Серийные убийства в странах Европы. Хроники подлинных уголовных расследований

Вернувшись в США, он успешно играл на бирже, давал деньги в рост и в последующие годы заметно разбогател.

В 1888 г. он предпринял новый вояж в Великобританию. Теперь он сам искал свежих впечатлений и молодых партнёров; нажитые деньги предоставляли ему прекрасную возможность исполнять мечты. В июне 1888 г. он появился в Лондоне и поселился рядом с Уайтчепелом. Место полностью отвечало его вожделенным мечтаниям: в трущобном районе не составляло большого труда отыскать нужных ему лиц даже в те пуританские времена. Впрочем, удовольствие от развлечений господину Тамблити заметно подпортили лондонские полицейские, арестовавшие американского гостя за нарушение общественной нравственности. Американец приставал к молодым людям, не разделявшим его специфических увлечений, а потому полисменам пришлось вмешаться дабы избавить гостя столицы от угрозы весьма вероятной физической расправы. После ареста Френсис несколько умерил пыл, но из Лондона не уехал, поскольку чувствовал себя в Уайтчепеле медведем на пасеке.

Но в середине ноября 1888 г. его арестовали ещё раз. Некий аноним сообщил в полицию, что находит поведение этого человека весьма странным (полиция сама просила жителей Лондона делать такие сообщения, помните текст листовки?). Полиция вела допросы Френсиса Тамблити с намерением проверить его возможную причастность к убийствам проституток. Пробыв под арестом три дня, американец добился освобождения под залог. Выйдя из полиции, он немедленно нарушил условия освобождения и скрылся от органов охраны правопорядка. Под вымышленным именем он 24 ноября 1888 г. отплыл во Францию и лишь оттуда – в Соединённые Штаты. Видно, сильно перепугали американского педераста английские «бобби»!

Впрочем, от пристрастного внимания полиции Тамблити скрыться не удалось. Английские детективы были чрезвычайно заинтригованы его поспешным бегством (в Англии существует неписаная норма, согласно которой бегство с места преступления приравнивается к признанию собственной вины). Поэтому из Лондона в американский штат Иллинойс было отправлено официальное уведомление местной полиции о том, что Френсис Тамблити проверялся на возможную причастность к убийствам на территории Англии и скрылся, нарушив условия освобождения под залог. Английские полицейские просили американских коллег провести расследование этого эпизода. Полиция Нью-Йорка разыскала Френсиса, но до экстрадиции в Великобританию дело так и не дошло. Американцы сочли, что нет объективных оснований для выдвижения каких-либо обвинений в адрес Тамблити.

Он вернулся в г. Рочестер, поселился с родной сестрой, прожил остаток жизни в роскоши и довольстве. Скончался Френсис Тамблити в 1903 г.

Авторы гипотезы «Тамблити-потрошитель» сами же указали на её слабые места. Прежде всего, против виновности американца работает тот очевидный довод, что он к лету 1888 г. был слишком стар (55 лет), и по этому критерию не соответствовал словесному портрету убийцы. Другим соображением против этой версии можно считать то, что никаких документальных свидетельств агрессивного поведения Тамблити в отношении женщин авторам найти не удалось.

Оба эти довода могут быть опровергнуты. Понятно, что возраст «убийцы из Уайтчепела» – категория весьма относительная, поскольку неизвестно, красил ли он волосы, использовал ли другие приёмы для изменения внешности. С помощью довольно нехитрых актёрских трюков мужчина может значительно исказить восприятие окружающими своего возраста. Что же касается отсутствия свидетельств его опасного поведения, то это соображение весьма условно – подобные свидетельства за прошедшие сто с лишним лет вполне могли быть утрачены.

В принципе, теория Эванса и Гейни заслуживает самого пристального внимания и дальнейших исследований. Вполне возможно, что в течение ближайших лет появятся новые существенные материалы, способные укрепить доверие к ней.

