Из домашнего архива. Отрывки из частной жизни в документах и комментариях

Из домашнего архива. Отрывки из частной жизни в документах и комментариях
Алексей Покровский

Книга состоит из частных архивных материалов одной петербургской семьи. Большую часть составляют письма из лагеря (1931—1932 гг.), куда был сослан инженер В. П. Покровский на постройку Березниковского химкомбината.Во второй части книги приведены путевые письма из поездок в СССР следующего поколения семьи Покровских.

Из домашнего архива

Отрывки из частной жизни в документах и комментариях

Алексей Покровский

© Алексей Покровский, 2019

ISBN 978-5-4496-4109-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Введение

В век интернета мы все реже пишем полноценные письма, ограничиваемся короткими сообщениями в электронных письмах или СМС. Однако в семьях еще осталась переписка давно ушедших людей. Поэтому хорошо бы оцифровать их, даже если они не представляют литературную ценность, но зато являются отражением эпохи.

Поэтому я решил опубликовать небольшой архив, чудом сохранившийся в моей семье.

Более подробно о своей семье я написал в книге: Алексей Покровский «Из Петербурга в Петербург», Ridero, 2019.

Действующие лица

Жирякова-Покровская Евгения Александровна (1902—1985)

Покровский Владимир Павлович (1893—1973), инженер

Покровский Корнилий Павлович (1891—1938) – брат Владимира Павловича Покровского, инженер-электрик, покончил с собой, ожидая очередного ареста.

Радлова Анна Дмитриевна (1891—1949) – поэт, переводчица, подруга Евгении Александровны, умерла в ссылке. Первый муж – режиссер С.Э.Радлов, второй – Корнилий Павлович Покровский.

Счастливое детство

В начале XX в. в Санкт-Петербурге на Малой Конюшенной улице, жила простая трудовая семья: отец – солист Придворного симфонического оркестра, его жена и пятеро детей: две девочки – старшие и три мальчика – младшие.

Отец – Жиряков Александр Николаевич (1874 – 1918), был сиротой, получил музыкальное образование (закончил и преподавал в придворной певческой капелле), стал солистом симфонического оркестра (контрабас), преподавал вместе с Н. А. Римским-Корсаковым в Бесплатной музыкальной школе. А. Н. Жиряков работал очень много, т.к. ему одному приходилось содержать большую семью. Мать – Жирякова (Васильева) Евдокия Ивановна (? – 1942), из простой новодеревенской семьи – высокая красивая женщина, не имевшая высшего образования, но обладавшая внутренней культурой, музыкальностью. Дом (как, пожалуй, и большинство домов трудовой интеллигенции) был хлебосольным, в нем всегда царил дух доброты, благожелательности и веселья.

В дальнейшем речь пойдет о младшей дочери – Евгении (1902—1985).

Училась она в Хореографическом училище. Это были самые счастливые годы ее жизни. Строгие дни учебы, участие в спектаклях, концерты в Дворянском собрании, летний отдых в Перкиярви – все это осталось в памяти на всю жизнь.

Искалеченная юность

Настал октябрь 1917 года. Все кончилось. Вся дальнейшая жизнь пошла наперекосяк. В 1918 г. от голода умер А. Н. Жиряков. На руках Евдокии Ивановны осталось пятеро детей. «Добрые люди» посоветовали уехать на Украину. Квартиру оставили для сохранения служителю Александра Николаевича, который обычно возил контрабас на концерты. Естественно, когда семья вернулась в Петроград, служитель со своей семьей был прописан в этой квартире, хозяев не пустил, вещи не отдал. После этого дочь Евгения никогда уже в своей жизни не жила в отдельной квартире.

На Украине семья устроилась в городе Кролевце в семье священника. Старшие дочери пошли работать секретарями-машинистками.

Дальнейшие события – мальчики выросли и все стали военными. Самый любимый младший – Жорж (Георгий) застрелился перед войной (о причине можно только догадываться), средний – Александр умер от ран в начале блокады Ленинграда, старший – Михаил, пройдя всю войну, умер от рака в пятидесятых годах.

В 1927 г., живя в Узбекистане, Евгения познакомилась с молодым инженером Владимиром Павловичем Покровским, недавно окончившим институт гражданских инженеров в Ленинграде, и через некоторое время вышла за него замуж.

Как истинные петербуржцы они не имели своего угла. В это время происходило «уплотнение» и владельцы больших квартир через своих хороших знакомых искали приличных людей, чтобы создавать свои коммунальные квартиры. Поскольку круг знакомых Владимира Павловича был очень велик они вдвоем ходили выбирать комнату, то у академика Тарле, то у академика Карпинского и др. Евгения была очень худа и истощена после перепитий двадцатых годов и Владимир был очень придирчив в выборе жилья. Он хотел, чтобы в комната была светлой, с красивым видом из окна и т п. Наконец, они поселились на Миллионной улице с окном на Лебяжью канавку.

