Тайна Карлоса Кастанеды. Часть I. Описание мира

Древнейшим разрывом единства в переживании «Я» явилась дихотомия тела и духа – своеобразный корень практического мировоззрения «цивилизованного» человека. Само становление цивилизации и культуры оказалось неразрывно связанным с осознанием этой первейшей двойственности: из анимизма росли древние религии, определяя затем мифологию, философию, мистику – словом, весь строй жизни, установку личности по отношению к собственной судьбе. Тело все более превращалось в инструмент, обособлялось и тем самым омертвлялось задолго до естественного разложения в прах. Именно здесь, на уровне тела, пролегла четкая граница между «Я» и миром. Составляя часть описания внешнего, наше тело разделило судьбу тотальной дезинтеграции Реальности, Объекта.

Мы разбили восприятие на фрагменты, опредметили их, после чего каждую отдельность наделили «человеческим» значением и погрузились в сотворение классификаций и схем. Из переживания мир все больше становился описанием, и этот процесс своим непосредственным продуктом имел язык – неоспоримое свидетельство нарастающей дискретности опыта. Вычленение и изоляция повторяющихся перцептивных рядов привели к возникновению идеи закономерности, а затем – закона. Так в раздробленный мир вносился порядок, основу для которого мы всегда находим в обусловленности собственного восприятия.

К настоящему времени специализация познавательной деятельности человека привела к оформлению целого ряда довольно изолированных описаний внешнего мира: бытового, научного, философского, религиозного, мистического или оккультного и т. д. Каждое описание детерминировано собственными условностями, многократно наложенными друг на друга, и бесконечно далеко от Реальности, давшей когда-то почву для его рождения. При этом непротиворечивость каждой картины подкрепляет ее иллюзорную адекватность. И над этим разнородным шумящим морем немым светилом маячит обобщающее переживание целокупности, с которого все начиналось.

Конечно, психологически жизнеспособным человек может быть только исходя из единого описания мира и единого описания себя. Ибо не устоит царство, разделившееся само в себе. Каким же образом достигается подобное «единство»? Опять же, благодаря специфике нашего внимания.

Именно внимание актуализирует центральный корпус идей о себе и о мире, сложившийся в результате внешнего научения и внутренней предрасположенности индивидуума, неустанно подкрепляет его подтверждающими переживаниями, одновременно игнорируя (сводя к нулю) переживания, этому корпусу противоречащие либо излишние для него. Таким образом творится мнимый res integra, без которого не может существовать «Я».

Внимание совершает грандиозную работу, неустанно отсеивая, вычленяя, усиливая, собирая и демонтируя внешние воздействия. Можно сказать, почти вся энергия личности подчинена этому кропотливому и неизбежному труду.

Дон Хуан, обучая Кастанеду, все время обращается к описанию мира как психическому продукту его внимания – трансформирует, разрушает и пересотворяет «мир» Карлоса.

В магическом знании для того сложного предмета, который мы вкратце здесь попытались охарактеризовать, есть специальное имя – тональ.

2. Описание мира: истинная пара

Итак, фундаментальной задачей учения дона Хуана является восстановление подлинной целостности восприятия себя и мира. По-видимому, это единственный путь к постижению Реальности, а значит, и к освоению ее. Как мы увидим позже, любые попытки такого постижения, основанные на иных посылках, оказываются окольными дорожками, ведущими лишь к частичному и искаженному отображению целокупного бытия, отчего и практический их эффект зачастую бывает противоречивым и сомнительным. Ведь традиционный мистицизм чаще всего предлагает не Реальность саму по себе, а просто вариант описания мира, который может быть сколь угодно привлекательным, оставаясь таким же замкнутым и ограниченным, как всякое иное описание – бытовое, научное и т. д.

Мы постоянно сталкиваемся с новыми вариациями на ту же тему, когда знакомимся с сочинениями современных духовидцев или рассуждениями философствующих экстрасенсов. Случаи сознательного шарлатанства нами вовсе не рассматриваются, так как не свидетельствуют ни о чем, кроме изобретательности обманщиков. Но и искреннее желание объяснить мир на основании расширенного восприятия или необычного опыта заранее обречено на блуждание в мифе, пока у наблюдателя нет четкого осознания обусловленности собственных перцептивных механизмов.