Вообще, на Западе вокруг преступлений «Джека-потрошителя» сложилась своя мифология. На протяжении последних 30 лет на эту тему появились подробнейшие [и весьма внушительные по объёму] монографии Стивена Найта, Мартина Фидо, Кейт Скиннер, Стюарта Эванса, Джеймса Мейбрика, Ширли Харрисон и др. писателей.

В своё время немалый шум наделала версия преступлений «Джека-потрошителя», выдвинутая историком Филиппом Джуллиеном. В своей книге «Эдуард Седьмой», изданной в 1962 г., он предположил, что к убийствам в Уайтчепеле летом-осенью 1888 г. был причастен принц Алберт Виктор, внук королевы, сын будущего короля Эдуарда Седьмого.

По версии историка, принц имел любовницу Энни Крук, для которой снимал квартирку в Уайтчепеле. Когда Энни забеременела, состоялось её тайное бракосочетание с принцем, проведённое по католическому обряду. Беременность разрешилась родами; Энни родила девочку, которая была названа Элис Маргарет. По версии Джуллиена жертвами «Джека-потрошителя» явились женщины, знавшие о тайне принца.

Подобная картина событий, при всей своей занятности, довольно быстро была опровергнута. Архивные розыски показали, что во время убийств Элизабет Страйд и Кейт Эддоуз принц находился далеко от Лондона – в Шотландии. Уже одно это alibi должно было снять с него все подозрения. Кроме того, существовал ряд серьёзных доводов за то, что принц Алберт был холоден к женщинам, поскольку его сексуальные наклонности были направлены на лиц одного с ним пола. Кроме того, он совершенно не соответствовал предполагаемому психологическому профилю «Джека-потрошителя». Принц несомненно являлся глубоко порочным мужчиной и скончался в 1892 г. от третичного сифилиса, но он явно не был неадекватным человеком. Ему бы ни за что не был присвоен в 1891 г. титул герцога Кларенского, если б он демонстрировал признаки психического заболевания подобные тому, которое должен был бы иметь «убийца из Уайтчепела». Кроме того, принц Алберт не имел абсолютно никаких медицинских знаний и навыков. Казалось очень странным, почему эти соображения не принял во внимание Джуллиен во время работы над своей книгой.

Однако в 1970 г. появилась новая редакция версии Филиппа Джуллиена, согласно которой убийства опасных свидетелей осуществлял отнюдь не лично принц, а придворный доктор Гулл, который действовал по поручению королевы. Автором этой модифицированной версии о «принце-убийце» был известный антиквар и историк Томас Стоуэлл. Он утверждал, что располагает личными бумагами врача, которые не оставляют ни малейших сомнений в его виновности.

Стоуэлл успел написать только одну журнальную статью и анонсировать публикацию развёрнутого исследования на эту тему, как вдруг произошла история почти детективная: он скоропостижно скончался, а весь его архив… сгорел. Между тем, ряд соображений заставляет серьёзно усомниться в правдоподобии версии историка.

Прежде всего, доктор Гулл никак не соответствовал представлениям о наёмном киллере. В 1887 г. он перенёс инсульт и летом следующего года ещё далеко не оправился. Понимая это, Стоуэлл взялся конструировать возможные картины убийств и пришел к выводу, что Гулл совершал преступления в… запряжённом лошадьми омнибусе. В этом своеобразном морге он спокойно разделывал женские тела, а потом выбрасывал их в различных частях Уайтчепела.

Согласитесь, это очень забористая фантазия! Представить реализацию на практике подобного замысла очень сложно. Кроме того, допущение Томаса Стоуэлла о существовании омнибуса-«морга» вступало в прямое противоречие с результатами всех медицинских заключений, сделанных во время убийств в Уайтчепеле. Напомним, что медики, осматривавшие тела погибших женщин, приходили к однозначному заключению, что местом совершения преступления являлось именно место обнаружения тела, другими словами, они утверждали, что посмертные перемещения останков не осуществлялись. Кроме того, опросом свидетелей было точно установлено, что никакого омнибуса на месте преступления не было. Если бы таковой действительно существовал, полиция непременно бы об этом узнала.