Просвет

Опять началась интересная жизнь – театры, концерты, дружба с Анной Радловой – известной поэтессой и переводчиком. Владимир, как хороший инженер, быстро устроился работать по специальности на один из петербургских заводов. Евгения встала на учет на бирже труда и тщетно искала работу.

Неизвестно, как бы сложилась их жизнь дальше, если бы не арест Владимира, высылка его на строительство Березниковского химкомбината и затем возврат в Москву. Дальше их пути разошлись. Они виделись после этого только один раз – после войны.

Вот письма, открытки и телеграммы 1927 г. – 1934 г., рассказывающие о жизни этих двух молодых людей.

В 1992 г. я оцифровал эти документы и подлинники передал в Публичную библиотеку им. М. Е. Салтыкова (Щедрина).

1927 год

Владимир Павлович и Евгения Александровна Покровские (Ташкент, 1927 г.)

<27.07.1927>

Самарканд.
Ул. Энгельса 53
Самаркандское
Построечное
Управление Г. Х. К.

Милая Евгения Александровна, я пишу Вам с большим смущением. Во-первых, я очень хорошо помню, что Вы были недовольны нашим мимолетным приездом. Во-вторых, я так уверенно уговаривал Вас пожить подольше в Троицком и обещал приехать ко времени Вашего отъезда, а здесь все складывается так, что по-видимому засижусь здесь. В-третьих, еще не купил халаты Кузьмину.

Приезд наш к Вам действительно был очень плохой. Поздний и короткий. Все это придало ему характер невнимательности и небрежности. Так делают не когда хотят увидать кого-нибудь подробно, а просто устраивают себе маленькое развлечение. Вы, пожалуйста, не думайте этого всерьез. Когда я вернусь в Ташкент, то буду очень старательно исправлять это впечатление. И мне, действительно, не только интересно, но и очень нужно знать, насколько Вы потолстели, насколько сделались красивее и насколько всем вообще довольны.

Задержаться мне здесь придется до 3-го – 4-го, т.к. дела много и плохо, что сейчас приходится быть в палате – как выжидателем из-за того, что не весь материал прислан. Это плохо, т.к. мне очень хотелось еще раз приехать в Троицкое, а потом за дом Объединения начинаю бояться. Но дом Объединения можно начинать, а приезд в Троицкое уже не начнешь, и Вы так и уедете оттуда с памятью, что не все в порядке. Чтобы подкупить Вас, я очень старательно искал халат Кузьмину. Но все готовые – противные. Издали у них вид ничего, а вблизи сразу видишь плохую работу, дешевенькую подкладку. Я купил материю и закажу сшить. Мне очень хочется уговорить Вас написать на посылке, что это от Вас и от меня. Он сперва удивится, а потом очень обрадуется, т.к. любит такие неожиданности. Пока я искал халат, нашел для Вас пиалу. Синюю китайскую. Нехорошо, что она немного большая, но зато хорошего цвета. Не совсем чистого синего, а серо-синего.

Я очень прошу Вас ответить мне. Дня через три я хочу написать Вам еще письмо уже в Ташкент, и подумайте, как будет плохо, если от меня будет два письма, а от Вас – на одного.

У меня есть еще одна причина смущаться. Я плохо знаю, как пишется Ваша фамилия. Если я напишу плохо, Вы, пожалуйста, не придирайтесь и напишите, как надо писать. Ведь преступников надо не наказывать, а исправлять. Кроме всего того, об чем я спрашиваю, мне очень интересно знать, как Вы читали Пушкина, и начинает ли Вам казаться, что он был Вашим знакомым, который совсем недавно умер. А обо всем, что я спрашиваю, пожалуйста, напишите без пропусков и хорошо бы так. Про Вас все мнение ваше. Про загар – мнение людей. Про красоту и настроение мнение ваше.

Пока прощайте и будьте здоровы.

В. Покровский

Самарканд

<5.08.1927>

Милая Евгения Александровна, судя по тому, что нет от Вас письма, Вы не получили мое. Я отправил Вам письмо 28-го утром, и в тот же день к вечеру получил ваше. Это было здорово хорошо и теперь все время хочется второе. Но, не получив моего письма, Вы очевидно второе не напишите. Только куда же делось мое. По числам судя, от Троицкого в Самарканд письмо идет три дня. Я надеялся, что посланное 28-го письмо, дойдет 31-го. Или Вы уехали, как хотели, в пятницу или уже почтовые чиновники решили развлечься.

Я извещал, что задерживаются в Самарканде и просил Вас написать подробности о вашем здоровье и вашем виде. Я выеду отсюда 7-го или 8-го и теперь мне самому придется Вас разглядывать. А очень хотелось добиться от Вас, чтобы Вы сами написали насколько Вы хороши. Собственно чуть не половина письма состояла из просьб об этом (ведь об этом, а не о этом?). Как же Вы снова принялись за службу и как Вас встретили? Быстро пролетело это время, т.е. также быстро, как и всегда время летит, но когда это время отпускное или путешествие, то особенно заметно. Конечно и особенно досадно.