Той лисою, что порою
Так мила, что нету сил
Рядом быть с тобой без крыл.
Голуби
За больницей, под самой дорогой
Старая голубятня притаилась в снегу;
И голуби пышно, с ветром-подмогой
Клонили прохожих к вечернему сну.
Мальчишки и дядьки смотрели с восторгом,
Как стая металась: восток, север, юг,
И над занемогшем от времени моргом
Она описала таинственный круг.
А кто-то кричал: ах, какая забава!
И варежкой сопли свои утирал.
Носились авто по спине автобана,
Как – будто их кто-то собой прогонял.
Париж
Ночь. Париж. Я один, без подруги.
Прилетел из Москвы в 7.05.
Не нуждаюсь в интимной услуге
И за прелести нет желанья хватать.
Перед Богом стою я у Сены.
Вдохновляюсь мазутной волной.
Мне нужны к теплоте перемены,
Вот бы встретиться, милка, с тобой!
Я в такси. Вышел позже на площадь
И пошёл с грозовой головой.
Где-то близко процокала лошадь,
Запряжённая бочкой-арбой.
Здесь когда-то казаки гремели
И рубили шашками вдоль.
Мы от прошлых грехов очумели,
Перестав осмыслять свою боль.
Свет голубый от Эйфелевой башни,
Его знает ведь русский глаз.
Мне этот свет и дик, и страшен
В ночной расфранченный час.
Тоскует где-то в крике птица;
И мой прохожий одинок.
Но полночь все скрывает лица
Как-будто тайный чей порок.
Мы все, конечно, не без брака,
Но в каждом Бог, наверно, есть.
Всем нам нужна святая рака
Как офицеру – в сердце – честь.
И хорошо, когда в Париже
Есть средь наживы и нужды
Мальчишьи пальцы в гадкой жиже
Как отголосок ворожбы.
Вот так же хочется воскликнуть