Правда о языке. Язык Адама и Сифа – Великий Русский Язык

тогда как об остальных «греческо-латинских» буквах нужно поговорить особо…

В греческом буквы «Б» нет (звук «б» передаётся при помощи буквосочетания «мп» / «m?»). В то же время в некоторых романских диалектах (например, в испанском, на базе которого могла быть создана «латынь») буква «V» передаёт звук, являющийся чем – то средним между «б» и «в». Возможно, именно поэтому (с одной стороны – похожесть звучания и написания [«Б» и «В»], с другой – чтобы избежать путаницы) для передачи звука «б» создателями «латинского» алфавита и была взята «греческая» буква «В» (кстати, эта буква в звучании «Б» есть уже и в этрусской надписи из Сондрио). Тем более, что конкретная буква «V», передающая соответствующий звук (см. далее), уже была.

Буква «C ” в ранней латыни во всех положениях читалась как «К», поэтому можно было бы (но см. стр. 70) предположить и то, что она является урезанным (скорописным?) вариантом буквы «К» (»» ? «» ? «»). Кстати, и она (ещё в форме “ <») имеется в эт-русской надписи из Сонрио. О том, что данная буква сначала не читалась как «С», свидетельствует тот факт, что в латинском была и конкретная буква «S», произошедшая от «?» (которая сама произошла от русской «»).

Буква «D» является одной из форм написания (скорописания) буквы “?», точно так же как и «d», являющаяся формой рукописного «д».

Буква «E», которая в рамках нашего языка была когда-то создана как лигатура («слияние») букв «I» и

«Э» (стр. 182), ещё в греческом чуть изменила своё произношение – и из слитного («йотированного») звука «IЭ» превратилась в простое «Э».

Буква «F», повторяю, (видимо, из «патриотическо-италийских» соображений) была взята из этрусского алфавита (вместо русско-греческой «Ф»).

Вглядитесь в букву «G» … «G» – это звонкое «C ” (то есть озвончённое «К»).

Максименко Юрий. Об истинной истории древней Руси

«Была до нас земля Руськая не тысячу лътъ, а много тысячъ была, и еще будеть, бо захранили мы землю нашу отъ враги!»

    Князь Кий

Если крикнет рать святая: «Кинь ты Русь, живи в раю!» Я скажу: «Не надо рая, Дайте родину мою».

    С. Есенин

Глагол = гол гол (=колокол)

Ю. А. Яхонтов. «Летопись славян-россов с древнейших времен до Рюрика». (М. «Вече» 2009 г.)

Рукопись Артынова

Яхонтов пишет что оригинальная рукопись хранится в ростовском музее под названием «Родословная славяно – русского народа, его царей, старейшин и князей от прародителя Ноя до Великого князя Рюрика и князей Ростовских», инвентарный номер ГМЗРК КП—10055/233/Р—235.

Работая в архиве Государственного музея – заповедника Ростовского кремля, я обратил внимание на рукопись с удивительным названием – «Родословная славяно-русского народа, его царей, старейшин и князей от прародителя Ноя до Великого князя Рюрика и князей Ростовских», написанную крестьянином села Угодичи Александром Артыновым. Я вспомнил, что фамилия эта уже встречалась мне в некоторых современных исторических работах, где об А. Я. Артынове говорилось как о «сказочнике» и безудержном фантазере. Например, во вводной статье к «Исто-

рии Российской» В. Н. Татищева М. Н. Тихомиров писал об Артынове, что тот «попросту говоря, сочинял в XIX веке сказки о древностях Ростова». Аналогично высказывалась и Е. И. Горюнова, что А. Я. Артынов создал целую рукописную литературу по истории Ростова Великого (68, ссылка к с. 149). Его сочинения, по ее словам, характеризуются безудержным сочинительством и фантастикой, где автор без разбора использует и сводит в единое повествование самую разнообразную литературу: от ученых трудов до местных сказок и легенд. Правда, Горюнова добавляет при этом, что в основе сочинений Артынова все же были какие-то реальные местные сказания.

