Байки долбанутого королевства

– А пекаря повесили? Нет. Стражники что? Так тоже нет.

– А их за что? – удивился главный цирюльник.

– А за то, – поделился старичок, – что задержку устроили и хлеб попортили. Кто-то разбираться стал, а? Нет. Ну и пошёл наш пекарь к этим недоучкам. А те, будь они неладны, чего-то не того натворили. За то и ответили. Ежели б из академии какой колдун был, всё б утряслось и порядок был бы. Да кто нам такого пришлёт? Седриксона просить? Себе дороже выйдет. Вот и бардак везде.

– Это да, – согласился цирюльник.

– Одна головная боль от вас, бестолочи, – покачал головой барон, – А раз так, то быть тебе, главный цирюльник, городским головой, а я на покой. Давно пора.

– А королевский указ? – собеседник был явно не в восторге от такой перспективы.

– А ты его читал? – усмехнулся Ваткирн.

– Ну, это, как его… – замялся мужчина.

– Что и требовалось доказать.

Барон встал с кресла, подошёл к столу, достал пергамент, мысленно прочёл несколько строк, а после принялся писать на чистом листе, затем скрепил готовый документ городской печатью, приложил и свою, подписал его и сунул оба пергамента главному цирюльнику.

– Вот, братец, – усмехнулся Ваткирн, – моя отставка и твоя должность с королевским указом впридачу. Владей. А я пошёл.

– Но.. но как же так? – цирюльник перепугался до полусмерти.

– А вот так, – бросил старичок, – имею на то полное право. Читал бы ты лучше, друг, королевские указы. С бездельниками этими сам разбирайся.

Барон в очередной раз ругнулся, положил посох на кресло и покинул зал, оставив главного цирюльника, а с сей минуты и нового городского голову, в компании оглушённых советников. Между нами говоря, барон уже давно втихаря мечтал избавиться от этой так надоевшей ему должности, но король упрямо отказывал в отставке, а тут подвернулся случай, грех было не воспользоваться лазейкой в указе, что барон Ваткирн и проделал, сняв с себя очередную головную боль и ответственность. Довольный собой, барон выехал в своё поместье и надумал с размахом отпраздновать свою отставку, чем к своему удивлению вызвал неудовольствие дочерей. Ваткирн имел крутой нрав, так же воспитывал и дочерей, так что после ругани бывший городской голова был вынужден в прямом смысле спасаться от разъярённых женщин, улепётывая во все лопатки по поместью, периодически уворачиваясь от летящих в его сторону предметов. В конце-концов барон был загнал в угол и на своей шкуре сполна прочувствовал методику воспитания, вбитую в его голову ещё собственным отцом, а теперь применяемую им самим к дочерям. Две довольно хрупкие женщины за час с четвертью отлупили Ваткирна так, как не лупил его и отец в худшие дни детства.

Потираясь и охая, Ваткирн поднялся с пола и побрёл в спальню, не отказавшись, однако, от мысли устроить праздник по случаю своей отставки. «Моя школа,» – с гордостью думал барон, потирая ушибленные места, – «Будет толк из этих дармоедок, не зря время потратил. Прав был отец, только драл меня маловато.» Тут старичок в очередной раз призадумался над тем, как бы наконец найти дочерям женихов. А женихи как на грех обходили его семейство за версту, крутой нрав барона был известен всем, не прельщала их и возможность получить титул и значительное приданное. По крайней мере так думал сам барон, а вот теперь Ваткирн призадумался: в нём ли дело? Две дочки отлупили собственного отца как само собой разумеющееся, не задумавшись ни на секунду. Если поразмыслить, то кому охота получать тумаки? Да ещё от собственной жены? «Ох, мало я их всё же драл,» – подумал старичок, оказавшись наконец на кровати, – «мало… Кому теперь мои девки нужны? Одно дело – меня боятся, а эти две дуры? Неужто прибили кого и слух пошёл?». Барон, посмотревший впервые на ситуацию с этой стороны, крепко призадумался. Думал Ваткирн долго, но ни к чему определённому так и не пришёл, в итоге решив последовать примеру короля – то есть, не делать ровным счётом ничего. Если его величество не утруждается, то к чему тогда утруждаться простому барону? А там уж видно будет. Старичок успокоился, решив пустить всё на самотёк, да так и задремал, забыв о том, что решил отпраздновать свою отставку.

