Формула

Возле моего шатра дожидался старший адъютант. (Возможно, здесь эта должность называется как-то иначе, но как – я, честное слово, не знаю. Во всяком случае, за мной на почтительном отдалении постоянно топчутся человек десять).

– На удивление, нам удалось поймать за окраиной деревни добрую дюжину поселянок. Они молодые и довольно хороши собой, на вид чистые. Я подумал, вы захотите посмотреть, генерал…

Я сделал рассеянный вид.

– Не сегодня, благодарю…. Возьмите их себе, потом отдайте солдатам. Никто не знает, кому из нас удастся пережить завтрашний день.

Адъютант явно пришёл в восторг от моего великодушия и почтительно растворился.

…Поймать-то вы поймали, но кто их сотворил, как бы громко это не звучало? Отличные кадавры, живые на вид, но не более чувствительные, чем надувные куклы – для этих ребят именно то, что нужно.

Видимо, утреннее происшествие произвело на меня уж слишком неприятное впечатление.

Другой кадавр действовал за меня в повседневной жизни, сам я тоже изредка появлялся, – главным образом, чтобы устроить дела своих не слишком многочисленных знакомых. Было бы недопустимым эгоизмом оставить их наедине с угнетающим бытом – сейчас, при моих новых неограниченных возможностях.

Счастье не в деньгах, уж простите меня за трюизм, но кто его знает, что оно такое, это счастье? Особенно, если речь идёт о посторонних, в сущности, людях?

Я не взял на себя смелость играть в Бога и ограничился той самой материальной стороной дела. Всё-таки, неустроенность души значительно легче переносить, имея за ней приличный банковский счёт. Или кучу наличных под матрацем, что на мой вульгарный вкус даже спокойней.

Способы повышения материального уровня моих знакомцев не отличались особой изобретательностью – в основном, я тупо подкидывал им адекватные суммы наличных в кошельках, кейсах и даже коробках из-под оргтехники. Интуиция меня не подвела – все новоявленные Крёзы молчали в тряпочку и не спешили поведать миру о своей удаче. Что-то в их поведении неуловимо менялось – но, пожалуй, заметить это мог только я – по понятным причинам.

Поначалу такая скрытность слегка задевала. Ну, медсестра Ленка. Ну, некоторые отдалённые родственники, избранные коллеги, институтские однокашники. Но Михалыч? Вероничка?

Всё-таки, жена (в сущности, бывшая, но развода не было, разве не так?) на поверку оказалась самым откровенным и, соответственно, близким мне человеком. В чём, собственно, никто и не сомневался.

Совершая все эти акты безграничного альтруизма, я не подозревал, что навлекаю на себя некие, довольно неприятные, последствия. Не в смысле нарушения Принципа Великого Равновесия – здесь как раз всё обстояло благополучно и ставки мои, как скоро выяснилось, только росли. Опасность медленно, но верно подкрадывалась с совершенно неожиданной стороны.

Впрочем, об этом мы ещё успеем…

Наступил туманный рассвет, и степь зашевелилась.

Многочисленная свита хана выехала на холм и столпилась, рассматривая горизонт. По мне, видно было не так уж много – дымы костров и какие-то перемещения отблёскивающих металлом масс в клубах тумана. Хотел бы я иметь под рукой какую-нибудь штуку вроде инфракрасного бинокля – но об этом, конечно, не стоило и думать. Даже со ссылкой на хитроумных заморских колдунов.

– Впереди он ставит литовцев, – пробормотал старец Менге. – Сразу за ними – главный полк.

Интересно, он воспринимает колебания почвы, или попросту оперирует разведданными?

– В наших генуэзцах я уверен – они стойкие ратники. Но остальные – все эти ясы, касоги, половцы и кто там ещё…

– …Сброд, конечно же, – вступил хан. – Но сброд, привычный к оружию. Грабить и убивать им нравится больше, чем ходить строем. От ордынской конницы они всегда бежали, не вынув меча из ножен. Но сегодня против них войска Дмитрия – в основном, вчерашние землепашцы. Кто окажется твёрже на поле битвы?

– Не я возьмусь предсказать это, господин, – пессимистически настроенный старец вздохнул.

Битва, и впрямь, затевается нешуточная. Похоже, победит тот, чья армия не разбежится первой.

– Возможно, нам с Чжу стоит сразу же обрушиться на их центр? – Бегич развернулся лицом к хану. Конь под ним слегка пританцовывал. – Если удастся опрокинуть их главные силы…

– Ни в коем случае, – в своей основной жизни я слишком большой фан «Храброго сердца». Ничто не заставит меня очертя голову мчаться на частокол выставленных копий. – Атакуем пехоту пехотой. Кавалерией ударим по флангам – когда центр завязнет. Конница Дмитрия – в сущности, дворянское ополчение. Если нам повезёт, она просто сбежит. В любом случае, мы её опрокинем.

Хан благосклонно наклонил голову.

– Что мне не нравится – так это вон тот лесок, – продолжил я. – Атакуя, мы неизбежно развернёмся к нему тылом. Если у Москвы хватит ума спрятать там достаточно большой отряд…

– Мы можем достать его осадными орудиями и расщепить там каждое дерево, – вступил одноухий, имени которого я так пока и не услышал. – Но потребуется несколько часов, чтобы собрать орудия.

– У нас нет этих часов, – Бегич продолжал пританцовывать вместе со своим здоровенным чёрным животным. – Если Тохтамыш послал сюда армию…. Я не хочу даже думать, что может произойти.

– Произойти может что угодно – например, явится наш осторожный союзник Ягайло, – Мамай говорил как бы сам с собой. – Но не подумает ли враг, что мы топчемся в нерешительности? Я не хотел бы их невольно приободрить.

– Не подумает – если мы вышлем парламентёров. Почему бы в последний раз не попытаться склонить московского князя к миру? Это вполне правдоподобно. Я готов ехать.

Мамай и прочие уставились на меня с интересом.

После непродолжительной паузы хан кивнул.

В свои последующие визиты Тамсанарп перестал утруждать себя звонками в дверь. Если я вызывал его, он материализовывался почти мгновенно и зависал в кресле. Именно зависал, в виде узнаваемого, но какого-то мерцающего и практически прозрачного силуэта. Наверно, затраты энергии на точное воссоздание человеческого облика теперь тоже стали неактуальны.

Если инициативу проявлял он, в моей голове возникал некий запрос. В случае согласия, всё происходило так же, как описано выше.

Разумеется, обычно я тут же соглашался. Собственно говоря, не могу припомнить ни единого отказа. Возможно потому, что гномон прекрасно выбирал время, место и ситуацию.

Поэтому, сейчас я был слегка удивлён. Но тут же покинул доблестное генеральское тело и перенёсся в свою квартиру.

– Прошу прощения, момент не самый подходящий, – пробормотал гость. – Хотя, как на это посмотреть. Может, даже к лучшему перевести дух перед таким рискованным предприятием.

Безукоризненная логика! И не столько перевести дух, сколько принять душ. В наших степях этого добра не добудешь, невзирая на звания и титулы. Выпивка, кстати, тоже довольно мерзкая.

– Итак, о деле! – Тамсанарп сделал широкий круговой жест. – Я прибыл с поздравлениями. Вы, не побоюсь этого слова, удостоены девятой степени. Сегодня. Можно сказать, в данный момент.

Приятно конечно, но не очень ясно, какой от этого практический толк. И что, я должен забиться в электрических корчах, как Дункан Маклауд?

– Большое спасибо, – сказал я. (Именно так. Никаких хамских «Благодарю!». Какие блага и кому ты даришь, парень?)

– Я так, понимаю, это большое событие?

Тамсанарп всплеснул призрачными руками.

– Да, и, самое главное – очень редкое. Что же касается достижения очередной степени через полтора месяца после Посвящения – я просто не могу припомнить ничего подобного.

Значит, ничего подобного и не было. Не думаю, что сгустки энергии могут страдать выпадением памяти.

– Да, так будет точнее. Несомненно.

Я осторожно промычал что-то невнятное и тут же был удостоен объяснений.

– Понимаю, вам не очень понятна разница – восьмая степень, девятая. Напоминаю, кстати, что высшей и последней является десятая. Что ж, как бы это попроще…. Возьмём обладателя первой степени. Сопоставим, для пущей ясности, с обычными для вас упражнениями. Пожалуй, он, будет в состоянии уговорить девушку за неделю-другую…. Или произвести за один приём грамм пятьдесят коньяку. В случае же малейшего нарушения Принципа, возможности оставят его мгновенно. Любые. Навсегда. При этом, память, почему-то, останется – что на мой взгляд, совершенно бессмысленно.

Зато весьма гуманно, пожалуй. В общем, я был сильно удивлён открывшейся стороной дела. Прямо-таки, не побоюсь этого слова, потрясён.