Разговор со знакомым ростовским историком подтвердил это устоявшееся мнение об Артынове. Но, продолжая читать рукопись, меня все сильнее и сильнее охватывало волнение, я все больше понимал, что то, что я читал, не могло быть придумано не только не слишком образованным крестьянином девятнадцатого века, но и любым ученым того времени. Шло повествование от времен Адама, с краткой вначале и более подробной затем информацией по столетиям до времени призвания Рюрика. Пересказывалась современным для второй половины XIX века языком история в основном славян, с такими сведениями, знать которые человек, живший в XIX веке просто, не мог.

Позднее подтверждения сообщенным в этой рукописи фактам я находил в отчетах археологических экспедиций уже наших лет, в фундаментальных исследованиях по истории, антропологии, лингвистике и этнографии XX века. Время глобальных переселений, указанных в рукопией, практически точно совпадало со сроками засушливых периодов планеты, обоснованных уже в следующем столетии и со временем индоевропейского расселения, указанного лингвистами, историками и археологами XX века.

Когда я прочитал рукопись до конца, мне стало совершенно очевидно, что в XIX веке ни один человек не мог знать или пред видеть того, что было написано. Продолжая размышлять над рукописью, я не мог понять, почему на нее не обратили внимания исследователи, если, конечно, ее видели, поскольку чьих-то ссылок именно на эту работу мне обнаружить не удалось. Возможно, она так и осталась неизвестной – эта тетрадка, в общем списке рукописей А. Я. Артынова, сразу приобретя репутацию недостоверной, «сказочной» информации. А ведь какие-то работы Артынова видели и М. П. Погодин, и В. И. Лествицын, и А. А. Титов. Что ж! Если эта рукопись и попала на глаза историкам тех лет, то пересказанные языком крестьянина события древнейшей славянской истории, которые из-за древности, не мог подтвердить ни один известный источник, видимо, не позволили им рассматривать ее как достоверный исторический материал. Да и уровень развития других наук того времени не допускал проведения какого-либо обоснования. Таким образом, рукопись по форме не соответствовала требованиям внушающего доверие исторического документа… Но содержание говорило о другом – о подлинности сведений, о невозможности фальсификации, о том, наконец, что переписана эта рукопись была явно с подлинных древних материалов, которые в свою очередь скопированы были с источников, восходящих к самой ранней истории славянства и всего человечества. Правдивость рукописи подтверждалась и личностью самого А. Я. Артынова, особенно когда я нашел материалы о нем – бесхитростном, честном и глубоко религиозном человеке.

«ненасытное крови и завоеваний, жадное к богатству и завистливое ко всякой власти…» (89, с. 355)

Очевидно, что сведения внешних источников очень ценны, но и могут быть достаточно тенденциозны. Поэтому в последующих разделах книги будем внимательно изучать сообщения греческих, латинских и более поздних европейских писателей и историков, обращая большое внимание на каждый факт и не очень большое – на эмоциональную его окраску. И очень хочется послушать другую сторону – наших с вами давно ушедших и забытых предков. Сообщения в рукописи Артынова и есть тот, уже, видимо, единственный оставшийся голос, пробившийся к нам через толщу тысячелетий и рассказывающий о феноменальных по своей значимости фактах истории славянства. Чтобы он зазвучал, и написана эта книга. И еще, читая о древнейших событиях, изложенных многими поколениями славян-летописцев, все время ощущаешь их отличие от внешних источников какой-то теплотой и добротой. И вспоминаются слова Гомера, который называл скифов справедливейшими людьми.

В Приложении дана рукопись А. Я. Артынова в несколько сокращенном варианте. Изложение дается со времени описания Всемирного потопа (у Артынова кратко изложены события и до потопа) при этом опущены сюжеты (особенно до окончательного обособления славянских племен – XVII столетие до н.э.), не использованные для сопоставления событий и фактов, а также сказочные сюжеты. Не дано описание родословной князей в тексте, поскольку в конце рукописи приведена общая родословная царей, старейшин и князей от Ноя с 76 поколениями до Рюрика (старшая ветвь) и 88 (по тексту рукописи – 90) поколениями ростовских князей до современников Рюрика (младшая ветвь). Эта родословная славянских царей и князей представляет исключительный научный интерес, являясь единственным в мире подобным источником, как, впрочем, и вся рукопись А. Я. Артынова. В целом по сравнению с оригиналом количество не рассмотренных сюжетов, начиная со времени окончательного обособления славянских племен – XVII столетие до н.э., – незначительно. Для достижения максимальной объективности материалы рукописи, что представлены в Приложении, даны без каких-либо изменений, даже без орфографических правок текста А. Я. Артынова.

