Поклажу поднимает вор,
С трудом за плечи водружает
И, озираясь, покидает
Усопшего разбитый двор.
Сколь долго согбенно плетется
С находкой по глухой тайге?
На что он зол, чего плюется,
Что руки сжаты в кулаке?
Златые пряжки, перстень, камни,
Монет приглушенный позвон
Всё тешит бедолаге душу. Не хапни
В преисподней он подарок, проклятый
Усопшим, не быть ему бы мертвяком.
Но, то не ведомо бродяге.
Презренный занят лишь мольбой,
Как он упьется наслажденьем,
Как в здравии придет в домой.
Желанье грезится бедняге,
Чтоб не под ним судьбы был щит,
А слух пошел: – Не лыком шит!
И восклицали: – Ах, герой!
Но паутину глупых мыслей
Из потаенного угла
Уж сотрясает лишь одна,
Как комариное пищание она противна,
и одна поганым обручем сжимает
И сердце холод страха давит. Покой
Все дале отступает и пот
Все чаще прошибает растленного
Вора чело, а капли грязные, стекая,
В укусах щиплются его.
Вот поредело непролазье,
И воспаленный, ждущий взор
Налипшим гноем окаймленный,
Будто прокисшим молоком,
Блуждает жадно, скачет, рыщет
В просветах меж ветвей дерев
В надежде, что вот-вот отыщет
Незримый путь, но, не узрев
Тропы знакомой ни намека,
Слезу пускает однобоко
И тихий плач сгибает плечи,
Мешая слюни со слезой.
Как хочет он назад, домой!
Но если гибель уцепилась
Своей когтистою рукой
Не каждому удачей свилось,
Чтоб выжив, обрести покой.
Гнилой дохнула погибь пастью
Наперекор надеждам, счастью