Прощание с Гербалаевым. Житейские хроники

Эпизод 22: Воистину аншлаг

Чтобы описать торжественную прописку Гербалаевых в нашем отечестве, уместно процитировать описание праздника из «Бесов».

«<…> и так как никто не мог представить, что это такое, то и возбуждала она («кадриль литературы» – АС) непомерное любопытство. Опаснее ничего не могло быть для успеха, и – каково же было разочарование!

Отворились боковые двери <…>, и вдруг появилось несколько масок. Публика с жадностью их обступила. Весь буфет до последнего человека разом ввалился в залу. Маски расположились танцевать».

Никакая отмороженная «Алиса», никакие заморские рокеры еще не собирали такого аншлага. Выставили орду ошеломленных милиционеров. Знаковый (увешанный знаками) люд все притекал; ведя под ручку двух барышень и ослепительно улыбаясь, важно прошествовал Эдик Ланда; Валера Гаврилихин весь дергался, как паяц, и порывался протиснуться поближе к заграждению. Все ненатурально обнимались, как будто не виделись сто лет и не хотели видеться следующие сто.

Гербалаевых теснила огромная толпа мирян, желавших убедиться в существовании официального Гербалаева. Заграждения гнулись, милиция отступала.

Владимирский собор, готовый к Пасхе, замкнулся в золоченых луковицах. Он явно проигрывал «Юбилейному» в массовости.

Одного не учли: одно дело – согнать в Атланту кровно заинтересованных со всего мира и напустить на них коммерческих тигров. Совсем другое – держать целый спортивный стадион кустарными силами, накачивая кого попало.

Зал был полон.

На сцене нарисовались отечественные породистые Гербалаевы-миллионщики: супруги Лана Гольденбланк и Олег Нешто. Не придумав ничего лучшего, они затеяли очередную презентацию.

– Все с удивительными результатами – на сцену! – звонко крикнула Лана.

Многие зрители вскочили с мест, чтобы лучше видеть.

Виктор Певзнер бежал первым, с нарочитым юмором работая локтями: чух-чух. Он приосанился и в который раз рассказал, как его вырезали автогеном из автомобиля. С каждым разом он все сильнее воодушевлялся, припоминая новые подробности.

Голос Певзнера, однако, терялся в насторожившемся колизее.

Презентация продолжалась часа полтора, так что осатанела не только публика, но и многие Гербалаевы. Вдруг включились составные экраны и стали показывать масонский знак Гербалаевых всех стран: вращающийся трилистник. Левый листок означает маркетинг-план, правый – продукт, а средний, самый длинный – личный рост самого Гербалаева.

– А что это там у нас крутится? – завизжала Лана.

Крутилось долго. По дворцу спорта бродили внеземные бабушки с угощением от Гербалаева. Угощали двумя маленькими сосисками с кетчупом, на бумажной тарелочке, и то не всем хватило. Народ валом повалил с трибун, когда вдруг на экранах нарисовался Марк Хьюз и объявил, что главный отечественный Гербалаев Андрей Маленкович ведет репортаж прямо с Красной площади.

И действительно: взволнованный Маленкович, подпираемый Кремлем, объявил открытым Гербалаева Всея Руси.

Тут его снова сменил Марк Хьюз, который шествовал к месту еще одной, уже американской, презентации. Сам по себе проход Хьюза считался у Гербалаева событием искусства и культуры; в его шагах усматривалась колдовская пластика, неимоверно облегчающая продажи и вербовки. Однако гостям было давно наплевать и на походку Хьюза, и на всех Гербалаевых. Уходили целыми секторами.

Я толкнул локтем своего верного работника, Рому Ефимова.

– Хлопай начальнику! – велел я.

Рома стоял и послушно хлопал изображению, как заведенный. До встречи с Гербалаевым Рома собирался работать в милиции.

Многие Гербалаевы тоже отчаянно хлопали под гербалаевский гимн, «Simply the Best» Тины Тернер, пытаясь завести рассерженное население. Но остановить процесс было уже нельзя. Зал разламывался на куски. Гербалаевы тоже образовывали кучки, выпадая из-под влияния сауроновского кольца.

Подавляющее большинство вообще не понимало, куда оно пришло и зачем.

В то же время первые посетители начали стекаться во Владимирский собор, который осветился огнями, попирая бесславный «Юбилейный». Из-за различия интересов потоки не пересекались. Правда, это не отразилось на газетном недовольстве; пресса возмущалась параллелизмом несовместимых событий. Я думаю, что если бы Русь тысячу лет веровала в Гербалаева, а «Юбилейный» захватили православные, то картина в печати была бы той же.

Эпизод 23: Нижеподписавшиеся

Вместо «завербовать» Гербалаевы говорят «подписать».

Не зная за собой вины перед клиентами, я не могу сказать этого об агентах. С одной стороны, я искренне хотел, чтобы у них все получилось, помогал им без меры и этим губил на корню. К тому же они, подписываясь, мало чем отличались от меня самого, когда меня обольстил Валера.

С другой стороны, они, я уверен, испытывали ко мне естественное раздражение.

Продукт я продавал прилично, а вот вербовка шла плохо.

Не довольствуясь амбарной книгой с районными телефонами, я завел другую, куда записывал не только знакомых, но и, как нас учили, знакомых их знакомых с адресами и телефонами; отмечал дату последней промывки мозгов, содержание этой промывки, назначал срок следующей.

Мне, как и многим прочим, попадались либо умные и ленивые, либо глупые и гораздые на выдумку. К тому же от них не шли гипнотические волны – по той причине, что они подражали мне, а от меня эти волны тоже не особенно распространялись.

Случались, конечно, исключения, но они подтверждали правило.

Помню, я очень радовался, когда ко мне так и не подписался один мрачный, полукриминальной наружности тип, ходивший на все презентации. Я дал ему анкету – это еще одно хитрое приспособление Гербалаева. Гость, явившийся на презентацию, записывал о себе (чаще всего) решительно все. Был там, например, каверзный вопрос: назовите людей с избыточным весом, которых вы знаете. Даже если соискатель не подписывался, от него оставалась анкета с телефонами тучных людей. А мотивированность соискателя выводили из предъявленных запросов: сколько вы хотите получать? Забирали анкету и важно обещали рассмотреть и перезвонить, если кандидат удовлетворит ожидания.

И этот субъект написал, что хочет получать «одну тысячу СКВ».

Исчез, слава богу.

Рома Ефимов, которого я заставлял аплодировать Марку Хьюзу, ходил со мной на охоту, перепоясавшись ремнем с пряжкой в виде черепа и костей. Я хватался за голову, топал на него ногами и выговаривал.

Убеленный сединами театральный режиссер Карнер, дотошный и въедливый, будил меня в полночь и делился идеями: «А что, если предложить рекламу на телевидение? Две птички, толстые, наскакивают друг на друга, хотят спариться, ничего не выходит. Им рассыпали таблеточки, они поклевали и похудели, все получилось».

Галя Сметанина, добрейшая и наивная душа, искренне хотела помочь людям, забывая о бизнесе. Мои осторожные разговоры о маркетинге ее возмущали. Бедняга перевербовалась от меня в параллельную сеть и кончила дианетикой.

Друг детства Серега никогда не унывал и серьезно твердил, что ему надо больше работать и учиться. Ни то, ни другое ему не давалось от природы, но он все равно гордился значком. За два года он продал всего одну банку порошка, неизвестно зачем. Я уж махнул рукой – пускай продаст хоть порошок, и даже цену снизил безбожно.

Еще я подписал институтского приятеля с женой. У них ничего не вышло, и они на меня рассердились. Но не научились ничему, записались в Ньювейз и стали соблазнять уже меня, новыми горизонтами. Они снова рассердились, когда я вежливо отказался.

Я развернул неслыханную активность в ревматологическом центре, который консультировал, и даже в психбольнице, которую консультировал тоже. Бродил со значком в океане шизофрении и белой горячки, а на меня показывали пальцем – эти насмешники явно шли на поправку. Из ревматологического центра меня выгнали за деятельность, несовместимую с консультациями. Я стал немедленно качать из этого коммерческую выгоду, держался молодцом, смеялся над гонителями на всех презентациях и школах, а прочие Гербалаевы восторженно выли и продавали мою историю как образец несгибаемости.

Наконец пришла пора подтверждать мое право на звание супервайзора. Такие вещи никто не делает, выкупая продукцию лично. Нужно создать под собой еще одного супервайзора – тогда его очки засчитываются и спонсору. Ну, и самому немного взять. Взять мне было не на что, но я подписал жену норильского гинеколога Лурье. Эта пара только что переехала в Питер заниматься бизнесом; вернее, бизнесом хотел заняться Лурье, простившийся с малобюджетными влагалищами. Для жены же он подыскивал занятие, чтобы та не скучала.

И вот они, с корабля на бал, ухнули прямо в лапы Гербалаевых. Я раскрутил их на супервайзорство, они заняли денег, да еще и для меня чуточку взяли, так как я еще не рассчитался за Атланту.

С этого момента крах сделался неизбежным.

Эпизод 24: Паранойя

Гербалаевы не лечат психические заболевания.

Они, конечно, говорят, что вообще ничего не лечат, а только помогают. Но при психических болезнях даже не помогают.

И мне, конечно, не помогли.

Начало 1996 года ознаменовалось неприятной ссорой с семейством Лурье.