Изложение сюжетов из рукописи Артынова, необходимых для анализа, дается в книге в более сжатой по сравнению с руко

писью форме. Хронология событий указана по столетиям, как и в оригинале, а в скобках дана принятая ныне система летоисчисления.

В тексте книги комментарии или смысловые вставки от автора введены в квадратные скобки. Вместо наименования исследуемой рукописи А. Я. Артынова «Родословная славяно-русского народа…» для сокращения дано обозначение – (Р). При неоднократном упоминании какого-либо источника или исследования ссылки на страницы указываются в тексте книги. При однократном упоминании – страницы приводятся в списке использованной литературы.

2.2 Ю. Яхонтов. История рукописи

Цветок засохший, безуханный, Забытый в книге вижу я;

И вот уже мечтою странной Душа наполнилась моя…

    А. С. Пушкин

«Подлинность же самой песни доказывается духом древности, под который невозможно подделаться».

А. С. Пушкин. Песнь о полку Игореве

Рассмотрим саму рукопись А. Я. Артынова. Это относительно небольшая тетрадка размером 17 х 22,5 см, имеющая – 126 листов, без переплета. Написана скорописью, нумерация постраничная. Датировка рукописи – XIX век. Поступила из Ростовского музея древностей, приобретена была у Федора Ивановича Петрова. Инвентарный номер ГМЗРК

КП—10055/233/Р—235.

Интересна характеристика Артынова как человека, данная А. А. Титовым: «…воспоминаний писанных бесхитростною и правдивою крестьянскою рукою…», или «Сам автор [Артынов] человек глубоко верующий и отчасти даже увлекающийся своею верою ко всему «чудесному». Но это нисколько не мешает ему быть глубоко правдивым».

Хочется привести и высказывания самого Артынова, в которых он с горечью вспоминает о том, что, хотя многие события прежде были буквально выписаны [подчеркнуто мною. – Ю. Я.] из летописей Хлебникова, Трехлетова и др., но по неопытности исправляя язык и слог, который тогда считал тяжелым и неудобным, лишил свои сказания главного достоинства (15, с. 163).

Однако как итог хочется подчеркнуть несомненную правди вость и бесхитростность самого А. Артынова, а также наличие у него во время переписки старинных исторических материалов. И то, что в повествование у А. Артынова часто вплетаются сказочные литературные сюжеты, говорит не о его фантазии, а о древности источника. Как, например, пишет Ю. А. Лимонов, что в кратких летописных заметках Ростовского сборника, памятника письменной культуры Северо-Восточной Руси, содержались не только летописные известия, но и местные литературные сочинения (141). Вспомним Геродота – сколько у него в Истории явных небылиц! В те времена реальное постоянно соседствовало со сказочным, однако от этого труд Геродота никто не называет «сказками». Кстати, как следует из материалов об Артынове, в то время никто его фантазером не считал. Просто сожалели, что подлинных источников не сохранилось, а написанные своим «языком» рукописи Артынова не могут считаться историческим документом. Известные историки тех лет относились к А. Я. Артынову с участием и уважением. Это – В. И. Лествицын, М. П. Погодин, А. А. Титов. В Предисловии к «Воспоминаниям» Артынова А. А. Титов писал о почтенности его трудов по собиранию сказаний и преданий.

Попробуем проследить, каким образом могла дойти до А. Я. Артынова эта исключительная по значимости и давности историческая информация. В своих воспоминаниях А. Я. Артынов пишет, что однажды вместе с бурмистром с. Угодич и писарем пошли они в сельский архив, находившийся под колокольней Николаевской церкви, и там нашел он среди прочих древностей рукопись стольника Алексея Богдановича Мусина – Пушкина «От Ноя праотца до великого князя Рюрика» с надписью на заглавном листе: «Книга о великих князьях русских, отколе произыде корень их» (15, с. 119). Как выражается А. Я. Артынов: «Писана в лист кудреватой скорописью XVII в.». Про эту и другие рукописи он писал: «Все эти вышеописанные памятники старины отчасти и были мной списаны» (15, с. 120). Да и аналогия названий рукописей подтверждает, что Артынов при переписке использовал именно рукопись А. Б. Мусина – Пушкина.

В книге Б. Н. Эдинга «Ростов Великий. Углич» говорится, что Богдан и Ирина Мусины – Пушкины, родители Алексея Богдановича, после участия в Смоленской войне [1632 – 1634 годы] поселились в принадлежащих Мусину – Пушкину Угодичах, бывшей древней летней резиденции ростовских князей, где, увлеченные славным прошлым Ростова, ревностно стали собирать древние рукописи (284, с. 32, 33). Думается, на основе собранных его родителями рукописей и написал свою работу А. Б. Мусин – Пушкин. Далее, в этой же книге (с. 33 – 34) говорится, что есть глухое указание на то, что в 1672 г. Мусин – Пушкин Алексей Богданович напечатал в Москве «Книгу о славяно-русском народе и великих князьях русских, отколе произыде корень их на Руси».

Итак, сведения для своей книги А. Б. Мусин – Пушкин брал из древних ростовских рукописей. То, что в Ростове, одном из древнейших русских городов, могли находиться самые древние летописные источники, убеждают многие параллели (но не повторы!) рукописи Артынова с Иоакимовской летописью и свидетельства о наличии Ростовской летописи, о которой Татищев говорит в своем подготовленном издании Русской Правды и Судебника. Судя по выпискам, сделанным Татищевым, пишет М. Н. Тихомиров во вводной статье, эта летопись примыкала к числу Новгородских. И далее: связи между Богоявленским Авраамиевым монастырем в Ростове (Татищев приписывал составление летописи Авраамию Ростовскому) и Великим Новгородом существовали, как это видно из особых редакций жития Авраамия Ростовского (232, с. 49, 50). В комментариях к Повести временных лет Д. С. Лихачев пишет, что в Никоновской летописи были использованы какие-то не дошедшие до нас летописные списки весьма древнего происхождения, например летопись ростовская (185, с. 390).

Анализ сведений, приведенных в Летописи св. Димитрия ми трополита Ростовского (81), показывает большое количество совпадений с рукописью Артынова, причем во многих случаях – дословного. Этот факт является важнейшим свидетельством исторической подлинности Артыновских материалов. Причем, если учесть, что в (Р) кроме совпадений дано много дополнительной информации, то очевидно подтверждается также и то, что Артынов переписывал свою рукопись не из Сочинений св. Димитрия Ростовского, а, как уже говорилось, из несохранившейся книги А. Б. Мусина – Пушкина. В то же время отдельные ссылки в (Р) на Сочинения св. Димитрия Ростовского показывают, что эти Сочинения, а может быть, и Летопись были знакомы А. Я. Артынову. Таким образом, можно сделать вывод о том, что А. Б. Мусин – Пушкин и св. Димитрий Ростовский при написании своих сочинений пользовались одним и тем же (а может быть и несколькими) историческим источником, не дошедшим до наших дней. Св. Димитрий Ростовский ссылается на некоторые источники, которые он использовал, например русские Библии и Хронографы, Синопсис Печерский, сочинения Георгия Кедрина. Свою Летопись в хронологических рамках св. Димитрий Ростовский успел дописать только до «четвертой тысящи шестаго ста лЪтъ деяния», то есть до 2008 – 1908 гг. до н. э. Однако и третья часть Летописи (уже без хронологии), посвященная истории славянского народа, представляет исключительный интерес, заставляет по – новому взглянуть на историю славянства, причем представленные сведения в большинстве своем подтверждают аналогичные сообщения Артыновской рукописи – (Р).

При прочтении (Р) еще больше убеждаешься в исключительной близости Новгорода и Ростова. Об этом говорит даже самое последнее сообщение, относящееся к IX в., когда две огромные северные республики Новгородская и Ростовская, объединившись, положили начало Русскому государству. Поэтому возможное наличие летописных материалов дорюриковых времен в летней резиденции древних ростовских князей в принципе не

должно удивлять. Не будем забывать и того, что, например, «Слово о полку Игореве» также было найдено в архивах семейства Мусиных – Пушкиных.

