугой ушла иным путём, благо её ворота располагались ближе к Шельфу, и теперь в нетерпении ждала нас на последнем отрезке пути к андериту.

Капитан, вместе с Головой, выехал вперёд, приподнял шляпу, представился:

– Риттер Август Нам, ритесса. Дом Жаворонка. Рад нашему знакомству.

Он смог её заинтересовать домом. Жаворонки влиятельный и многочисленный род. Один из восьми центральных в Айурэ. Не Грачи и не Пеликаны конечно же. Но и не Чайки и Стенолазы. Где-то посерёдке вместе с Совами, Синицами и Журавлями. Кажется, она даже была удивлена, что командир каких-то грязных наёмников, рыскающих по Илу себе на уме, выходец из столь уважаемой семьи.

Милая ритесса совершенно не представляет, что в каждой семье есть не только паршивая овца, как говорят россы, но и птаха с перебитым крылом. Летать она неспособна, а вот щебетать сколько угодно. И даже такое бесполезное для неба создание все ещё может многое.

Впрочем, всё её удивление разом испарилось, стоило ей увидеть привязанную к лошади Оделию.

– Что вы творите, риттер?!

– Ритесса?

– Она же не животное! – Ида едва сдерживала ярость. Карие глаза метали молнии.

– Разумеется, это так. Но это был единственный способ довезти её сюда и не покалечить. – Капитан не оправдывался. Он никогда не оправдывается.

Колдунья едва ли не отмахнулась от его слов:

– Я забираю её!

– На время, – проронил Голова и, когда она открыла рот для пылкого возражения, снова показал ей орнаменту, напоминая, какая сила стоит за ним. – Вы женщина, и верю, что позаботитесь о ней куда лучше, чем мы. Но в Айурэ она поедет с нами. А в городе попадёт к своей семье, и у Фогельфедера к ней будут вопросы. Пожалуйста, не забывайте об этом.

Её кипящая ярость столкнулась с его каменной флегматичностью. Ритесса осознала услышанное: