Оборотни тоже смертны

До войны Асташкевич был начальником конторы в Вилейке по заготовке чего-то сельскохозяйственного. Когда наши отступали, то контору и ее работников эвакуировать не успели. Тогда и не то, и не тех бросали, а всякие штатские учреждения, особенно мелкие, действовали по принципу «спасайся, кто может!». Но Асташкевич в молодости сражался в рядах ЧОН против отрядов Булак-Балаховича[20 - ЧОН – части особого назначения. В начале двадцатых их формировала ЧК из коммунистов и комсомольцев «для борьбы с бандитизмом». Бойцы ЧОНа (кроме командного состава) проходили боевую подготовку без отрыва от основной работы. Части оказались эффективным средством борьбы с бандитами, восставшими крестьянами и антибольшевистскими формированиями. Впоследствии на базе ЧОНа возникли войска НКВД.Булак-Балахович, Станислав Никодимович (1883–1940) – руководитель крупных антибольшевистских формирований во время Гражданской войны. Сперва воевал за белых (в войсках Юденича), потом объявил себя «зеленым», впоследствии – белорусским националистом. После разгрома его частей Красной армией Булак-Балахович совместно с Б. Савинковым направлял с территории Польши в Белоруссию мелкие диверсионные отряды. С ними и боролся ЧОН.], а потом и против всяких отрядов, забрасываемых с польской территории. Так что он знал, что надо делать. Вскоре Асташкевич собрал некоторое количество болтающихся по лесам бойцов и начал партизанить. И удачно. К нему-то в конце концов и присоединился отряд Аганбекова. К сорок второму Асташкевич уже командовал соединением в двести человек. В начале сорок третьего немцы обещали за его голову десять тысяч остмарок, сто килограммов соли, керосину и водки в неограниченном количестве.

* * *

– Товарищ командир, разрешите доложить! – начал Макаров рапорт по всем правилам. – Разведгруппа вернулась с задания. Установлено, что отряд, выдававший себя за советских партизан, являлся немецкой провокацией. Отряд полностью уничтожен. Нами доставлен бывший староста деревни Козловична, оказавший ценную помощь в ликвидации банды. Без него мы ничего не сумели бы. Во время возвращения в лесу была встречена врач разведгруппы Ольга Маслова. По ее словам, группа из пяти человек была выброшена неправильно и рассеяна при столкновении с немцами.

– Ну, веселые дела творятся… – покачал головой Асташкевич. – И отряд уничтожили, и парашютистку встретили. Что ж это за парашютисты такие? Мы никого не ждали… Так, пришедших с вами пусть проводят, покормят, пусть девушка в порядок себя приведет. А ты, старшина, давай подробно.

…Прослушав всю историю, Асташкевич аж кулаком по столу ударил.

– Ну, Мельников… Вот так у тебя всегда! Просто жить не можешь, чтобы не выкинуть какой-нибудь фортель. Снять бы с тебя штаны, да выпороть за твои выкрутасы. Но нельзя – героем ты вышел. В любом случае, отряд провокаторов уничтожен, одной головной болью меньше. А с этими старостой и радисткой будем думать.

– Товарищ командир, разрешите отлучиться – мне необходимо обсудить с разведчиками технические детали, – обратился Сухих.

– Идите. Занимайтесь своей секретной работой…

– Как у нас теперь-то, ну, прямо армия, – заметил комиссар, когда особист с бойцами вышли. – Разрешите доложить, разрешите отлучиться… А вот когда начинали…