Однако истинность всякой письменной информации о славянах, о временах ранее IX века, казалось бы, может поставить под сомнение тот факт, что сама славянская письменность по широко принятой версии только и начинается с IX века, с Кирилла и Мефодия. А если не было письменности, то и все записи о событиях, сделанные до со-лунских братьев, можно подвергнуть сомнению. Рассмотрим этот вопрос. Исследования последних лет, да и существующие исторические свидетельства, убедительно говорят о наличии письменности у славян задолго до Кирилла, а именно письма типа «черт и резов». Черноризец Храбр, живший в IX – X веках, писал: «Прежде убо словене не имяху книг, но чертами и резами чьтяху и гадаху…» Аналогично у Ибн-ан-Надима, написавшего в 987 – 988 гг. «Книгу росписи наукам», находим: «Русские письмена. Мне рассказывал один, на правдивость коего я полагаюсь, что один из царей горы Кабк [Кавказские горы] послал его к царю Русов; он утверждал, что они имеют письмена, вырезываемые на дереве. Он же показал мне кусок белого дерева, на котором были изображения…» (50, с. 240).

У Ктесия Книдского говорится, что «скифский царь Скифарв в гневе написал Дарию дерзкое письмо…» (130). Это подтверждает, что у скифов в 512 г. до н.э. уже была письменность. (О славянстве скифов – см. следующую главу данной книги). В. Н. Татищев сообщает о славянине из Истрии Герониме, который в IV в. н.э. перевел Библию на славянский язык (232, с. 94). Это высказывание перекликается с тем известием, в котором Иоанн Златоуст еще в IV в. н.э. сообщал, что скифы перевели Священное Писание на свой язык. Г. Ф. Турчанинов пишет о том, что в греческих, латинских и сирийских источниках имелись упоминания о существовании собственного письма у скифов, сарматов и алан, начиная с V – VI вв. н. э. И приводит текст из анонимной византийской Пасхалии VII в.: «Знают же свои собственные письмена суть: …сарматы… скифы…» (250).

Следует особо остановиться на исключительной по своим результатам работе Г. С. Гриневича «Праславянская письменность. Результаты дешифровки», из которой следует, что праславянской письменностью (это письменность славян до создания азбуки Кириллом и Мефодием) выполнены: тэртерийские надписи (V тыс. до н.э.); протоиндийские надписи (XXV – XVIII вв. до н.э.); критские надписи (XX – XIII вв. до н.э.), в том числе Фестский диск; этрусские надписи (VIII – II вв. до н.э.) и надписи, найденные на территории расселения славян, исполненные так называемым письмом типа «черт и резов» (71, с. 254). В этой же работе делается вывод (с. 254), что праславянской письменностью славяне пользовались на протяжении по крайней мере 6 тысячелетий до перехода на буквенное письмо, созданное Кириллом и Мефодием, а также то, что праславянский письменный язык очень близок к старославянскому. Г. С. Гриневич пишет, что надписи, выполненные письмом типа «черт и резов», встречаются на огромных просторах от Рязани до Познани и от Москвы до Стамбула, при этом отмечает важный момент, что написанное слово было не диковинкой, а привычным средством общения между людьми. И такое состояние грамотности славян в IV – IX веках по всей видимости было бы невозможным без хорошо поставленного книжного дела (71, с. 73).

Как видим, идет перечисление славянских племен и при этом ясно говорится, что у греков эти славянские племена назывались «Великая Скифь», причем в процитированных текстах иное толкование просто невозможно. Таким образом, по самым нашим авторитетным источникам однозначно следует, что славяне у греков назывались скифами.

В подтверждение этому в «Истории» Льва Диакона, например, русские названы скифами 63 раза, росами – 24 раза, тавроскифами – 21 раз (139, комм, к кн. 4, гл. 6). Вот отрывок, где Лев Диакон без перехода, тут же росов называет скифами: «…росы же, подбадриваемые своим военачальником Сфенкелом, который был у скифов третьим по достоинству после Сфендослава [Святослава]» (139, с. 71). И еще эпизод: «Так они [ромеи] достигли царского дворца, в котором сгрудилась лучшая часть войска росов. Но скифы, находившиеся во дворце…» (139, с. 72). Для Льва Диакона – скифы = славяне = росы = русские. После Льва Диакона этникон «тавроскифы» применительно к русским употреблялся и другими авторами (Анна Комнина, Никита Хониат и др.). Отождествляет тавров с росами и Евстафий в комментариях к Землеописанию Дионисия (87).