Зигзаг судьбы

Позже пришла телеграмма, о которой говорил Соболев. В ней предпринималась хоть какую-то попытка объяснить причины столь внезапного решения руководства. Передислокация, оказалось, была обусловлена необходимостью укрепить танковые войска на восточных рубежах России. Новое место дислокации – бурятская деревня Хада-Булак, Забайкальский край.

Что поделаешь, приказ есть приказ. В этом и есть специфика военной службы – не привязывайся к месту, все равно переведут в другое. Нехотя Игорь Алексеевич начал готовить подчиненных к переезду.

****

Воинской части выделили небольшую территорию в местечке Хада-булак, что в переводе с бурятского языка означает «горный родник». Местность здесь и вправду была горная, однако родника в Хада-булаке давно уже не было. Местные жители поговаривали, что источник высох из-за того, что его хозяину (под этим словом они понимали некоего «духа-покровителя») не поклонялись должным образом. Бурнашев же полагал, что родник высох всего лишь из-за изменений климата. В любом случае, какова бы ни была истинная причина, место это пришло в запустение. Куда ни глянь, везде валяются пустые бутылки и окурки дешевых сигарет.

Но запахи в этих местах были дивные, особенно после дождя. Воздух словно хотелось пить, в нем смешивались ароматы лесных ягод, трав, деревьев, самой земли… «Словно хоть разливай этот воздух по бутылкам и продавай жителям мегаполисов, чтоб прикладывались время от времени… – Бурнашев удовлетворенно хмыкнул. – Ну что ж, нет худа без добра». На новом месте его любимое занятие – прогулки по территории – приносили полковнику еще большее удовольствие.

Когда-то здесь был не только родник: в советские времена на этом месте функционировало сельское профтехучилище, затем совхоз племенного животноводства, который распался после развала СССР. Местные жители поговаривали, что еще раньше неподалеку от этого места была бурятская деревня, в которой жили довольно зажиточные люди. Они владели некоторым подобием крупных помещичьих имений европейской части России. У них были земли, усадьбы, имущество. Правда, от этих владений сейчас ничего не осталось, говорят, постарались во время национализации. Разгромили дома, разграбили инвентарь и имущество. Как бы то ни было, несмотря на закрытие совхоза, хозяйственные помещения остались и были вполне пригодны для повторного использования. Теперь на этой территории расположилась воинская часть. Предстояло много работы, чтобы приспособить имеющиеся здания к её нуждам.

В введении Бурнашева было 250 танков, большинство из которых представляло собой модель Т-90, принятую на вооружение Российской Федерацией в 1993 году. Обслуживало эти машины около тысячи человек, также имелась рота связи и передвижная кухня с поварами.

Но такая кухня хороша на первое время, в полевых условиях, а на носу суровая зима – значит, надо обживаться, вводить в эксплуатацию стационарные объекты для приготовления пищи. В распоряжении части было несколько подходящих помещений, где можно хранить продукты и кухонную утварь, готовить еду. Также имелось подходящее под столовую здание. В общем, были все возможности для того, чтобы обеспечить бесперебойное и сытное питание для всех военнослужащих и персонала. Бурнашев поручил навести порядок во всем этом хозяйстве своему заместителю по тылу, капитану Лизнёву Борису Николаевичу.

Лизнев был ровесником командира, но имел капитанский ранг из-за двух понижений в должности. Он выглядел намного старше своих сорока шести лет: сутулые, хоть и широкие плечи, рано поседевшие, редкие волосы, многочисленные глубокие морщины, ничуть не красившие его лицо. Багровые прожилки на носу и щеках свидетельствовали об обильных возлияниях в прошлом. В почти бесцветных глазах капитана Лизнева наблюдательный человек мог заметить то еле уловимое выражение, которое появляется у людей, накопивших много невысказанных претензий и обид. Плотно сжатые губы с опущенными вниз уголками говорили о внутреннем напряжении этого человека, его постоянной готовности к худшему из возможных вариантов развития событий.