Но существовало и другое соображение, уничтожавшее версию Стоуэлла, что называется, на корню. Дело в том, что брак принца Алберта с Энни Крук (даже если допустить, что он действительно был заключён) не мог служить для принца сколь-нибудь серьёзной преградой в решении вопроса о престолонаследии. Мало того, что сам по себе этот вопрос был весьма абстрактен, поскольку его бабка и отец были живы, так сама английская правовая система давала в распоряжение принца Алберта прекрасную возможность юридически корректно закончить тяготившие его отношения с неблагородной женщиной. Дело в том, что «Акт о браках», принятый королём Георгом Третьим, считал юридически ничтожным всякое бракосочетание наследника престола, заключённое до достижения им 25 лет без согласия Монарха. Таким образом, для английского права принц Алберт продолжал оставаться холостяком.

Другими словами, принц имел совершенно законный способ покончить с компрометирующими его отношениями, не прибегая к убийству нежелательных свидетелей.

Тем не менее, гипотеза о причастности принца к убийствам в Уайтчепеле, видимо, в силу её скандальности, оказалась весьма живучей. Уже в 80-х годах прошлого столетия она претерпела дальнейшую эволюцию, в результате которой роль доктора Гулла стала приписываться некоему Джеймсу (более известному как Джем) Кеннету Стивену. Этот молодой человек, являвшийся якобы некоторое время гомосексуальным партнёром принца Алберта, совершал убийства в Уайтчепеле с целью отомстить принцу после ссоры. Версия эта, достойная самых дешёвых бульварных газетёнок, представляется ещё менее обоснованной, нежели гипотеза о причастности к убийствам доктора Гулла. Здесь она упоминается единственно с той целью, чтобы дать представление о том разбросе версий, которые существуют относительно личности «Джека-потрошителя».

Нельзя пройти мимо весьма любопытной версии американской писательницы Патрисии Корнвелл, изложенной ею в книге «Портрет убийцы. Джек-потрошитель – дело закрыто». На свои изыскательские работы Корнвелл потратила более 6 млн. долларов и амбициозно заявила, что разработанная ею гипотеза бесповоротно ставит точку в вопросе личности «Джека-потрошителя».

Патрисия Корнвелл пришла к выводу, что английский художник Уолтер Сикерт являлся тем самым неразоблачённым «убийцей из Уайтчепела», которого безуспешно искала полиция Лондона. Свой вывод автор обосновывала тем, что ей в результате тщательного анализа переписки художника (а она сумела приобрести в личное пользование 55 его писем и ознакомилась со многими документами из архивов и частных собраний) удалось найти условный знак, которым Сикерт помечал отправляемые письма. Такие знаки присутствуют в его письмах, отправленных отцу и жене в период 1885 – 1888 гг. После 1888 г. условные знаки исчезают из переписки Сикерта. Точно такой же знак присутствует в одном из писем, приписываемых «Джеку-потрошителю». Кроме того, некоторые обороты речи из писем Сикерта совпадают с теми выражениями, что можно видеть в этих самых письмах.

Развивая свою концепцию, Патрисия Корнвелл указывает на то, что во время убийств в Уайтчепеле Сикерту исполнилось 28 лет, он имел аккуратные усики и был брюнетом, его комплекция и рост вполне соответствовали словесному портрету «Джека-потрошителя».

Уолтер Сикерт, по версии писательницы Патрисии Корнвелл, как раз и был «Джеком-потрошителем».

Сикерт знал многих лондонских проституток, которых регулярно приглашал в качестве моделей. Это, по мнению Корнвелл, свидетельствует о том, что художник имел определённый опыт общения с этой категорией лиц и знал, как лучше организовать на них нападение. Сикерт скончался в 1942 г. задолго до того, как родилась версия о его причастности к убийствам в Уайтчепеле, и потому в свою защиту ничего сказать не мог.