А между тем в городском Совете творилось вот что. Главный цирюльник, так неожиданно оказавшись городским головой, принялся рассуждать. По всему выходило, что на этой столь высокой должности мужчине ничего хорошего не светило, да и выгода, которую давало новое положение в обществе, не стоила усилий, на посту городского головы затраченных. Живой пример в качестве барона Ваткирна был перед глазами, а ведь дело могло зайти и куда дальше. И как быть? Уже городской голова перечитал пергаменты, покосился на советников, которые наконец-то стали приходить в себя, да и решил воспользоваться примером предшественника. К двум пергаментам добавился третий, количество подписей и печатей так же возросло, а главный цирюльник, пробыв на посту городского головы не более полутора часов, уже отправился в отставку, назначив преемником начальника гарнизона, потому как тот на своё несчастье очухался первым. Обрадовавшись, что так легко отделался, мужчина с лёгким сердцем покинул зал, и только на лестнице до него дошло, что отказался он не только от новой должности, но и совершенно профукал предыдущую. И как теперь быть?

– А, – махнул рукой мужчина, – пустое. Я-то всё равно в гильдии, без куска хлеба не останусь, а так куда меньше хлопот. Не каждый день так везёт, особенно цирюльнику, главному или нет – это уж дело-то десятое.

Успокоившись этой мыслью, теперь обычный цирюльник, как и барон до него, отправился домой. В отличие от Ваткирна, Греч семьи не имел, а потому его остаток дня прошёл мирно, то есть без ругани, без мордобоя и прочих «прелестей» семейной жизни, и никто не помешал господину Сартту нализаться старым вином как последней скотине.

Дурной пример, однако ж, весьма заразителен. Угадайте, как поступил начальник гарнизона, тоже неожиданно оказавшись городским головой? Так и пошло – должность городского головы примерили на себя в итоге все присутствующие в порядке прихода в сознание. Кипа бумаг росла как на дрожжах, но в конце-концов должен был остаться кто-то, кому не на кого будет свалить упавшее с небес «счастье». Бедолагой оказался младший писарь, хоть было ему уже за восьмой десяток, но радовались сбежавшие по домам бывшие советники недолго, посмеиваясь над простофилей. Старикана, едва тот ознакомился с пергаментами, хватил кондратий от такого головокружительного взлёта по карьерной лестнице, младший писарь дочитал всё, да и преставился, не выдержав такой нежданной новости. Никому и в голову не пришло наведаться в зал, все радовались за себя, а потому Сингури формально лишился власти полностью. Были, конечно, заместители и помощники у вчерашних советников и начальников, но вот беда – не осталось совершенно никого, кто мог бы ввести их в новые должности, а полномочия помощников и заместителей были ограничены, причём не только зоной ответственности того или иного ведомства, к коим они принадлежали.

Длилось всё это безобразие без малого две с половиной недели, длилось бы и дольше, если б не случай. Горожане и в ус не дули, потому как для них не поменялось ровным счётом ничего, а вот начавшие стекаться к ярмарке… Тут-то всё и всплыло на поверхность. И тут уж, скрепя сердце, пришлось действовать. И то – как действовать: было составлено послание лично для его величества, неделю искали подходящего гонца, столько же собирали его в дорогу, потом отправили бедолагу в столицу, но дальше этого ничего не пошло. Отправив письмо, все успокоились, дожидаясь ответа и не рискуя проявить инициативу на всякий случай.

А народ всё прибывал и прибывал, забот становилось с каждым днём всё больше. Пока король получит послание, пока настрочит ответ, пока гонец вернётся в Сингури с новыми бумагами… Глядишь, уже и закрываться пора, хоть ничего открыто и не было.

Впрочем, Карбенс Второй, получив письмо, а после подробней расспросив гонца, едва не впал в ярость, а после неожиданно сменил гнев на милость, от души посмеявшись над произошедшим. Смеялся король не только потому, что позабавила его сложившаяся ситуация, монарх придумал, как же именно отпраздновать юбилей королевской ярмарки. Гонец по такому случаю не только не испытал на себе недовольство правителя, напротив – король отсыпал трясущемуся от страха парню полный кошель золота, затем хитро подмигнул, наказав как следует погулять и отдохнуть, а затем явиться к нему через два дня. Посланник раскланялся и поспешил сбежать. Карбенс Второй тут же закончил приём просителей и стал готовиться к путешествию. А что? В честь юбилея правитель лично посетит ярмарку, заодно с делами разберётся на месте и уж тут-то повеселится от души, потому как в столице царила скука, порядком утомившая короля однообразием. Если не брать в расчёт угодившего в колодец рыцаря, сколько-нибудь весёлого или значительного за последние месяцы не случилось, да и то – многое попросту не доходило до его величества, а тут такой случай, что и нарочно не придумаешь, стало быть надо ехать самому, благо и повод есть, да не один.