Правда, нельзя сказать, что и жизнь баловала этого человека. Мать сразу после родов отказалась от него. Мальчик воспитывался дальней родственницей, которая жила в небольшой деревне и воспринимала его скорее в качестве рабочей силы, чем как ребенка, которому нужна забота. О каких-то проявлениях любви, в которой нуждается каждое человеческое существо, не могло быть и речи. С раннего детства Боря полол картошку, ходил за коровами, сажал и собирал урожай, а потом, когда немного подрос, работал на сенокосе и колол дрова, – в общем, выполнял всю ту работу, которой ежедневно посвящена жизнь деревенских жителей. Школа находилась в 4 километрах от дома, но для него эта долгая дорога была единственной возможностью хоть немного отдохнуть и помечтать. Это было спасением для юнца, за свою короткую жизнь не услышавшего ни от кого ни единого доброго слова. Он, с тяжелым портфелем за спиной, медленно шагал в школу, где его ждали издевательства одноклассников и придирки учителей. К счастью, он обладал развитым воображением – спасительной соломинкой для тех, на кого суровая реальность давит со всех сторон своей неотвратимостью. Иногда он верил, что в конце дороги его ждет добрый волшебник, который исполнит все желания Бори. Иногда ребенок представлял, что сам является таким волшебником. Он семенил по узкой, с выбоинами дороге и размахивал тонкой березовой или осиновой веткой, нашептывая таинственные заклинания. И на какие-то минуты мальчик забывал о том, кто он такой и где находится.

Как только представилась возможность, Борис подделал документы, увеличив свой возраст в паспорте, и поступил на службу в армию. Поначалу ему все нравилось: знай, ходи себе строем да приказы выполняй, и все довольны. Но потом сослуживцы начали донимать Лизнева придирками то из-за невысокого роста или нескладной фигуры, то из-за непонятного происхождения или странной склонности внезапно уходить в себя. И тогда будущий капитан сочинил легенду. Борис стал рассказывать всем, что на самом деле он сын одного высокопоставленного военного чиновника из Москвы, который хотел, чтобы его ребенок испытал на себе, что такое настоящая военная служба и прошел через все самостоятельно. И что это страшно секретно, поэтому никто не должен об этом знать. Может быть, ребята и впрямь поверили этим россказням. А может, им просто надоело дразнить конопатого деревенского слюнтяя, который даже не может дать отпор, но только с тех пор обидчиков у Лизнева поубавилось.

Практически все время Борис проводил в гарнизоне, за территорию выходил редко – никто его не ждал и не к кому ему было торопиться, в отличие от других солдат, которым матери и невесты писали длинные, полные слез и женской любви, письма. Ни в какие самоволки не ходил и подавно. Даже отпуск он, уже будучи офицером, предпочитал проводить на службе. Все офицеры и солдаты давно уже привыкли к чудаковатому, замкнутому одиночке и предпочитали не лезть к нему в душу, опасаясь неадекватной реакции в ответ.

Тяжелые личные обстоятельства привели к тому, что у Лизнева сформировался трудный характер, из-за которого он то и дело оказывался вовлеченным в разные скандалы, нередко им самим и спровоцированные. Он имел плохую для военного человека привычку делать скоропалительные выводы, что часто приводило к разного рода недоразумениям.

В первый раз он был разжалован из-за конфликта между ним и старшим по званию офицером. Тогда Лизнев получил какой-то рядовой приказ от полковника, имевшего осетинское происхождение. В Дисциплинарном уставе Вооруженных Сил зафиксировано, что любой старший по званию военнослужащий – это начальник. И приказы его надо выполнять беспрекословно. Лизнев же позволил себе несколько оскорбительных высказываний с расистским оттенком, прежде чем выполнить приказ начальника, в результате чего на него наложили дисциплинарное взыскание и понизили до майора. Что и говорить, он почувствовал, что с ним обошлись чудовищно несправедливо, и затаил злобу на всех сослуживцев неславянского происхождения.

Скверный, несдержанный характер Лизнева сослужил ему плохую службу и в дальнейшем: примерно через полтора года после первого случая ему понизили воинское звание во второй раз. Тогда он вызвал на дуэль майора связи, который, по мнению Лизнева, воровал кабель из части и продавал на стороне. Дело получило огласку и дошло до военной прокуратуры. В итоге дуэль, конечно же, не состоялась, но был военно—полевой суд, на котором вина майора не была доказана, вследствие чего наказание за клевету понёс зачинщик конфликта – Лизнев. И ему заново пришлось выслуживать звёздочки на погонах.

Он и сам понимал, что неумение владеть собой и чрезмерная раздражительность только мешают ему в жизни, но ничего не мог с собой поделать, будучи не в силах противостоять захватывающему его гневу. Если бы не его упрямство, вспыльчивость и детская задиристость, он в свои годы давно был бы подполковником.