Один из известных специалистов по истории криминалистики, полицейский в отставке, автор четырёх книг о «Джек-потрошителе» Стюарт Эванс отозвался об изысканиях Патрисии Корнвелл с откровенным пренебрежением: «Полная ерунда!» И в самом деле, американская писательница своей гипотезой вступила в противоречия со многими устоявшимися взглядами без должного тому обоснования. Внимательный читатель настоящего очерка и сам сможет без труда отыскать в гипотезе Корнвелл не менее двух серьёзных противоречий таким аксиомам, которые никем из специалистов по «убийствам в Уайтчепеле» сомнению теперь не подвергаются. Нельзя отделаться от мысли, что свои 6 млн. долларов Патрисия Корнвелл потратила совершенно впустую.

Исключительно интересной представляется история версии Майкла Баррета, впервые прозвучавшая в 1992 г.

Начало этой истории было интригующим. Баррет, молодой торговец металлоломом из г. Ливерпуля, сообщил журналистам, что располагает дневником некоего Джеймса Мейбрика, из содержания которого можно заключить, что именно Мейбрик являлся «Джеком-потрошителем». Сам Баррет не был историком, и казалось невозможным, чтобы человек весьма далёкий от криминалистики и истории взялся подделать записи в 300-страничном альбоме викторианской эпохи. Происхождение дневника проследить оказалось довольно сложно: Баррет утверждал, что получил альбом от своего друга Энтони Деверека. Последний скончался за год до заявления Баррета и потому слова его подтвердить не мог. Семья Деверека утверждала, что не знала о существование дневника Мейбрика.

Сама по себе личность этого человека представляет определённый интерес и заслуживает отдельного рассказа. Преуспевающий предприниматель Джеймс Мейбрик сколотил своё состояние на прямых поставках американского хлопка в Великобританию после окончания Гражданской войны в США. Закупочная контора Мэйбрика в штате Вирджиния отгружала хлопок с наименьшей себестоимостью, и в течение 1870-х годов состояние предпринимателя росло как на дрожжах. Свободные капиталы Мэйбрик помещал на европейских биржах, что приносило новые доходы. Деньги шли к деньгам. В сорок лет миллионер женился на 18-летней Флоренс Чендлер, ставшей матерью двух его детей. В 1880-х годах началась затяжная полоса неудач Мейбрика: он терял деньги на бирже, стал жаловаться на прогрессирующую болезнь печени. За 15 лет до того, будучи в США, он перенёс малярию, которую лечил мышьяком и стрихнином. Теперь последствия этого варварского лечения проявились со всей очевидностью. Стареющий Мейбрик быстро терял интерес к делам, в конце концов, он забросил активную работу в сфере торговли и в 1888 г. купил роскошный особняк в престижном районе Ливерпуля. Там он уединился со своей семьёй. Идиллии, впрочем, не получилось. К этому времени проявились давняя зависимость Джеймса от морфия и последствия его беспутного поведения в прежние годы. Супруга и дети не без удивления узнали, что Мейбрик уже давно имел любовницу, от которой прижил ребёнка. Негодующая Флоренс – надо сказать, весьма миловидная дама! – разорвала отношения с мужем и стала жить с молодым любовником. Эта ситуация, весьма напоминавшая нынешние бразильские телесериалы, разрешилась скоропостижной смертью Джеймса, последовавшей 11 мая 1889 г. Лечащий врач Мейбрика заподозрил ошибку провизора, продавшего раствор морфия не той концентрации, какой следовало, и потребовал анатомического исследования…

К всеобщему удивлению вскрытие обнаружило в желудке погибшего не морфий, а… мышьяк. Полицейское расследование было скорым. Когда стало известно, что Флоренс менее чем за месяц до смерти мужа дважды покупала мышьяк, её тут же арестовали. Мотив был очевиден. Жёны-отравительницы вовсе не такая редкость, как может подумать неосведомлённый человек. По забавному стечению обстоятельств судил Флоренс отец упоминавшегося в настоящем очерке Джеймса Кеннета Стивена – гомосексуального любовника принца Алберта. Флоренс Мейбрик за отравление мужа была приговорена к смертной казни, в тюрьме она пробыла 15 лет.

