Пусть их будет больше – чем больше вариантов, тем вероятней возможность найти ту ниточку, которая меня выведет к необходимому открытию, и я наконец пойму, что случилось.
Я не наивный человек и не собираюсь им притворяться, я знаю, что в жизни бывает всякое. Но почему оно со мной случилось? Так ли все бесповоротно? А если бесповоротно, чем тогда жить?
Ответы я тоже знаю, но они меня не устраивают. Огромное количество людей верит в бессмертие души, для них это незыблемое «да». Любые «нет» или «да, но» – не принимаются. Никаких нет, никаких но.
Следующий поезд был таким же пустым, как и предыдущий. Я сел, хотя в метро обычно стою.
Глазел на окружающих.
Я мог бы читать, слушать музыку, смотреть кино на моем смартфоне, но у меня не получается. Надо ведь захотеть что-то почитать, послушать или посмотреть, а я не хочу. Тыкать случайно? Пробовал. Все тексты, вся музыка, все фильмы и ролики кажутся странными, не имеющими никакого отношения к тому, что со мной происходит. А если бы имели отношение, я тем более не смог бы читать, слушать и смотреть. Слишком больно.
И надо ведь еще выбирать, искать, включать, надо что-то делать.
А наблюдать за теми, кто вокруг, для этого ничего не надо делать, этих людей не надо искать или включать, они появились сами по себе.
Вот – пожилой мужчина, которого я выбрал для пристального осмотра, не успев еще осознать, что уже выбрал.
Он сидит напротив. Седые волосы, красноватое лицо. Дешевая спортивная куртка, синяя, с белыми полосками на рукавах, серые брюки, сандалии, черные носки. Все обжитое хозяином, уютное. Как и я, мужчина без вещей. Глаза полуприкрыты. Вид усталый, болезненный. Почему-то подумалось, что он обречен. Смертельный диагноз. Он знает, что конец неминуем – и довольно скоро. Но надо жить. Надо куда-то зачем-то ехать. И он едет. Однако забыть о том, что его ждет, не может. Это мучительно.
Он почувствовал мой взгляд, посмотрел на меня без выражения и закрыл глаза так основательно, будто навсегда.
Пришлось искать новый объект.
Как я раньше не заметил! – девушка с великолепным носом! То есть с очертанием носа. Лоб не очень высокий, губы довольно тонкие, подбородок заострен, но нос, прямой, идеальных пропорций, матово-смугловатый, – просто прекрасен! Греческий, он же римский, или как там их еще называют. Благородный. И наверняка девушка знает об этом, недаром вид у нее такой гордый и независимый. Как у патрицианки, свободной женщины Рима. Которая если и изменит мужу, то сделает это так, что он же себя почувствует виноватым.
«Алтуфьево. Конечная!» – слышится голос.
Я выхожу, я ступаю на неведомый берег, на причал, куда прибывают и откуда убывают ежедневно десятки тысяч людей. Им все привычно, а мне в новинку: терра инкогнита, неведомая земля.
Снимаю (фото 1).
Светильники кажутся иллюминаторами, за которыми небо. Но нет там неба, там земля, причем земля не сверху, как видно из самолета, а земля подземная. Беспросветный тяжкий грунт. Тонны грунта. Никто, конечно, о них не думает, кроме меня, которому неизвестно зачем это лезет в голову.
Иду медленно, ищу в интернете сведения о станции.
Фото 1
Может, пройдет немного времени, я выйду из вагона, держа за руку Митю, Дмитрия Дмитриевича, моего сына, и буду рассказывать ему всезнающим голосом:
– Станция, сынок, открыта в одна тысяча девятьсот девяносто четвертом году…
– А это давно?
– Очень.
– До меня?
– До тебя.
– А ты уже был?
– Был. Мне тридцать пять лет уже.
– Много. А раньше тут что было?
– Село. Алтуфьево, наверно, называлось. Давно.
– А еще давнее?
– Леса тут были. Люди бродили дикие.
– А еще давнее?
– Ледник был.
– А еще давнее?
– Море было. Везде.
– А еще давнее?
– А еще давнее тут вообще ничего не было. И Земли не было.
– И тебя не было?
– Как бы я был без Земли? Ты лучше послушай про станцию. Глубина заложения – девять метров…
– То есть без Земли люди не живут?
– Нет. Стены облицованы черным мрамором, пол серым и черным гранитом.
– А где они были, когда ничего не было?
– Нигде. Их тоже не было. Архитекторы станции – Борзенков, Вигдоров и Черемин. Инженеры-конструкторы…
– А откуда они взялись?
– Это сложный вопрос.
– Я вот родился. А они откуда?
Тут я ступил на эскалатор, и сын исчез.
Я даже оглянулся.
Поднялся наверх. И увидел неведомое до этой минуты Алтуфьево (фото 2).
И сразу же захотелось отсюда уехать и больше никогда не возвращаться.