С парусами по жизни. Часть 2.1. Онежско-Ладожские приключения

– Стоим уже второй день, похоже, и завтра стоять будем

Но Боцман в хорошем настроении:

– Все, что не делается, все к лучшему. Главное, что мы на яхте, а значит, отпуск не пропал.

Боцман у меня очень позитивен. Что бы ни случилось, он говорит: «Ну и прекрасненько».

– А ты заметил, какие решительные женщины?

– Да, Кэп, свое охраняют. Скоро здесь база отдыха будет, можно будет заходить. Наверное, баня будет, ресторанчик, все лучше, чем рыбаки.

– Что лучше, а что хуже, неизвестно – настоящую цену всему мы узнаем в старости! Здесь всё будет платное, слышал же – Клуб для рыбаков и охотников. Думаю, что со всеми атрибутами будет клуб. Сейчас время такое – еще есть возможность что-то прибрать к рукам, а потом только передел будет.

Пока я заполнял СЖ, рассматривал показания метеостанции и наблюдал за движением облаков, Боцман-кок, занимаясь обедом, философствовал и очень скоро сформулировал закон относительности по Коку:

– Если ты схватился за горячую сковородку, то мгновение кажется часом, а если у тебя в руках оказалась горячая красотка, то час кажется мгновением!

Мы долго смеялись над этой трактовкой, а потом Боцман стал мечтать о том, как мы пойдем в кругосветку. Мечты перешли в рассуждения, и он заметил, что рассуждения делают людей слабыми. Чем больше человек медлит, тем сильнее спешит, тем быстрее бежит его жизнь. Мы убиваем время, а время убивает нас! Если мы тратим время впустую, мы не осознаем цену жизни. Достигнуть цели можно, только пройдя весь путь. А когда мы устаем идти и бороться, мы начинаем рассуждать и делать вид, что стали мудрее, или начинаем пить. Все приходит и уходит, и только время принадлежит нам, и потеря его самая страшная утрата.

– Боцман, нам принадлежит не только время, но и наш бесценный опыт, знания, навыки, информация – и они у нас или есть, или их у нас нет. Кто понял жизнь, тот не спешит! В попытке все успеть мы теряем смысл наших действий. Надо делать только главные и важные дела, именно от них зависят наша эффективность и счастье. Конечно, вся жизнь состоит из мелочей и нюансов, но и главные и важные дела состоят из мелочей. Есть такое правило: 20% твоих усилий приносит тебе 80% дивидендов по жизни – можно не заморачиваться на остальное.

– Кэп, а как же планы, которые ты для нас пишешь по работам на лодке по 50 пунктов – 10—15 пунктов можно из плана не делать?

– Планы Капитана по лодке – это совсем другое дело, от их исполнения зависит наша жизнь.

Боцман продолжал говорить о своих мечтах и надеждах – единственной своей собственности на тот момент, а мне стало казаться, что у нас уже нет будущего – только настоящее, а значит, молодость прошла окончательно, и все, что мы не успели сделать, уже не сделать. А пришла ли зрелость? Надо сказать, что именно такие вопросы приходят в голову в долгих походах на яхте. И себе нельзя соврать, отвечая.

К вечеру на швартов села стрекоза – к хорошей погоде

Пока Боцман заканчивал возиться с обедом, я, размышляя вслух, не спеша сервировал стол. Люблю, чтобы на столе все было красиво и правильно, так научила меня мама еще в детстве, заставляя накрывать на стол к обеду, когда собиралась вся семья.

– Сэээр! Вы где так стол научились сервировать, все хотел Вас спросить?

– В детстве, мама всегда просила помогать ей накрыть стол к обеду, а чтобы мне не скучно было, подсовывала старые поваренные книги, толстые такие, с картинками. Там все расписано было: что и чем едят, как подают, что на столе должно быть и где находится, что в какой последовательности подавать, какие вина, с чем пьют…

– Вы шикарно жили?

– Да нет! У меня, конечно, не было трудного детства. Отец был военным, много летал, испытывая различное оборудование и приборы, был достаток. Мама, хоть и имела два высших образования, не работала. Она ведь у меня университет закончила, географический факультет, и театральное училище, картины маслом писала. Правда, подрабатывала вязанием. Она профессионально это со временем стала делать. У нее были клиенты даже из Большого театра, космонавты из женщин, ну много, в общем. Отвлеклись. Да, порядок такой заведен: за стол садиться всем вместе, а уж обедать – точно. Жизнь текла ритмично, размеренно изо дня в день, мы все ощущали, что есть будущее, и мы все легко собирались на обед. Да, обеды были настоящими…

– Как это, настоящими?

– Настоящими? Как заведено, было! Стол сервируется почти по всем правилам. Закусочки на стол ставятся. Соленая капустка хрустящая, сдобренная пахучим подсолнечным маслом (оно тогда на разлив продавалось), иногда лучок кольцами сверху. Грибочки хорошо шли. Особенно я любил соленые чернушки и грузди. Огурцы и помидоры соленые. И заметьте, все это собственного приготовления!

– Чернушки – это черные грузди, что ли?

