Безликая история

Короче, я сделал тогда все не так. Секса никакого не было, все, что я тогда получил, – часовую эрекцию и познания в половой анатомии, обретенные путем тактильного опыта. Повезло, что без герпеса обошлось.

Всем этим я после поделился с Денисом.

– Бля, – он долго смеялся, заливисто, – эта рыжая на каждой вписке у кого-нибудь отсасывает… а ты с ней ссосался!

Да, я был тогда еще совсем зеленым в этих делах, и лучше бы этим все и кончилось.

Раздел 2

Помимо Дениса я начал налаживать отношения с несколькими своими одноклассниками, которые составляли отдельную (но необособленную) компанию друзей и были частью большой компании, в которую входили ребята с разных школ. Их было 3 с половиной: Антон, Сева, Кирилл и Дамир. Дамира я назвал половиной, поскольку он являлся заурядным балластом компании. Таких людей берут с собой, когда не хватает денег либо нужна квартира, либо просто для численности и тому подобное.

С ними я, само собой, общался и до (с Дамиром я учился с 1-го класса, с остальными – с 5-го), даже пиво пил разок (может, пару; до выпускного я пил столько раз, сколько пальцев на руке, и всегда что-то слабоалкогольное и объемом 0,5 л), но после выпускного мы как-то распробовали друг друга. Я считал их мудаками, они, как сами говорили мне, не имели определенного мнения насчет меня. Закрытый парень, отличник – думали они. Вообще-то, я и не переставал считать их мудаками, но мне нравился сам факт нахождения в веселой компании, легкость, несерьезность, оторванность. Ведь с Лешей у нас были возвышенные отношения: обсуждения разных умных тем (для нас тогдашних), совместные занятия спортом и прочее. А здесь был отрыв, абсолютно животное, неразумное поведение. Мне словно в лихорадке к раскаленному лбу прикладывали холодный компресс. Поэтому я с ними сдружился.

Я и Лешу пытался втянуть в это все. Словно ослепленный, я хватал его за руку и, путая роль поводыря и ведомого, тащил его за собой, думал, что указываю верный путь. Путь к излечению всех ран. Он хоть и неуклюже следовал за мной, но войти в кураж у него не получалось. Он был хоть и не таким даровитым, как я, но более собранным, сдержанным, определенным. Стабильным и… сейчас могу сказать: не дефектным – правильным.

И конечно же, я не мог не познакомить их с Денисом, но его они опасались. Он был старше их, и эта незначительная разница в возрасте была для них доходящей до самых глубин пропастью. Их ощущения были взаимными.

Как я уже и говорил, на наших школьных тусовках секса не было. А это совершенно другой уровень вечеринки, как мотоцикл «Харлей-Дэвидсон» и велосипед (любой марки).

За два дня до нового учебного года мои новые други позвали меня на очередную попойку – проводить лето, а заодно и разогреться перед 1 сентября. Позвали к Севе на дачу. Я пригласил с собой Дениса, предварительно согласовав это с Антоном (Сева начал бы ломаться). Леша отказался. Там же должны были быть их друзья, в том числе 4 девочки, мои ровесницы. Я, естественно, заранее узнал, кого нужно обрабатывать. Антон указал на девочку по имени Саша, Кирилл, бывший тогда с нами, высказал сомнение по этому поводу (это были его подруги детства; он был девственником), но Антон все же настоял – Сашу ебать можно («даже нужно», сказал он).

Сашу мы с Денисом решили поделить. Он, как более опытный трахарь, дал мне фору, а в случае, если меня ждало фиаско, на поле выходит он и, по возможности, организует мероприятие на троих (ну или берет сам).

Собралось нас человек 13, Саша, как и заявлялось ранее, была на месте. Взяли много всего (у подростков в определенный момент возникает своеобразный «синдром вороны», когда тянет на всякие красивые (и дешевые) бутылки с цветными жидкостями), устроились на веранде. По неопытности большинство сразу же набросились на выпивку. В целом, ничего интересного; а у нас с Денисом была цель – вагина (а может быть, и рот) Саши. Денис принялся обучать моих одноклассников искусству пития, чтобы хоть как-то развеселить себя, а я занялся Сашей. И вскоре понял, что тут даже поцеловаться не получится, она никак не шла на контакт. Не была заинтересована в переходе вечеринки в горизонтальную плоскость или просто растерялась и стеснялась остальных. Я отступил, на замену вышел развеселенный Денис. Я не видел всего, что там происходило, но все это вылилось в небольшую ссору.

Саша начала жаловаться остальным девочкам, что ее пытаются выебать, «особенно этот Денис» (понятия не имею, что значит «особенно»). Ее подруга, бойкая девочка по имени Вика, пошла с этим разбираться к Севе и Антону, что это вы, парни, какого-то «левого типа» привели. «А с кем это он?», «А его мы тоже толком не знаем…». Ничем это не кончилось, просто всем подпортило настроение. Денис уехал ночью, я остался с остальными. Разделить горькую половину вечера. И плохо пахнущее, грязное, туманное, голодное утро. Да и не мог я уехать, мне с ними еще учиться вместе.