– Да уж, не так все было…

* * *

…Начинали и в самом деле скверно. В отличие от командира старший политрук[21 - Старший политрук соответствовал армейскому капитану. В 1943 году особые звания для политработников были отменены, им присвоили армейские звания.] Кочетков, как и многие, оказавшийся в окружении с группой бойцов, начал партизанить, присоединившись к отряду, организованному секретарем райкома. То ли его специально оставили или забросили, то ли он просто не успел эвакуироваться, – никто не знал. Но мужиком он оказался энергичным – и вскоре отряд достиг трехсот человек. Одна беда: командовать отрядом стали, как в райкоме. Заседали. Долго и упорно, иногда даже под огнем. Да и воевать начали без ума – пытались ходить на немцев в атаки, чуть ли не в штыковые. Но у немцев-то военная подготовка, у них оружие и техника. Да и подкреплений они могли вызывать себе сколько угодно. А у партизан? Собранный с бору по сосенке отряд, оружие то еще, да и начальство заседает. Все вышло строго по Маяковскому. Прозаседались. Отряд расколошматили буквально через пару недель. Кочеткову с несколькими бойцами удалось выйти живыми из последнего боя. О судьбе командира он так ничего и не узнал, но догадаться было нетрудно. Либо убили, либо изловили и расстреляли немцы. Тогда фрицы поступали с партизанами без особых затей. Ни ГФП, ни другие немецкие спецслужбы они не интересовали. Тогда фрицы считали, что партизаны – это кучки недобитых фанатиков, с которыми вполне справятся охранные части и полицаи.

Потом были еще отряды, которые тоже долго не жили. Пока наконец уже в октябре осколки какого-то очередного формирования, в котором воевал тогда Кочетков, не встретились с отрядом Асташкевича.

У командира в сорок первом было тоже не все хорошо и гладко. У него, правда, не заседали. У него митинговали. Как когда-то в Гражданскую. Часто и по любому поводу. Самой распространенной темой был вопрос: сидеть в тылу или пробиваться на восток к своим? Далеко не все в те времена верили, что партизаны смогут что-то всерьез сделать – или хотя бы просто выжить в немецком тылу. Вот и говорили: что, будем отсиживаться в лесах, пока немцы нас не выловят, или двинем к фронту? Или еще любимая тема, которую особенно часто поднимали те, кто успел побывать в немецком плену, – у них обычно был свой особый счет к фрицам. Они говорили: дескать, что мы тут сидим, надо идти бить немцев любым способом. Погибнем – так погибнем, мы все одно смертники. Так лучше помереть в бою с песнями, чем от голода. За сорок первый в отряде Асташкевича было два самых настоящих раскола. Большая группа ушла на восток, пробиваться к фронту. Еще одни решили выделиться в самостоятельный отряд – и тоже ушли куда-то в лес… Ни о тех, ни о других Асташкевич больше не слышал.

Да и потом случались интересные вещи. В соседнем соединении отряд уходил в рейд. Рейдовики решили, что у них мало пулеметов. Так вот, они просто напоили пулеметчиков, находившихся в передовом секрете, – и прихватили ребят с собой. Вместе с пулеметами. Командир соединения, узнав об этом, озверел, вскочил в бронемашину и бросился в погоню. Хорошо, что не догнал. А то, возможно, междоусобный бой устроили бы… А сколько было командиров отрядов, которые начинали ощущать себя кем-то вроде батек времен Гражданской! Дескать, как знаю, так и воюю, мне виднее, мы партизаны, а не армия. В конце концов, когда число дураков и бузотеров сократилось путем естественного отбора, кое-какой порядок навели, но ведь сколько народа положили без всякого толка!

* * *

Сухих и разведчики перешли в знакомую баню.

– Что ж, товарищи, поработали вы хорошо. Жаль, конечно, мы не получили сведений, кто там у немцев взялся за создание подобных лжепартизанских отрядов. Но это вам не в упрек. Всего и сразу добиться невозможно. Задание вы не только выполнили, но и перевыполнили – более чем «на отлично». Я уже говорил: у вас, Мельников, природный талант оперативника. Знаете, как это бывает с художниками и музыкантами. Один годами учится, а другой – раз – и сделал лучше, чем профессионалы. Дело даже не в том, что если б не вы, мы гонялись бы за этим отрядом невесть сколько. И неизвестно, с какими результатами. А они подрывали бы репутацию партизан. С политической точки зрения все получилось – лучше не бывает. Вы, я вижу, даже не очень понимаете…

Сергей и в самом деле не понимал. Он так видел свою задачу – уничтожать врагов. И он их уничтожал, используя любые доступные средства. В данном случае, доступным средством оказался отряд полицаев – вот и все. Какая там, к чертям собачьим, политика!

– Задумайтесь вот о чем. Представьте, что в конце концов мы б этот отряд дожали и уничтожили. Хотя вы лучше меня знаете, что это не так просто. А в округе разнеслась бы весть, что партизаны воюют друг с другом. А так – вышло совсем наоборот.