Но командир части считал его неплохим хозяйственником, знающим не понаслышке, как наладить быт в воинской части. Потому и закрывал глаза на непростой характер своего подчиненного. А, возможно, Бурнашев просто отдавал дань их общему прошлому, когда он и Борис Лизнев, будучи ровесниками, вместе учились в Ташкентском танковом училище города Чирчик. И даже ухаживали за одной и той же девушкой, Тамарой, которая отдала предпочтение Игорю Бурнашеву. Лизнёв тоже через какое-то время женился. Но не прошло и двух лет, как он вновь был неженатым. Бывшая супруга не выдержала его сложного характера. Время шло, Игорь Алексеевич стал командиром части, дослужился до полковника, а Борис Николаевич, как известно, все еще имел звание капитана.

Много раз Бурнашев сталкивался с Лизневым во время своих променадов – его зам неспешно прохаживался по территории и приглушенно бормотал что-то себе под нос. Во время одной из таких прогулок в первые дни после переезда он подошел к Бурнашеву своим тяжелым шагом и гулко пробасил:

– Алексеич, я тут подумал… а давай свиней закупим, там в углу есть старый свинарник, его легко восстановить. Будет, чем холодными зимами животы наши греть.

Бурнашев обрадовался, что его обычно мрачный зам вдруг решил выйти с конструктивным предложением, и, как всякий дальновидный руководитель, решил не давить зачатки инициативности подчиненного.

– Идея-то неплохая, Боря, но только за каждую копейку теперь надо отчитываться. И у кого ты свиней купишь, у деревенских что ли? Надо ведь конкурс проводить на поставку продукции, сейчас с этим строго стало. Просто так не пойдешь к первому попавшемуся продавцу и не купишь, – покачал головой Игорь Алексеевич.

Лизнев молча кивнул, ожидая продолжения.

– А местные люди вряд ли вообще слышали о существовании тендеров. Но мыслишь в правильном направлении, капитан, – решил подбодрить подчиненного полковник, – подготовь мне конкретные предложения, изучите рынок. Пусть Наталья поможет тебе с оформлением.

Бурнашев решил, что его секретарю пора получать новые знания, да и Лизневу помощь в бумажной работе не помешает.

– Есть, командир, – лицо Лизнева просветлело.

Он уже видел, как в почти новехоньком, свежевыкрашенном свинарнике поселили гладеньких, розовых поросят. Представлял, что он подкармливает их лебедой, как в детстве, любовно покрикивая на них. Возможно все дело было в том, что с животными этот человек ладил куда лучше, чем с людьми.

****

В течение месяца подготовили и провели торги, закупили полторы сотни поросят у районной свинофермы, предложившей наилучшую цену. Солдаты под присмотром Лизнева привели в порядок свинарник. Теперь к зиме часть была, можно сказать, готова.

Но Бурнашев знал, что надо еще работать и работать, чтобы жизнь солдат и офицеров в части стала хотя бы приемлемой. Он старался не травить себе душу воспоминаниями об их прошлом месте дислокации, о том комфорте, который они были вынуждены столь спешно покинуть.

Привычные мысли о том, как улучшить быт военнослужащих и их семей, непрерывно крутились в голове полковника. «Надо не затягивать со строительством жилого дома… – думал Бурнашев, оглядывая территорию. – Офицеры с семьями не смогут постоянно жить в казармах». В части служило около двухсот офицеров, большинство из которых были женаты, у них имелись дети, и эти семьи Игорь Алексеевич намеревался разместить где-то неподалёку от казарм.

– Вот только кому бы поручить возглавить строительство? Неужели новому заму? – вслух сомневался командир части.

Бурнашеву выделили нового заместителя – Дамбаева Батора Дамбаевича. Согласия полковника не спрашивали, зато хоть обозначили в общих чертах причину: нужно иметь человека, который разбирается в местных обычаях и особенностях. Игорь Алексеевич, в общем-то, не возражал. Действительно, большинство населения в Забайкальском крае буряты – народ с уникальными, порой крайне своеобразными традициями, уходящими в глубокую древность. И неплохо было бы иметь под рукой человека военного, но с местным менталитетом.

Согласно досье, Дамбаев отвечал за строительство отдельных объектов инфраструктуры военного городка в г. Улан-Удэ. Он обладал многолетним управленческим опытом и немалым стажем военной службы. Личное дело выглядело чистым, ни в каких неприятных историях Дамбаев замечен не был. Не женат, детей нет. Самое оно для военной службы. Он, хоть и имел звание капитана, однако был самым молодым заместителем командира, например Лизнева он был младше на 9 лет.