Собраться в дорогу дело нехитрое, а вот на кого оставить всё королевство? Если сам Карбенс будет в отъезде, кто займётся государственными делами, требующими личного участия монарха? Мужчина призадумался, прикинул время, припомнил текущие дела, а после самолично набросал указ, подписал его и приложил печать. «Уж с этим-то она справится,» – решил король, помахивая пергаментом, – «да и не так уж надолго я уезжаю. Однако…» Карбенс велел позвать канцлера, а когда тот явился, передал ему пергамент и сказал:

– Огласить после моего отъезда, не раньше. Есть что ещё на подпись?

– Да, ваше величество. Нет, ваше величество.

– Вот так. Да, ещё одно – сэра Блумстена ко мне. Со мной поедет от греха подальше.

Канцлер поклонился и отправился выполнять распоряжение, король же пожелал отобедать и наказал никого к нему не пускать, а ежели снова заявится шут, то выдрать последнего прямо на месте.

Шут, словно почуяв грозившие ему неприятности, так и не объявился. Карбенс Второй, удивлённый этим фактом, велел разыскать придворного дурака, а сам, закончив обед, прошёл в конюшни. И встал как вкопанный, обнаружив там своего дуралея, который гордо восседал на перегородке и от души лупил её вожжами, периодически отпуская сальные шуточки в адрес конюхов.

– Эгей, братец! – шут заметил короля и решил похвастаться, – Смотри, как я могу! Без меня эти лентяи и пальцем не шевельнут. Всех выпорю! И сахар отниму.

– Славно погоняешь, – усмехнулся Карбенс Второй, – а ежели поддашь как следует, глядишь, и к морю тебя к вечеру довезёт твоя лошадка.

– Да что там к морю – на край земли к ужину поспею! – ответил дурак, а сам задумался, сумев это скрыть от короля очередной шуткой.

– Вот этого не надо, – монарх сделал серьёзное лицо, – свалишься ещё, дурак, а где я себе такого шута найду? За тобой не полезу.

– Да я б и сам за собой не полез, – шут спрыгнул с перегородки, – дураки, братец, страшные люди, сам себя боюсь, вдруг чего умного скажу? Я ж с ума сойду! И так дурак, а ежели ещё и сумасшедшим стану? Кто меня тогда слушать станет?

– И то верно, – поддакнул правитель, – Но дурак ты или сумасшедший дурак – это дело десятое. Дело есть, братец, но только аккуратно надо.

– Я весь внимание, – зашептал шут, оказавшись в мгновение ока за правым плечом короля.

– Я тут в гости поехать надумал, – сказал король, чуть прищурившись, – гостинец-то я уже заготовил, – мужчина хитро улыбнулся, – да только вот что подумал…

Король не афишировал своего визита, но и тайны из него не делал. Когда Карбенс Второй прибыл в Сингури, то сделал это как обычный путешественник. Вся разница состояла лишь в том, что он был королём, а сопровождавшие его телохранители – так не один он пользовался услугами наёмников, что с того, что их целая куча? Да и сами рыцари при случае не брезговали заработать лишних золотых, иной раз и просто от скуки, а не от случавшегося порой безденежья. Гонец, отправленный из Сингури, ехал вместе с Карбенсом Вторым, а потому никто в городе не знал о визите короля. Одним словом, монарх въехал в город подобно обычному баронишке со своей свитой и охраной, въехал буднично и незамеченным.