А ведь и в самом деле, подумал Сергей. Отряд Чигиря выдавал себя за «красных» партизан. Правда, ничего хорошего он не сделал. Но ведь это жители деревни Ласки знали, что расстрелянные бандитами люди не сотрудничали с немцами. А в других местах могли и не знать. Конечно, продолжай люди Чигиря в том же духе и дальше, – репутация партизан как безумных палачей стала бы прочной. А так… Война шла свирепая. Партизаны уничтожали приспешников врага. Немцы и полицаи убивали не только по малейшему подозрению в нелояльности к власти, но часто и просто так – для острастки. Это стало обычным делом. Мельников уже успел убедиться, что и в Западной Белоруссии местные жители относятся к немцам без малейшей симпатии. Так что «подвиги» Чигиря скоро забудутся. Будут помнить, что неподалеку от деревни Козловична полицаи уничтожили партизанский отряд.

– То есть получается, что Чигирь и его банда после своей смерти будут работать на нас?

– Совершенно верно. К тому же, кто знает, что убийцы из Ласок и убитые «партизаны» – одни и те же люди? Да и полицаи, если их прижмет гестапо или ГФП, станут кричать, что они сражались с самыми настоящими большевиками. Впрочем, на месте немцев я бы их не трогал, а выдал награды за героические действия. А старосту объявил бы похищенным партизанами. Там, у немцев, не дураки сидят, если они такие штуки, как лжеотряды, стали делать. Значит, так они и поступят. Широко объявят об уничтожении очередной большевистской банды. Тем более что реальных успехов у них маловато.

– Но и хитры ж немцы! – вырвалось у Макарова.

– Ничего особо хитрого тут нет. К вашему возвращению мы уже не сомневались, что этот отряд – немецкая агентура. Командир припомнил, что примерно то же самое в начале двадцатых проделывали в Белоруссии люди Савинкова. Выдавали себя за красноармейцев или чекистов – и расстреливали направо и налево. Ничто в мире не ново.

– Товарищ старший лейтенант, а разрешите вопрос, – встрял Мельников.

– Пожалуйста.

– Я не очень понимаю немцев. Ну, повязали они этих бандитов и предложили на выбор: или петля, или работать на них. Хорошо. Пусть они даже послали с отрядом своих людей. Но что мешало Чигирю и его людям пристрелить немцев – да и снова пойти на волю, подавшись в места, где их не знают? Белоруссия большая.

– А зачем это было нужно Чигирю? Ему немцы дали разрешение грабить совершенно безнаказанно. Что еще нужно бандитам? Вы всем этим блатным «понятиям» – дескать, воры ни с какой властью не сотрудничают – не слишком доверяйте. Я на уголовников насмотрелся. Они очень легко идут на вербовку к кому угодно. В Москве в сорок первом чуть ли не каждый второй немецкий агент был из уголовников. Этот ваш знакомый, Натанзон, – он еврей, с ним понятно. Слишком уж рискованно быть евреем и якшаться с нацистами. А остальные – со всем удовольствием. К тому же – попытайся Чигирь и его люди сделать ноги, за ними охотились бы почище, чем за настоящими партизанами. А они ведь бандиты, а не бойцы…

– Не бойцы, это точно, – согласился Макаров. – Полицаи тоже не бог весть что из себя представляли, но мы в компании с ними сделали Чигиря как маленького. А если б мы дорожили их жизнями, то вообще без потерь бы обошлись…

– Вот именно. А теперь, товарищ Мельников, я должен сказать вам самое главное. Со мной должны были послать двоих бойцов. Но в результате здесь только один – старшина Макаров. Мне нужно по крайней мере еще двое. После вашего рейда я окончательно убедился, что вы мне подходите. Но я предпочитаю работать с добровольцами. Так вот, хотите работать со мной, в особом отделе? Знаю, что многие особистов не любят. Но, я думаю, вы убедились за два года, что немцы засылают в партизанские отряды весьма многочисленную агентуру. И наверняка не все так бездарно подготовлены, как знакомый вам «житель Саратова». И бороться с ними надо всерьез. Итак?

– Согласен, товарищ старший лейтенант. Мы с Григорием хорошо сработались. Да и работа, я гляжу, интересная.