«Первым действием учителя является внушить ему (ученику) идею, что знакомый нам мир является только видимостью, описанием мира. Каждое усилие учителя направлено на то, чтобы доказывать это своему ученику. Но принять эту идею является самой трудной вещью на свете. Мы полностью захвачены своим частным взглядом на мир, и это заставляет нас чувствовать и действовать так, как если бы мы знали о мире все. Учитель с самого первого своего действия направлен на то, чтобы остановить этот взгляд» (IV).

Очень важно понять, что эти слова касаются не только тех, кто постоянно пребывает в ординарном состоянии сознания. Люди, которым доступны необычные «переживания», не должны думать, будто этим их взгляд уже «остановлен», а описание мира преодолено. Только последовательная, целеустремленная работа над изменением познавательной установки, включающая в себя глубинную трансформацию психики, позволяет вернуть восприятию непосредственность, снимающую все ограничения описаний.

Реальность скрыта от нас за плотной стеной описания мира. Именно в этом причина отсутствия целостности, причина нашей рабской зависимости от узости собственных идей:

«Маги говорят, что мы находимся внутри пузыря. Это тот пузырь, в который мы были помещены с момента своего рождения. Сначала пузырь открыт, но затем он начинает закрываться, пока не запирает нас внутри себя. Этот пузырь является нашим восприятием. Мы живем внутри него всю свою жизнь. А то, что мы видим на его круглых стенках, является нашим собственным отражением.

Он наклонил голову и взглянул на меня искоса, потом усмехнулся.

– Ты с ума сошел, – сказал он. – Здесь тебе полагается задавать вопрос.

Я засмеялся. Так или иначе, его предупреждения об объяснении магов, плюс представление внушающих благоговейный ужас масштабов его осознания начали наконец оказывать на меня свое воздействие.

– Что за вопрос мне полагалось задать?

– Если то, что мы видим на стенках, является нашим отражением, значит, то, что отражается, должно быть реальной вещью, – сказал он, улыбаясь.

– Это хороший довод, – сказал я шутливым тоном.

Мой разум мог легко принять этот аргумент.

– Это отражение является нашей картиной мира, – сказал он. – Эта картина – описание, которое давалось нам с момента нашего рождения, пока все наше внимание не оказывалось захваченным ею и описание не стало взглядом на мир.

Задачей учителя является перестроить этот взгляд, подготовить светящееся существо к тому времени, когда бенефактор откроет пузырь снаружи.

Он сделал еще одну рассчитанную паузу и еще одно замечание относительно отсутствия у меня внимания, судя по моей неспособности вставить подходящее замечание или вопрос.

– Каким должен быть мой вопрос?

– «Почему пузырь должен быть открыт?» – ответил он.

Он громко рассмеялся и похлопал меня по спине, когда я сказал:

– Это хороший вопрос.

– Конечно! – воскликнул он. – Он должен быть хорошим для тебя, потому что он – один из твоих собственных.

Пузырь открывается для того, чтобы позволить светящемуся существу увидеть свою целостность, – продолжал он. – Естественно, что назвать это «пузырем» – только способ говорить. Но в данном случае это очень точный способ» (IV).

Когда все наше внимание оказалось «захваченным» внушенным описанием мира, клетка захлопнулась. В этот момент мы окончательно становимся людьми и теряем свободу. Для нас привычно рассматривать генезис человеческой личности как процесс обогащения, расширения и упорядочивания опыта, и мы вряд ли задумывались над тем, что с определенной точки зрения такой рост может выглядеть умалением, а развитие – деградацией. Растет и усложняется в нас именно описание мира: деталей становится больше, количество связей возрастает, элементы приобретают твердую однозначность. Нетрудно понять, что само восприятие в результате делается у?же и беднее. Ибо непосредственным эффектом развития и его эволюционной целью оказывается устойчивость картины мира, что обеспечивается игнорированием того поля ощущений (переживаний, восприятий), которое в данную картину не входит.

Всякий вводимый в описание элемент есть плод усечения определенной области переживания до единичного сигнала с заранее обусловленным содержанием, то есть сведение поля в точку. Так формулируется далеко ведущий парадокс человеческого развития: каждый новый шаг в разработке описания мира обедняет переживание и ограничивает опыт. Подобную динамику можно проследить как в эволюции отдельной личности, так и в развитии цивилизации вообще.

У этой проблемы есть и другой аспект – энергетический. В системе дона Хуана этот аспект играет необыкновенно важную роль, так как любые достижения на пути магии возможны лишь при наличии специфической энергии.

Вот как о роли описания говорит дон Хуан, используя уже иную терминологию:

«Я считаю, что восприятие человека на протяжении веков изменяется. Определенному времени соответствует определенная форма, определенный узел из бесчисленного количества энергетических полей. И овладение модальностью времени – этими несколькими избранными полями – отнимает всю имеющуюся у нас энергию, не оставляя нам возможности использовать какие-нибудь другие энергетические поля» (VIII).

Понять, почему дело обстоит таким образом, можно, если мы вспомним о масштабах работы, совершаемой в процессе восприятия. Даже элементарный акт перцепции является плодом усилий сложного и неосознаваемого механизма. Для того чтобы стать полноценным компонентом нашего описания мира, внешний сигнал подвергается многочисленным и разнообразным процедурам – трансформациям столь значительным, что поневоле приходишь в изумление: насколько ничтожна связь нашего внутреннего мира с Реальностью! Какою мерою можно оценить глубину той пропасти, что разверзлась между нами и вездесущим Объектом? А ведь мы сами – его неотъемлемая часть, взгляд, направленный изнутри Реальности на все ту же Реальность, но взгляд бесконечно искусственный, последовательно искаженный, доведенный до абсурдной слепоты.

На рисунке я попытался изобразить максимально упрощенную модель человеческого восприятия. Современная психология знает немало подобных схем, но подлинный масштаб искажений сенсорной информации, проходящей через данный механизм, остается предметом дискуссий и является, собственно говоря, проблемой не столько психологической, сколько философской – одним из тех «проклятых вопросов», к разрешению которых по сей день нельзя даже подступиться. Дон Хуан, презирающий всякую метафизику и опирающийся исключительно на непостижимый опыт «магической» практики, считает, что искажения почти полностью скрывают от нас облик мира. На мой взгляд, с этим трудно поспорить. Обратите внимание на то, какой тернистый путь преодолевает сенсорный сигнал для полного (или же частичного) усвоения психикой.

Модель перцептивного аппарата человека

С самого начала мы вынуждены признать, что перцептивный аппарат человека ограничен. А это значит, что некоторая (быть может, бесконечно значительная) часть Реальности остается вовсе недоступной восприятию.

Невоспринимаемое буквально пронизывает мир, существуя в самой непосредственной близости от человека, но никак с ним не пересекаясь. Всеми способами наука стремится проникнуть в невоспринимаемое – приборами, экспериментом, интеллектуальным моделированием, – однако кто знает, насколько она преуспела в этом?

Легко можно проследить, какая часть сенсорной информации, доступной нашему аппарату и полученной им, отсеивается сразу же, утопая в аморфном пространстве бессознательного. Это так называемый сенсорный «шум» – лишенные всякого смысла сигналы, лежащие в стороне от луча внимания, осмысление которых специально не производится. В серии тройного вытеснения «шум» отсеивается в первую очередь. Здесь следует помнить, что только внимание определяет, что в данной ситуации «шум», что – полезный сигнал.

То же самое происходит на остальных уровнях вытеснения. Например, для здорового человека скорость и характер сокращений его сердечной мышцы почти всегда является сенсорным «шумом», восприятие которого полностью бессознательно. Но в случае серьезной озабоченности болезнью сердца такая информация быстро может стать полезным сигналом, а в «шум» превратится что-нибудь другое.