Такова вкратце событийная канва. В контексте настоящего очерка важно подчеркнуть то, что обстоятельства жизни Мейбрика вполне соответствовали фактическим обстоятельствам преступлений в Уайтчепеле в 1888 г. Отравление Джорджа прекрасно объясняло тот факт, что серия убийств не имела продолжения после прекращения в ноябре 1888 г. Сам дневник содержал множество разнообразных деталей, связанных с особенностями преступлений «Джека-потрошителя» и производил сильное впечатление.

Понятно, что появление такого документа привлекло к нему огромное внимание специалистов самого разного профиля. Целая команда экспертов Скотланд-Ярда занималась проверкой представленного Майклом Барретом документа. Анализ бумаги и обложки показал, что дневник написан на подлинном альбоме для записей второй половины 19-го столетия. Вместе с тем букинисты с уверенностью свидетельствовали, что такого рода альбомы весьма нередки. Первые страницы дневника отсутствовали, что выглядело довольно подозрительно. Графологи отметили, что почерк выглядит подделкой под манеру письма викторианской эпохи, с характерными для того времени росчерками и виньетками. Вместе с тем, сравнение почерка лица, писавшего дневник, с почерком Майкла Баррета показало, что не он сделал все эти записи. Насчёт датировки времени изготовления чернил мнения специалистов свелись к тому, что для написания дневника были использованы чернила не современные, но всё же гораздо более позднего происхождения, нежели 80-е года 19-го столетия.

Весьма важной представляется экспертиза содержания текста. Многие компетентные историки отметили большое количество различных анахронизмов, допущенных автором. Вместе с тем, в тексте не было очевидных «ляпов», которые мог бы допустить человек, незнакомый с теми предметами, о которых он писал. В некоторых деталях описанных убийств автор серьёзно противоречил объективным данным полиции. Особенно это касается последнего убийства «Джека-потрошителя», когда преступник получил возможность сполна предаться своим фантазиям, запершись в одной комнате с Мэри Келли. Например, дневниковая запись утверждала, что преступник отбросил ключ от двери подальше от кровати. На самом деле убийца взял его с собой и закрыл им дверь на замок. Отрезанные фрагменты тела Мэри Келли были разложены совсем не так, как это было описано в дневнике. Вместе с тем, ряд психологов отметили, что значение такого рода противоречий не следует преувеличивать; люди, находящиеся в состоянии аффекта, очень часто с большим трудом могут восстановить последовательность событий и притом помнят их в самых общих чертах. Многие детали экстраординарных событий зачастую воспринимаются и воспроизводятся их участниками не так, как они происходили на самом деле. Причина такого несоответствия кроется в специфике работы психики, а отнюдь не в злом умысле.

Самой серьёзной критике подверг дневник Мейбрика уже не раз упоминавшийся в настоящем очерке Джон Дуглас- эксперт американского ФБР по профилированию личности. Дуглас указал на то, что содержание дневника вступает в явное противоречие с тем, что криминалистическая психология знает о типах серийных убийц и их поведенческих стереотипах. «Джек-потрошитель» был убийцей стихийным, неорганизованным, беспорядочным. Это был человек социально неадаптированный, с тяжёлыми личностными проблемами, психически ущербный. Такой человек был неспособен планировать и осуществлять такие сложные преступления, которые (если верить дневнику) совершал Джозеф Мейбрик. Из дневниковых записей видно, что Мейбрик совершал поездки из Ливерпуля в Лондон и уже в столице запутывал следы, выбирал маршруты по городу таким образом, чтобы не быть опознанным своими прежними приятелями, заботился об изменении внешности и пр. Дуглас утверждал, что подлинный «Джек-потрошитель» никогда бы не стал так действовать; подобное поведение было вне пределов его разума и опыта.

Вместе с тем, многие специалисты всерьёз рассматривали представленный Майклом Барретом документ как свидетельство виновности Джорджа Мейбрика. Несмотря на высокий авторитет Дугласа, лично участвовавшего в изобличении многих десятков серийных убийц в разных странах мира, его заключения нередко ставились под сомнение. В самом деле, тот тип неорганизованного серийного убийцы, о котором говорил Дуглас, обычно действует несколько иначе, нежели «Джек-потрошитель». Такой преступник использует в качестве орудия убийства первое, что попадается ему под руку – камень, палку, стул, веревку и т. п. «Убийца из Уайтчепела» носил с собою нож, причём, скорее всего, специальный, один и тот же во всех случаях. Использование от случая к случаю одного однажды выбранного орудия преступления уже указывает на организованного убийцу – эту аксиому повторяют все учебники по криминалистике. Тот же натурализм, с которым дневник описывал детали поведения преступника, его размышления и переживания, производил впечатление гораздо большей достоверности, нежели сухие выкладки эксперта ФБР.

Конец версии Майкла Баррета состоялся через три года после её рождения. В 1995 г. Баррет официально заявил, что «дневник Джорджа Мейбрика» представляет собой фальшивку. Автором текста являлся сам Баррет, а записи в дневнике были выполнены рукой его супруги Энн, специально выучившейся писать изменённым почерком, в манере мужчин 19-го столетия.

Мистификация, устроенная Майклом Барретом, с очевидностью продемонстрировала необходимость тщательного анализа улик и документов. Популярность темы вполне может подтолкнуть к новым мистификациям людей, стремящихся к скандальной известности и связанными с нею лёгкими барышами. Вместе с тем, бросая ретроспективный взгляд, нельзя не заметить того, что общественный интерес к преступлениям «Джека-потрошителя» (прежде всего – западной публики) остаётся стабильно высоким. Вполне возможно, что с широким появлением переводной литературы на отечественном книжном рынке рост подобного интереса будет отмечен и в нашей стране.

Английские и американские писатели продолжают активно разрабатывать тот исторический пласт, что связан с убийствами в Уайтчепеле летом и осенью 1888 г. В этой связи уместно упомянуть о «сенсации», потрясшей воображение безграмотных отечественных журналистов, поспешивших провозгласить в марте 2019 года об идентификации «Джека-потрошителя». Первоисточником дутой сенсации стала статья в специализированном журнале «Journal of Forensic Sciences», увидевшая свет 15 марта того года. Её автор Яри Лухилайнен (Jari Louhelainen) поведал почти детективную историю о том, как ему удалось заполучить биологические образцы с шали, принадлежавшей Кэтрин Эддоус и, проведя молекулярно-генетическую экспертизу, вычленить ДНК, совпадающий с ДНК Аарона Косминского. По логике автора статьи последний являлся как убийцей Эддоус, так и соответственно «Джеком-потрошителем».

Если бы отечественные журналисты имели привычку хоть немного изучать вопрос, о котором пытаются строчить свои статейки, то они бы не стали раздувать сенсацию на ровном месте. Работа Лухилайнена быстро была поставлена под сомнение историками криминалистики, хоть немного владеющими документальной базой – это произошло буквально в течение первой недели со времени появления статьи.

Чтобы не тратить время на долгие рассуждения – статья эта не заслуживает большого внимания в принципе – укажем кратко на основные нестыковки, заставляющие сомневаться в том, что Яри Лухилайнен действительно получил ДНК «Джека-потрошителя» и ДНК этот соответствует ДНК Аарона Косминского:

1) В документах нет никакой информации о том, что возле трупа Эддоус находилась некая шаль, платок или шарфик.

2) Совершенно фантастично выглядит рассказ о том, что найденную возле трупа проститутки шаль забрал некий полицейский в качестве подарка своей жене. Примечательно, что имя и фамилия этого рачительного полицейского в разных публикациях либо не приводятся, либо указываются разные.

3) Не менее фантастично звучит утверждение, согласно которому шаль никогда не стирали с 1888 года.

