– В том-то и дело, – подтвердил его предположение Сенаторов. – Главное – как ему удается?
– Он не должен, – покачал головой Неокесарийский. – У нас односторонняя связь.
– А ты подойди и сам проверь, – огрызнулся Сенаторов.
Старик с опаской, неуверенно подошел к бунтарю. Клятов размахнулся и обрушил стул на пятнистую лысину. Неокесарийский страшно взвыл, зашатался и отступил. Альберт поиграл пальцами, разминая их.
– Инструмент, положим, можно отобрать, – он вытянул губы в дудочку. – Что касается прочего…
Он прыгнул, вырвал стул, отшвырнул его в сторону. Не давая Александру Терентьевичу оправиться, вцепился ногтями в лицо. Клятов ударил Альберта коленом в низ живота, однако удар вышел гораздо слабее, чем он рассчитывал.
– Он слабеет! – зарычал Альберт восторженно. – Айда ко мне, сейчас воспитывать будем!
…Клятов бился, как настоящий герой, но сила неуклонно покидала его с каждой затрещиной или пинком. Неокесарийский подставил ножку, все покатились по полу. Сенаторов оседлал распростертого сновидца, Комар уселся на ноги, Альберт зажал голову в тиски. Рак-Июль суетился вокруг, не соображая, чем бы этаким поспособствовать товарищам.
– Ты у меня забудешь, откуда руки растут, – брызги слюны, которые летели изо рта Альберта в лицо Клятову, были полноценными, материальными брызгами.
Александр Терентьевич так и не узнал, по какой из причин его наконец покинуло сознание. Он устремился в черную безмолвную пропасть и был бы счастлив, если мог бы быть счастливым, но он не мог, а значит – лишился радости знать о незнании происходящего.
– По ногам текло, а в рот не попало, – сказал чей-то голос. Это было последним, что Клятов услышал.
13
Когда вернулась жизнь – не жизнь на самом деле, а бледная тень бытия, он не стал выходить в коридор. Не было уверенности, что его не размажет по стенке при первой попытке встать на ноги. К тому же, выходить не хотелось, не хотелось видеть бесстыдного торжества на лицах Времен Года.
Что ж – хороший случай полежать без дела и поразмышлять. Александр Терентьевич безрезультатно облизнул пылающие губы кусочком наждака, в который превратился язык, и крепко задумался.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера: