Страна Потекших Кисок

– Не дергайся, – раздался за спиной мелодичный женский голос. – Сейчас помогу.

Незнакомка в два счета распутала сначала ноги мужчины, а затем руки. Тот попробовал разогнуться, но затекшая спина отдалась резкой болью, которая заставила его со стоном опуститься на землю.

– Не время отдыхать, господин, – выдохнула спасительница и протянула руку: – Следуй за мной, если хочешь жить… половой жизнью!

Николай глянул снизу вверх – над ним нависла стройная светлокожая девушка с пепельными волосами.

Грубанов схватился за нежную ладонь и, преодолевая боль, рывком поднялся, мысленно благодаря судьбу за то, что его черная дыра осталась так и не исследована «бобровыми» космонавтами.

Пепельноволосая повлекла Николая за собой, ловко маневрируя между бьющимися эльфийками и успевая отвесить кому-то дилдотумаков.

– Держите мужчинку! Хватайте! Не дайте уйти! – вслед им неслись истошные вопли госпожи Гелигвин, но соратницы пепельноволосой своими сексуальными телами искусно прикрыли отступавших.

…Они бежали и бежали через ночной лес, стараясь в темноте не налетать на деревья. У пепельноволосой это получалось первоклассно, у Николая – отвратительно, и если бы не подсказки девушки, то он наверняка разбил бы себе лоб.

– Я больше не могу… – вскоре пропыхтел он, – сердце… из груди… выскочит. – И устало облокотился на толстый тысячелетний ствол.

– Не время отдыхать, господин, – повторила пепельноволосая и порекомендовала: – Крепче держись за руку и дыши через нос, возможно, откроется второе дыхание. Не отставай! – И с утроенной прытью потащила мужчину глубже в лес.

И лишь когда поле хренобитвы осталось далеко за спиной, девушка чуть сбавила шаг. А спустя несколько минут парочка вышла к неширокой реке.

– Оторвались. Вырвались. Спаслись, – улыбнулась она, и в свете багровой луны Грубанов смог наконец разглядеть свою спасительницу – большие глаза цвета рубина, вздернутый носик, слегка пухлые губки, остроконечные ушки. Эльфийка?

– Ты уверена? – недоверчиво оглянулся он. – Мне кажется, не стоит маячить здесь, как два…

– Уверена. Я не слышу за нами погони, – навострив ушки, перебила пепельноволосая. – Хотя ты прав, господин, в любом случае нам надо идти. Вброд, тут не очень глубоко.

Господин? Значит, те два раза ему не послышалось!

– Почему ты… называешь меня так?

– Как, господин? – не поняла эльфийка.

– Господином!

Пепельноволосая звонко рассмеялась и первой ступила в холодную воду. Сделав два или три шага, обернулась:

– Идем… господин! Конечно, я уверена, что мои сестры выиграют бой у темных, но… Все равно лучше поскорее пересечь брод, ведь так и до простуды недалеко.

Николай осторожно потрогал воду. Хоть на улице и было тепло, но вода показалась ему ледяной. Зябко передернувшись, мужчина шагнул навстречу простатиту.

– Ты так и не ответила, – на середине неглубокой, чуть ниже пояса, реки, напомнил он. – Почему ты называешь меня господином?

Эльфийка, словно раздумывая, что можно говорить, а что – нельзя, отозвалась не сразу.

– Мы с сестрами поклоняемся мужчинам, – наконец сказала она и уточнила: – Точнее, не мужчинам… а мужскому члену. Поэтому ты, носитель, для меня – господин.

– Поклоняетесь мужскому члену, значит…

Грубанов посмотрел вниз, стараясь рукой нащупать в трусах «идол», который сейчас не производил впечатления того, чему можно поклоняться – маленький, скукоженный, несчастный… Будто поплавок.

«Надеюсь, тут пираньи не водятся? А то клюнет еще какая-нибудь… на червячка». – Придя к этой мысли, он покрепче ухватился за свой «буй».

– Да, господин, мужскому члену, – охотно подтвердила эльфийка и вышла на берег. Не оборачиваясь, направилась к лесу. – В нашей стране все поклоняются только ему.

Тащась позади, Николай невольно засмотрелся на подтянутую округлую попку, которую едва прикрывали бронестринги. Попка соблазнительно белела в свете луны, и Грубанов почувствовал, как все еще зажатый в ладони «идол» начинает наливаться молодецкой силой.

«Нашли, блин, тотемное животное», – про себя усмехнулся он и, стараясь не отставать, поинтересовался:

– В вашей стране? Что за страна?

Эльфийка замедлила шаг, позволяя спутнику поравняться с собой.

– Потекших Кисок, – на полном серьезе сказала она и продолжила с насмешливым придыханием: – Знаешь, почему она так называется, господин?

Николай сглотнул, чувствуя, как хрен вырывается из трусов наружу.

Это заметила и эльфийка.

– Оно живое, – показывая пальчиком, захихикала пепельноволосая. – Живое!

Но Грубанов не был бы альфа-самцом восьмидесятого уровня, если бы смущался по всякому поводу! Оголив «идол», он обхватил его у основания и, постаравшись максимально втянуть пузо, направил «идол» на остроухую.

– Познакомься с новым другом! Со своим божеством!

Обладательница пепельных волос, как показалось, слегка опешила от фривольности мужчины.

– Рада знакомству, – глядя на стояк, пробормотала она. – Я Хьюсти.

Грубанов, внезапно решивший поиграть с «идолом» в чревовещателя, заговорил писклявым голоском:

– А я Коля! А мой хозяин – Николай! – А затем, набравшись смелости, выпалил: – Давай, Хьюсти, не стесняйся! Возьми меня, свое божество… в свой прекрасный ротик!

Лицо эльфийки покраснело от возмущения. Она действительно приоткрыла ротик… но только для того, чтобы высказать мужчине все, что думает по поводу неприличного предложения!

Но вместо этого прыснула со смеха:

– Отличная шутка, господин! – показав ему большой палец, она повернулась к чаще и быстро пошла прочь, оставляя на песке маленькие следы ног.

Грубанов вновь поспешил следом.

– Так я и не шутил, – почти поравнявшись с остроухой, обиделся он. – В чем проблема-то? Если говоришь, что поклоняешься, то…

– Нет, нельзя, – застыв у края леса, через плечо бросила Хьюсти. – Член священен. До обряда инициации его запрещено трогать всем, кроме матери Льюти. А после лишь… – Пепельноволосая замолчала. – Впрочем, господин, тебе пока необязательно знать эту информацию. Всему свое время.

Эльфийка продолжила щебетать, но Грубанов ее не слушал – в его голове психически-неуравновешенным дятлом стучало слово «матерь».

«Опять милфа, – скривился он. – Бляха-муха, с одной я уже познакомился и мне не понравилось. И вообще, я больше по молоденьким! Вот Хьюсти я бы с радостью завалил, а чью-то мать… Ну уж нет! Если это только не мама Стифлера…»