4) Даже если считать, что некая шаль Кэтрин Эддоус действительно существовала в 1888 году, след её потерялся в конце XIX столетия. Она неожиданно появилась на аукционе в 2007 году, где её купил некий Рассел Эдвардс (Russell Edwards), передавший впоследствии этот артефакт для исследования. Не существует никаких доказательств, опираясь на которые можно было бы утверждать, что «шаль образца 1888 года» и «шаль образца 2007 года», является одним и тем же предметом.

5) Отдельной проблемой является получение Лухилайненом ДНК Аарона Косминского. По его уверению он восстановил ДНК подозреваемого по генетическому материалу его потомков, что само по себе является задачей хотя и возможной, но нетривиальной и требует отдельной проверочной экспертизы.

В общем, громогласное заявление об успехе при его внимательном анализе породило массу безответных вопросов. И не совсем понятно почему редакция научного журнала, специализирующегося на публикациях по судебной медицине и криминалистике, некритично восприняла «жареный» материал Яри Лухилайнена и одобрила его к публикации.

Появление новых работ и оригинальных версий, вкратце упомянутых в настоящем очерке, свидетельствует о том, что тема эта далеко не исчерпана. Возможно, что в течение ближайших лет нам предстоит познакомиться как с абсолютно новыми гипотезами из этой области, так и более глубокими проработками изложенных выше версий.

Независимо от того, сойдутся ли мнения экспертов в определении личности «Джека-потрошителя» или нет, можно с уверенностью утверждать, что современные криминалисты достаточно близко подошли к ответу на вопрос «каким человеком должен был быть этот преступник?». Благодаря нынешним достижениям бихевиористической психологии современные криминалисты могут гораздо лучше описать преступника, нежели его современники. Тот факт, что Джон Дуглас фактически разоблачил мистификацию Майкла Баррета, именно исходя из анализа особенностей психологического портрета предполагаемого убийцы и несоответствия ему описанных в дневнике черт Джеймса Мейбрика, свидетельствует о правильном понимании специалистами поведенческих стереотипов убийцы и его мотивов.

Другое дело, смогут ли учёные когда-либо ответить на вопрос «кто именно был Джеком-потрошителем?». Честно говоря, тут проще сказать, кем он не был. Он не был принцем Албертом, он не был представителем среднего класса, подобным Джозефу Мейбрику или Монтагью Друитту. Несомненно, убийца выглядел человеком на редкость заурядным, неприметным до такой степени, что сумел ничем не обратить на себя внимание весьма недоверчивых детективов Скотланд-Ярда, прочесавших Уайтчепел вдоль и поперёк не один раз. Скорее всего, во время совершения убийств он вообще не жил в Уайтчепеле, хотя, вне сомнений, прекрасно знал этот район. Возможно, он жил здесь прежде, но когда в сентябре 1888 г. полицейские кордоны плотным кольцом охватили Уайтчепел, он остался вне полицейских облав. Дуглас, предположивший, что полицейские допрашивали убийцу, но отпустили его, оставив вне подозрений, возможно, был и прав. Но одной из причин, по которой преступник не привлёк к себе внимание полиции, возможно, и состояла как раз в том, что он не был жителем Уайтчепела.

Джон Дуглас, вне сомнений, прав в другом: сегодня такие преступления были бы раскрыты. На самом деле «Джек-потрошитель» отнюдь не является неким убийцей-асом: во всех случаях нападений он действовал довольно стандартно и примитивно. Лишь несовершенство технических средств полиции позволяло ему неоднократно оставаться неопознанным и беспрепятственно покидать район совершения преступления.

Следует повторить: современные исследователи довольно близко подошли к «убийце из Уайтчепела». Будет ли, в конце концов, названа его фамилия, зависит во многом от того, сколь сохранны окажутся английские архивы. Вполне может быть, что нам ещё доведётся прочесть захватывающую книгу, автор которой назовёт нам настоящую фамилию самого легендарного преступника всех времён и народов.