Что натоптали себе вепри
В логу поросшим резедой.
И вот, усталый, сел на холм,
Неброский, но необычайный.
И странность этих дивных форм
Ум жаром обдала случайно.
Ручей бубнил неподалеку
И предлагал воды глоток,
От жажды горло сжал комок.
В душе блуждала одиноко
Мысль о занятности бугра,
Он понял – чудо не природно,
Здесь поработала рука.
И стал копать, низвергши совесть
На дно мятущейся души.
Он знал – могильный холм уловист
Коль спрятан был в такой глуши.
Смешала алчность ночь и день,
Стучит в затылке, влажны руки.
Постель – трава, замшелый пень
Подушкой служит. Не до скуки
Копателю чужих могил, и роет,
Роет из всех сил захоронение чужое.
Тому свидетели – луна и солнце
Медно – золотое.
Сырой землею пахнет пряно,
Струится пот и он как пьяный
Таскает в сторону клочки
Земли с травой, цветущей рдяно,
И осыпь заступом гребет,
И смотрит ошалело, прямо
В пасть ямы и чего-то ждет…
Вот он, триумф! Лопата нервно
Гнилого дерева кусок
На свет выносит, и мгновенно
Вспух веной синею висок.
Он не ошибся, здесь могила,
Но, что же дальше…?
Саркофаг!
Всему святому страшный враг
Его вскрывает дерзновенно,
Взгляд падает на тлен и прах,
Застыв пред смертью откровенной.
Скелет, фаланги пальцев.
– Ах,
трусливо вскрикивает, – череп!
И в замешательстве: – Что делать?
Посланнику глубин с опаской
В глазницы смотрит. И свой взор
Дрожащий сводит на каменьев