Здесь я отчетливо увидел разницу между развязным миром Дениса и целомудренным миром моих школьных друзей-собутыльников.

А Дениса с тех пор они все невзлюбили.

Раздел 3

Но несмотря на весь мой бурный образ жизни, я продолжал оставаться спортсменом. Молодой организм работает совсем иначе, кажется, что он переваривает абсолютно все. Я даже себе завидую, ведь тело мое словно состояло из серебра, различных фильтров и мини-завода по производству тестостерона. По-другому свои спортивные достижения я объяснить не могу.

Занимался борьбой я недолго, на тот момент год, но успел трижды выиграть город, дважды выехать на краевые и один раз на них победить. Играючи (в приоритете у меня все же была интеллектуальная нагрузка) я дошел до 3-го взрослого разряда и подходил ко 2-му.

С ноября по конец декабря у меня был отпуск – ни одной попойки. Самыми напряженными были 3 летних месяца, потом все несколько пошло на спад, а к ноябрю утихло. У меня было время заняться собой, перезагрузиться. Столько я до этого еще не пил. Летом, стабильно – раз в две недели, и этот раз мог растянуться на несколько дней. Потом раз в две-три недели и по деньку. Секса тогда было немного, но за полгода мне удалось одолеть 7 вершин. Чувствовал я тогда себя невероятно крутым. Я подходил к зеркалу и не мог сдержать улыбку, понимание собственного счастья так и перло из меня. Я теперь не просто отстраненный гений, самый умный человек в школе, но еще и коммуникабельный, развязный, дерзкий парень. И фигура у меня заметно за год похорошела, наросло мясо, улучшился рельеф. Весил я тогда при росте 174—175 около 74 килограмм. А еще начала расти борода.

Меня отец по этому поводу долго подкалывал. До 16 у меня были лишь усы, бородка и редкие баки, а его нижнюю часть лица, с его слов, уже в 15 покрывала полноценная борода, которую его в советской школе строго заставляли брить. А я и не сомневался, у него и правда была густая, красивая борода, которую он еще как-то по-морячески ровнял и выглядел словно форменный капитан с картинки, не хватало белого кителя и трубки. А потом брал и, не жалея, сбривал эту шикарную растительность и открывал свой лопатоподобный подбородок и плоские губы.

Виделись мы с ним нечасто, в море он проводил по 8 месяцев в году (никак не хотел прекращать), а когда возвращался, то мог часть отпуска, если не половину, провести где-то на своих попойках и гулянках, такой у них с матерью был брачный уговор. Можно сказать, что я всю жизнь рос без него. Мне так даже больше нравилось. Он не был тираном, но, в отличие от матери, иногда любил заниматься моим воспитанием. А это меня нервировало, особенно после 14.

С матерью я тоже виделся «когда придется», хоть и жил с ней под одной крышей. У нее и ее подруги был цветочный магазин. Не сказать, что большой или популярный, но доход приносил стабильно. Не знаю точно сколько, но сильно меньше отцовского. Не думаю, что магазин забирал у нее столько времени, но мне не хочется даже представлять, где она все время пропадала. А я всегда был сам по себе, но в 16 что-то изменилось, я будто стал с ними в один рост, как обособленная единица. Заниматься собой и принимать решения мне приходилось исключительно самому, и я совру, если скажу, что меня это не устраивало. Я был счастлив.

Раздел 4

Память просыпается. Боль потихоньку отступает. Ностальгия морфием действует на кровоточащие раны, на гнойные язвы, на изнывающие мышцы. Он действительно тогда был счастлив. Его мелкое высокомерие переросло в настоящее самообожание, самовосхищение. Преисполнение. Но сейчас он видит себя со стороны, он видит свою беспомощность. Он хочет залезть руками в прошлое, разгрести все нечистоты и прижать к наполненной горем груди слепого щенка, брошенного на открытую скоростную дорогу. Он мечтает направить его к свету, уберечь от порока, но время невидимым барьером стоит между ним теперешним и ним тогдашним.

Он презирает своих родителей. И он прав. Кровь от крови. Не могло быть иначе. Но это заставляет Тимофея чувствовать еще больше жалости к себе. И жалость перерастает в презрение.

Я снова нашел записку, сделанную все той же нечеловеческой рукой. И заболел. Дни я давно перестал считать, но мне казалось, что я брожу по ужасным лабиринтам, порожденным распухшим мозгом, неделями. Я видел тени.

Когда началась моя тусовочная жизнь, мне пришлось несколько скорректировать свои музыкальные вкусы. Как с людьми, так и с музыкой приходилось мириться, нельзя настроиться на нужный лад, если не отдаешь себя всего окружающему.