– Вроде того. Грибочки в большой кастрюле с холода с балкона достаешь, пласт или два отковырнешь, в дуршлаге промоешь – и в салатник. Лучок кольцами туда же, перчик, маслице пахучее. Это, брат, супер! Чернушки правильные в засолке становились бордовыми. Помидорчики в собственном соку, огурчики соленые. Свежий черный хлеб большими ломтями, он тогда намного лучше был, чем сейчас. Ну, иногда колбаски порежешь докторской или любительской от «Микояна». Я тебе скажу, что от запаха любительской колбасы текли слюни! Закусишь как следует, а уж потом суп! Обычно лапша куриная, или картофельный, или борщ. Экзотику всякую, типа бульона с фрикадельками или клецками, я не любил. Потом второе! Обычно котлеты с картошкой или макаронами, реже с кашей. Каши шли на утро и вечер. Ну, а потом компот, как водится!

– Это сколько же надо есть?

– Да ладно, минут тридцать-сорок, а потом идешь спать на часок. Все равно кровь от головы так отливает, что глаза сами закрываются. Кстати, у меня дед был, он почти до ста лет дожил, так он именно так питался и обязательно после обеда час спал. Правда, вставал он в пять утра, быстрый первый завтрак – и за работу! Дореволюционная еще закваска была, правильная!

Так давно не было ветра

– Это тот, что химиком был, буржуазным специалистом, репрессированный?

– Да, он.

– Слушай, а завтракал ты как?

– Завтрак – это святое. Стакан молока, молочная каша, потом что-нибудь мясное, обычно котлета с гречкой или пшенкой, чай с булочкой – выпечка своя была. Ну что ты смеешься? Это еще не все! После обеденного сна, через час, полдник – чай с пирожками. Мама с бабушкой очень хорошо пекли пирожки, слойки, пончики… Пальчики оближешь!

– А ужин?

– Ну, ужин – неинтересно. Одно блюдо, что за день осталось, и чай.

– Ты мне свои детские фотки показывал, так ты там худой, как скелет, а так питался.

– Так всё в ум и уходило, думаешь, чего это я такой головастый, да и сколько мы двигались! Особенно летом. Я на месте не сидел. Только и помню, как на великах гоняли, в теннис играли… Эх, наши игры были подвижные, перечислять времени не хватит. Есть некогда было! Если ты про тимуровцев читал, так вот, мы так все летние каникулы проводили, даже еще интереснее. Мама утром с рынка придет, разбудит, и сразу завтрак. Стакан молока или пару кульков свежих ягод: смородина, крыжовник, вишня или еще что. Потом котлеты с пюре, чай. С собой пару яблок – и погнал на улицу. Там уже пацаны кучкуются и спорят, во что играть. Все знают, что часов до двух дня все свободны, потому как у многих обед. С полвторого из окон начинают кричать бабушки и мамы, призывая своих чад на обед, так что к этому времени надо быть у дома.

– А летом что у вас на обед было?

– Все просто: салат из помидоров и огурцов, борщ или окрошка, котлеты с рисом или картошкой, компот и яблоки.

– А мясо вы что, не ели?

– Я никогда не ел. Оно жесткое было с жилами, я его терпеть не мог. В то время мясо продавали только замороженное. На тушах даже штампы стояли с годом закладки на хранение. Свежего мяса я и не помню. Так вот, пообедал – и бегом во двор. Мы даже соревновались, кто быстрее вернется во двор, на мороженое за девять копеек.

– А домой когда?

– Летом к девяти вечера всех загоняли домой. Но сделать это было непросто. Мы носились, как лоси, по городку. Что ты хочешь, если я уже в восьмом классе мог забежать на пятый этаж через две ступеньки с тридцатью кило картошки в двух сумках, да еще на время это делали, да на одной ноге бывало!

– А стрелять когда начал?

– В девятом классе, когда военное дело началось. Нас вывезли на военное стрельбище пострелять из настоящего оружия. Хотя нет, стрелять я начал годом раньше в школе, у нас в подвале тир был, для мелкашки. Так вот, наш военрук на меня кивнул офицеру, и тот мне дает винтовку, подводит к огневому рубежу и инструктирует. Дает патрон. Я заряжаю, целюсь, бах, в черный круг. Он еще дает патрон. Я опять в мишень. А третий патрон положил в десятку. Меня потом в военкомат вызвали и определили ходить в тир. Вот я и тренировался в армейском тире два года. Стрелял из пистолетов, винтовки и автомата.

– А чего больше всего любил из еды?

– Больше всего любил докторскую колбасу толстым шматом на свежий черный хлеб или на белый – и тогда с молоком! Я и сейчас так люблю. Вообще, мы раньше каждый праздник ждали. Знали, что застолье будет и что-то очень вкусное подадут. Взрослые поедят как следует, выпьют – обычно по три или пять рюмочек, а потом разговоры, песни, танцы под патефон.

– Ты еще патефон застал?

– Ну да! Родители здорово танцевали, а я вот так и не научился, стеснялся.

– Ну да, не царское это дело!

– Понимаешь, сейчас неинтересно стало праздники отмечать. Не то настроение. Раньше к празднику готовились: все доставать надо было, опять же заготовочки свои. А теперь все в магазинах есть, правда, по вкусу и не сравнить со своим. У всех одно и то же каждый день.

– Ну, ты загнул, каждый день. Дорого-то как все! Многие вообще себе такого и позволить-то не могут.