В пути король задумывался о том, что же именно он сделает, прибыв на место. Уж сколько раз он дивился временами сваливающейся как снег на голову глупости, сражавшей без разбора вполне разумных подданных (про дураков и говорить не приходиться), да только каждый раз случалось что-нибудь новое. А такого, что произошло в Сингури, ещё не случалось. Думал Карбенс Второй всё же недолго, решение нашлось самое простое и самое очевидное. Так что уже в пути король написал нужные указы, подняв вверх по служебной лестнице всех заместителей и помощников, осталось лишь решить, кого сделать городским головой и как и кем заполнить нижний, освободившийся уровень. Население немногочисленно, да и гильдии сильны в Сингури, кто захочет снизить свои доходы? Придётся уговаривать, грозить, обещать, словом – всё как обычно. Или пригласить из других городов нужный люд. Карбенс поднапряг память, прикидывая, кто захочет начать свою службу с самого низа, но кроме бездельников из Храерта никто на ум не шёл, а Храерт тем и славился, что был так сказать «столицей лентяев». Удивительно, как там вообще до сих пор ничего не развалилось. Впрочем, надо отдать должное жителям рая для всех ленивцев, ведь известное мнение, что лень является двигателем прогресса, те принимали как руководство к действию и в своём стремлении к ничего неделанью проявили недюжинные способности к изобретательству и выдумкам. Не хотелось бы превращать Сингури в ещё одно место, где лень возводилась на пьедестал, но кого ещё звать? Определенно, тамошние лентяи будут рады новым собратьям, готовым помочь в их нелёгком деле, а ну как эти настроения распространятся на весь Сингури? Довольно и одной «столицы лентяев» в королевстве. Но никого другого под рукой не было, так что Карбенс Второй, тяжело вздохнув, написал и этот указ, а чтоб не терять времени, сразу отправил гонца в Храерт. Ярмарка должна открыться скоро, так что терять время не следовало.

Решив по пути все накопившиеся касательно этого дела проблемы, король тихо въехал в Сингури и первым делом пожелал отужинать, а уж потом заняться городским головой, точнее говоря – его поисками. Для ужина его величество избрал гостиницу «Старый козлище», где и остановился со всей охраной и сопровождающими. Король, оценивший местные специи по достоинству, тоже поддался греху чревоугодия, а после завалился спать, как и его охрана. Так что к делам Карбенс приступил на следующий день, и то сперва сытно позавтракал, чуть подремал, и уж потом отправился в городской Совет. Пробыл он там недолго, ибо слух всё же прошёл о его приезде, так что в зале собрались все заинтересованные лица. С этим король покончил быстро, прогулялся по пристани, а после, возвратившись в Совет, потребовал списки всего местного дворянства и служащих. На это и ушёл весь день. Карбенс листал бумаги, перебирал пергаменты и свитки, думал, а чем больше думал, тем больше злился, ибо поставить на место городского головы было совершенно некого, за исключением что сбежавшего в отставку барона Ваткирна. Не звать же на должность очередного лентяя из Храерта? Будет с них и нижних чинов. У себя в городе пусть делают всё, что сами хотят, но Сингури… Нет, здесь должен занять пост городского головы совершенно иной человек. «Стоп,» – подумал Карбенс, отложив очередную бумагу, – «а почему именно человек? Что мешает мне поставить на должность, скажем, орка или гоблина, а то и гнома? Есть же на схожих должностях такие. А что мешает мне проделать тут такое же? Если уж своих нет подходящих, людей то есть, неужто у кого ещё дурней народ есть? Ну, гоблины отпадают – сами не пойдут, эльфы – нет, они тут всё загадят, превратят Сингури в лес, а то и в болото. Орки? Фу, кочевники, из-за них все разбегутся. Рудсвенны? Ещё не чище, возомнят себя владыками мира или чего ещё похлеще. Гномы? Вот это уже ближе. Хотя, если из нормальных, то помешаны на порядке, так тут вся торговля захиреет.» В итоге, окончательно запутавшись, Карбенс Второй решил отложить это дело на следующий день, а пока посмотреть, что творится в городе самолично. С четырьмя телохранителями его величество принялся бродить по городу и соваться везде, где только можно. Но жители ожидали подобного поведения, потому как барон Ваткирн поступал так же, а потому ничего особенного король так и не увидел, показуху тут выучились устраивать мастерски. Понимал это сам король, понимали и горожане, да только никто не хотел что-то менять.