Обычно там играл всякий кал. Какая-то попса, хип-хоп, электроника. И все вперемешку. Тут как с алкоголем: либо ты преодолеешь препятствие в виде своего мозга и чувства вкуса, либо тебя стошнит. Меня тошнило несколько раз. И я правда не уверен, отчего именно, все же склоняюсь к музыке.

Но когда я снова возвращался к себе в свое уединение, я начинал терапию. Классика (Мусоргский, Чайковский, Бетховен, Вагнер… стыдно признаться – Шопен), французская опера (все, что попадалось), авторская музыка в экспериментальном стиле и рок. Разный рок. Мне нравилась неприкрытая мизантропия, льющаяся из динамиков. Это был Мэнсон. Его песни для моего эго были своего рода сексуальным тренажером. Иногда у меня мог встать (в переносном смысле). Вполне могло дело доходить до оргазма (а вот здесь за переносность значения я не ручаюсь).

Все имена и свои впечатления по каждому я перечислять не буду, но главная песня ждала меня впереди. И тоже из-за угла.

Раздел 5

Близился Новый год, а значит, и алкоголические будни. Столько дел, столько дел: забухать с классом, со своими пацанами, с Денисом, а впереди зимние каникулы и столько девочек, которые так нуждались в моем обаянии, а изголодаться я к этому времени уже успел.

Но мои планы резко свернули в совсем неожиданное русло. Леша подрался с алкашами и получил сотрясение и небольшое ножевое ранение. Провожал свою подругу поздно вечером, а жила она в не самом спокойном районе, и по дороге домой налетел на какого-то синяка. Леша не был агрессивным парнем, но, я допускаю, мог и сам захотеть того побить. Ну как побить – об асфальт разок уронить, не более. Я в нем уверен – он хороший человек. Тем не менее драка как-то завязалась, и к его оппоненту пришла подмога. Думаю, это была западня. Леше дали по голове палкой, но он остался на ногах и продолжил обороняться. Когда нападавшие смекнули, что связались с подготовленным прохожим (боролись мы с ним на одном уровне), один из них выхватил что-то острое (в темноте было не видно) и прошелся по спине. Благо Леша носил тогда плотную, зимнюю кожаную куртку, а от звуков с улицы проснулись жильцы ближайших домов. Поэтому обошлось все одним, неопасным ударом. Те скрылись, Лешу увезли на скорой. Повезло, что лезвие прошло неглубоко, вскользь и не зацепило ни позвоночник, ни почку. Кстати, тех мужиков потом нашли, и Лешин отец (влиятельный в нашем городе человек), воспользовавшись своими связями, сделал так, что тех изуродовали в камере (одного даже развели и опустили).

И вот его должны выписывать к Новому году, и понятно, что ни о каких поездках и тусовках речи быть не может. И чтобы как-то его поддержать, я отказался куда-либо ехать и пошел в новогоднюю ночь к нему. Родители были только рады, оба они нашли себе компании, так что не пришлось изображать из себя несколько часов нормальную семью. Лешины родители ни чего против не имели, они знали меня с детства, его отец был хорошо знаком с моим.

У него была очень религиозная семья. Особенно мать. Не знаю как, но каким-то христианским чутьем она чувствовала, что со мной не все в порядке, и всегда тепло меня принимала. Жалела меня. Приглашала в церковь. Я деликатно уходил от этой темы. И всегда был вежлив с ней.

Леша тоже был православным христианином, но из-за возраста малость непоследовательным. В моей же семье к религии относились неопределенно. Отец был крещеным, но на этом вся его религиозность заканчивалась. Если он и верил, то знал, что его ждет только ад. Мать же была агностиком – так она объясняла свои взгляды, а по мне она, с одной стороны, не имея религиозного воспитания, с другой – знания, просто отмахивалась от темы. Последними верующими в ее семье были ее бабушка и дед по материнской линии. Они были мусульманами.

У меня же были сложные отношения с божественным началом. Я не только ставил себя отдельно от остальных людей, но и не мог признать над собой абсолютного авторитета. Я слишком сильно верил в себя, чтобы верить в Бога (или в Богов).

В ту ночь с 31-го на 1-е мы остались одни и у нас произошел разговор, важность которого я тогда не осознал, но почувствовал. И отреагировал неправильно, а осмыслил это только сейчас.

– Как успехи во французском? – спросил он.

– Peu ? peu, – ответил я.

– Я-то на нем не говорю.

– Потихоньку.

– Тесты проходил?

– B1-B2 где-то.

– Нормально. – Вдруг он потускнел.

– Что-то не так? – спросил я.

– Ты сильно хотел с ними поехать?

– Да ладно, сколько этих вписок еще будет. С Денисом поеду или пойду, как получится. Тем более с классом не так интересно. А что?

– Тебе не кажется, что ты стал слишком много времени проводить за всем этим?