– Надеюсь, со мной вы тоже сработаетесь. Кого еще можете назвать?

– Голованова Семена, моряка. Но он может не согласиться. Есть у него большая страсть – поезда пускать под откос.

– Посмотрим.

– Товарищ старший лейтенант…

– Зовите меня – не при людях, конечно, – Николаем Семеновичем. А если я вас буду называть по имени…

– Пожалуйста, а то мне и самому неудобно. Вон даже командир нашего отряда, Аганбеков, уж на что любит военную дисциплину, а тоже бойцов зовет по именам. Так вот, если это не секрет, врач Оля к нам направлялась?

– От вас у меня секретов нет. Зато вы теперь станете «секретными» товарищами, у которых от других товарищей будут сплошные секреты. Так вот, она шла не к нам. Никаких самолетов пять дней назад мы не ожидали. Завтра или послезавтра – да, должны нам сбросить тол, который командир уже устал требовать. И вообще – мы аэродром собираемся строить. Очень далеко мы находимся от фронта. Летать к нам, чтобы сбросить грузы с парашютом – слишком дорогое удовольствие.

– Но если есть какой-то отряд с той стороны железки, то мы ведь там проходили. Немного севернее, правда, но ведь шли мы шумно и весело. Немцы, там, наверное, до сих пор нас вспоминают. До партизан слухи не могли не дойти. Да и на железной дороге мы активно шумим. Обычно отряды стремятся устанавливать связь. Тем более, если к ним группа летела, это явно не «зеленщики».

– Разумеется, это не «зеленщики». Но это могут быть армейцы.

– Ах, да! Про них-то я и забыл.

– Правда, для армейцев далековато от фронта, но что мы понимаем в большой стратегии?

В своей партизанской жизни Мельников сталкивался с разведывательными группами, которые направляло армейское командование. Они проходили как бы по другому ведомству[22 - С партизанами работал НКВД. Как всегда бывает во взаимоотношениях спецслужб, отношения чекистов с военной разведкой были не слишком теплые.]. Разведывательные группы избегали вступать в контакт даже с крупными отрядами. Что же касается «местных» партизан, то есть отрядов, не имевших контактов с Центром (а их и в сорок третьем было полно), то этих товарищей разведчики обходили за десять верст. Если же нужда и выгоняла их из леса к партизанским базам, то держались они обособленно: получали, что надо, и уходили. В общем, это понятно – у них была другая задача. Но бывало забавно, когда соединение приходило на новое место, а через пару недель партизаны обнаруживали притулившуюся под боком разведгруппу… Что же касается личного мнения Сергея, то он полагал: партизаны куда лучше могли выполнять ту же работу. Ведь у них было множество своих людей в деревнях и небольших городах. И разведчики, сидящие, как лешие, в своих землянках, таких связей просто не могли установить.

– С этим мы будем разбираться. А вы пока свободны. Приказываю отдыхать. А то, возможно, еще придется искать этот то ли отряд, то разведгруппу.

* * *

Разведчики, как и было приказано, стали отдыхать. Сходили в лес, где располагалось кухонное хозяйство, получили обед, под который наконец добили коньяк. После чего расположились на солнышке недалеко от особистской бани. Спать почему-то не хотелось. Поэтому товарищи пустились в разговоры.

– Серега, я вот давно хотел тебя спросить – откуда у тебя этот костюмчик? Ладно бы еще эсэсовский камуфляж. А вот немецкие парашютные ботинки? На вас что, и десантников сбрасывали?

– Чего не было, того не было. А ботинки… Мы как-то один немецкий склад захватили. Там было несколько ящиков этой обуви. Ребята обфыркали – мол, тяжелые, сапоги лучше. А мне понравилось. Им сноса нет. Да и бегать по лесу в них удобнее. А этот костюм или, как ты его называешь, камуфляж[23 - Камуфляжное обмундирование впервые было применено немцами (самыми первыми – войсками СС). В других воюющих армиях оно было не слишком распространено.], так это как-то на нас эсэсы пошли. Два их батальона по дороге на фронт задержали, чтобы нас раздавить в компании с пехотой и прочими. Вот у эсэсов разведчики и были в такой одежке. Одному пришлось со мной поделиться.

– О, гляди, наша подруга…