Бурнашев еще плохо знал нового зама и, несмотря на положительную характеристику, не был до конца уверен, можно ли ему поручить возглавить строительство пятиэтажного дома для офицеров. Он прогуливался по новой территории и думал: «Ведь нужно будет провести конкурс на строительство объекта – раз; утверждать проект и всю необходимую документацию – два; а затем непосредственно контролировать стройку – три. И еще много промежуточных этапов, проектно-изыскательных работ…»

– Присмотрюсь-ка я для начала к этому человеку, – решил полковник.

Тут его внимание привлекло мрачное небо: за считанные минуты оно потемнело, густые черные тучи заволокли все пространство над головой. Ломаными белыми лентами засверкали в непроглядной черноте молнии. Поднялся сильный ветер, и, словно решив триумфально продемонстрировать всю свою силу, без всякой прелюдии в виде предупредительно накрапывающих капель, разразился сильный ливень. Словно небо вдруг устало притворяться и решило выплакать все, что накопилось в нем за месяцы летней жары.

Бурнашев любил дождь, как и любые другие сильные проявления природы. Он чувствовал себя в такие моменты живым, как никогда, словно слышал дыхание самой матушки-природы. Мужчина открыл окно и долго слушал шум падающей воды, затем нырнул под одеяло и заснул крепким сном честного человека, уверенного в себе и в завтрашнем дне.

****

Утром полковника разбудила необычная суета на территории воинской части. Слышались крики взволнованных солдат. Он быстро спустился вниз и направился к казарме, в которой жило молодое пополнение. Она напоминала улей, туда-сюда сновали солдаты с ведрами и тряпками. Оказалось, что ветхая кровля ночью начала протекать. Но, к счастью, это вовремя заметил спящий в том же здании капитан Дамбаев. Он разбудил солдат, вместе они поставили ведра туда, где с потолка капала вода. А утром, когда дождь кончился, наложили несколько листов целлофановой пленки на протекающие места, закрепив ее камнями. Когда Бурнашев подошел к месту событий, Дамбаев стоял на крыше, осматривая водосток. Через несколько минут молодой капитан спустился к Бурнашеву и, выполнив воинское приветствие, спокойно констатировал:

– Нужно заменить часть покрытия, а лучше все. Здание построили более 60 лет назад, старая кровля повредилась в результате естественного износа. Свою роль также сыграл местный переменчивый климат: кровля длительное время разрушалась от нагревов во время летней жары и трещин от жгучих морозов.

Бурнашев молча слушал и наблюдал за новым для него человеком. Как этот небольшой форс-мажор его раскрыл! Оказывается, он и вправду неплохой организатор и разбирается в инженерных вопросах. Полковник кивнул:

– Продолжай, капитан, и что ты предлагаешь?

– Мы приняли временные меры, но они сработают лишь до первого сильного дождя. Второй такой ливень, как вчера, крыша вряд ли выдержит. Предлагаю установить новую кровлю, пока не наступили холода. Могу взять организацию на себя, – вызвался новоиспеченный заместитель командира.

– То есть ты проведешь конкурс среди поставщиков кровельных покрытий, а затем проследишь за их установкой? И как ты надеешься успеть все это до зимы?

Серые глаза Бурнашева излучали скепсис и недоверие.

– Мы можем поискать лазейки в законе. По-моему, там что-то было на счет экстренных ситуаций. Наталья теперь стала профи в нормативке по этому вопросу, надо спросить у нее.

– Хорошо, сегодня в пять совещание в переговорной. Подготовь всю информацию и предложения.

Бурнашев, словно острой бритвой, скользнул по капитану глазами цвета стали и возвратился в свой кабинет, воссозданный им почти как по кальке с предыдущего, заменившего ему дом.

Вечером того же дня в просторной переговорной комнате командир воинской части собрал своих заместителей и их помощников. Секретарь полковника Наталья вела протокол совещания. Заместитель командира части Звонарев размашистой походкой беззвучно вошел в помещение, сразу же заполнив своим телом внушительную часть пространства, и бодрым голосом сообщил, что дождей в ближайшие дни не прогнозируется:

– Но учтите, господа, что метеорология, как и статистика – сферы тонкие, ненадежные, так что новая крыша нам все-таки бы не помешала.