Дальше полезный сигнал поступает в смыслообразующий блок, где формируются комплексы или пучки сигналов одновременно с их «узнаванием». Полезный сигнал осмысляется, т. е. наделяется значением согласно заготовленному списку. Мы не будем сейчас рассматривать, откуда берется такой список – об этом речь впереди. В данный момент важно лишь иметь в виду, что процесс наделения смыслом является, возможно, самым сложным и энергоемким моментом в механизме восприятия.

О том, каким именно образом это происходит, ученые рассуждают давно, разрабатывая многообразные версии и модели. Сам Кастанеда явно отдает предпочтение теории «глосс» Т. Парсонса. «Описание подхода к пониманию магии содержится в идее Толкотта Парсонса о глоссах, – говорит он в беседе с Сэмом Кином на страницах Psychology Today. – Глосса – это тотальная система восприятия и соответствующих средств артикулирования. Например, эта комната является глоссой. Мы соединили в синкретическом целом ряд изолированных восприятий – пол, потолок, стены, окно, освещение и т. д. – и этим создали нерасчленимую целостность. Но нас следует определенным образом обучить, чтобы так собирать мир». Если следовать данной терминологии, то глоссировка производится именно в смыслообразующем блоке.

По окончании этой работы определенный объем информации оказывается просто излишним. На данном этапе и происходит второе вытеснение, на сей раз в подсознательное. Следующий процесс – референция, то есть оценка осмысленного сигнала, – для своего успешного протекания нуждается не во всем комплексе (пучке) собранного восприятия, а лишь в отдельных параметрах, по которым должна производиться оценка. И в этом случае сложность механизма обусловлена подвижностью внимания, что, в свою очередь, непосредственно связано с изменениями мотивации. В каждый отдельный момент мы сознательно воспринимаем лишь то, что оцениваем. Но и здесь работа не заканчивается. Произведенная референция порождает третье вытеснение – устранение сигналов, в той или иной степени противоречащих избранной оценке.

К несчастью, человек мало способен работать с неоднозначным материалом, полным внутренних конфликтов и парадоксов. Третье вытеснение особенно легко заметить в межличностных отношениях, так как именно в общении с себе подобными человек глубже всего погружен в оценочность. Психотерапевты хорошо знают это явление: если клиент уверен, что кто-то к нему относится отрицательно, то любое поведение данного лица, противоречащее такому убеждению, он, скорее всего, не заметит. Впрочем, референтный аспект перцепции универсален, и его результаты можно прослеживать постоянно.

Итак, на выходе из референтного блока мы получаем информацию настолько ущербную и однобокую, что всякий образ, построенный на ее основе, должен страдать явной и всесторонней недостаточностью. Почему же такая недостаточность ускользает от нашего внимания и, более того, кажется совершенно неочевидной в большинстве случаев? Механизм, с таким успехом скрывающий убожество нашего восприятия, Гриндер и Бэндлер удачно назвали «галлюцинированием». Мы же можем именовать его, например, достройкой. Ибо все утерянные, отсутствующие после вытеснений компоненты заменяются при помощи продуктивной части перцептивного аппарата сконструированными, достроенными, чтобы неизменно сохранять иллюзию целостности, о которой мы уже достаточно сказали выше.

«Галлюцинирование» делается явным, когда человек, исходя из собственных предубеждений, начинает приписывать людям или объектам характеристики и действия, не существующие в реальности. В таких случаях говорят: он видит то, что хочет видеть. Окружающим часто трудно понять, откуда у подобных людей столько упрямства и убежденности – нам никак не верится, что они именно галлюцинируют, т. е. воспринимают несуществующее как реальность. Мы поневоле хотим думать, что это сознательное искажение, обман и тому подобное. К несчастью, здесь оказывается пораженным сам процесс восприятия, протекающий вне области ясного сознания, так что переубеждение этих упрямцев наталкивается на почти непреодолимые трудности.

Известный эксперимент Постмена и Брунера очень убедительно демонстрирует универсальность процесса достройки («галлюцинирования») во всех актах перцепции. Брунер и Постмен обращались к испытуемым с просьбой идентифицировать игральные карты, которые можно было видеть в течение очень короткого и тщательно измеренного отрезка времени.