Так и пролетело время. Король постоянно откладывал решение на потом, прибыли бездельники из Храерта, затем началась подготовка главной сцены, потекли другие дела, а Карбенс так ничего и не решил. «Надоело всё,» – думал монарх, поедая очередную порцию салата, – «был бы у меня наследник… Сюда бы отрядил. И что с того, что по традиции наследнику положено править до смерти короля лишь Урту-даш-кот? Я там со скуки едва не подох. И отец до меня, и дед, и прадед, только королева Натарина всю жизнь просидела в столице, так она ж бабой была. Пожалуй, пусть Анна правит в Сингури, будет чем заняться. И, чего греха таить, она и сама так и думает, как бы от меня отвязаться. А что? Вполне логично. Принц – отправляйся в Урту-даш-кот, принцесса – топай в Сингури. И сиди там, пока король или королева концы не отдадут, а там уж езжай в столицу и бери корону.» Идея королю понравилась, указ был написан, утверждён королевской печатью, а после гонец немедля отправился в столицу. Карбенс довольно потёр руки, вспомнил придворного колдуна, прикинул время, да и решил задержаться ещё, но на открытие самой ярмарки не оставаться – это целиком достанется принцессе Анне, как раз займёт своё место, ей и отдуваться.

Решив всё, да и отдохнув несколько дней, Карбенс тронулся в обратный путь, ибо согласно закону столица не могла оставаться без правителя, на месте всегда должен был быть либо сам король, либо тот, кому на время отъезда монарх передавал власть над всем королевством. Сам Карбенс особо не задумывался о том, как во время его отлучки правила дочь, ибо король полагал, что в качестве правителя принцессу Анну никто не будет воспринимать всерьёз, а значит все чудачества, которые могла удумать принцесса, в жизнь так или иначе не воплотятся, так что волновался он не особо. И не торопился, посетив по дороге пару городков поменьше да прикупив несколько безделушек. Но время идёт, текут события, и Карбенс Второй в итоге добрался до столицы, и как только монарх пересечёт границу города, дочь из правителя всего королевства автоматически превратиться в правительницу одного-единственного города и его окрестностей.

Видимо, новая должность, несмотря на возможность сбежать подальше от отца-самодура, принцессу Анну не впечатлила, ибо как только король достиг городских стен столицы и вознамерился въехать, то узрел через открытые настежь городские ворота главной башни следующую ему навстречу процессию – принцесса двигалась ему навстречу с явным намерением покинуть столицу в тот же момент, в который в неё въедет Карбенс Второй. Король едва не вспылил, но чему-то улыбнулся в своих мыслях и как ехал, так и проехал мимо принцессы как раз в воротах, даже не взглянув в её сторону, устремившись сразу во дворец.

Принцесса Анна и вправду была зла на своего отца, потому и решила демонстративно покинуть столицу в момент его возвращения. Девушка собралась почти сразу, едва получив документы, затем подобрала спутников, прихватив с собой и Фарали, и свою подругу Клару, чему очень противился канцлер, но поделать ничего с этим не мог, долго загружала всевозможным барахлом повозки, а затем тронулась в путь. В воротах отец даже не посмотрел в её сторону, что сама принцесса восприняла как дурной знак и поспешила от греха подальше прибавить ходу. Конечно, Анне было невдомёк, что король ничего и не думал такого на её счёт, но кто знает? В общем, планировавшая по пути заодно погулять и развеяться принцесса от плана своего отказалась и прибыла в Сингури без задержек, тут же вступив в должность, по случаю чего устроила бал и шикарное застолье, но удовольствия от этого не получила, оценив достоинства своих новых подчинённых.

Эх, править одним городом… Принцесса была недовольна. Если уж быть до конца честным, Анна не видела себя правительницей вообще. Зачем столько головной боли? Она уже побыла фактически королевой всего государства и хватило девушке этого сполна. Да, принцесса воспользовалась полномочиями и к своей выгоде, где-то даже к своему удовольствию, но остальные, требующие постоянного внимания дела, Анну совсем не вдохновляли. А тут ещё эта проклятущая ярмарка…

Делать нечего, требовался совет со стороны. А к кому ещё обратиться, как не к бывшему городскому голове? Анна в сопровождении Клары и Фарали отправилась прямиком в поместье барона Ваткирна, но когда прибыла, не застала ни самого барона, ни его дочерей.

– Вот уж невезуха, – проворчала принцесса, решившая не тратить время на поиски барона или кого-то из его семейства.

– Видимо, этот барон не так глуп, – съязвила Клара, помогая принцессе вскарабкаться на коня, а после ловко запрыгнула в своё седло.

– Или он что-то задумал, – подала голос Фарали, уже сидевшая в седле.

– Нам нужен свой колдун, – решила принцесса и легонько тронула шпорами коня, – пусть у него голова болит. Заплатим, не обеднеем.

– И где нам его взять? – осведомилась Фарали, – Из академии? Так у них всё по спискам и в порядке очереди, всё уж на века вперёд расписано.