Покрывало Изиды

Покрывало Изиды
Алексей Викторович Пшенов

Проживающий в Лондоне опальный олигарх Маевский, окончательно разорившись, решает поправить своё финансовое положение, написав откровенные мемуары о криминальном становлении российской экономической и политической элиты в девяностые годы. Окончив свои скандальные разоблачения, Маевский скоропостижно умирает от сердечного приступа, а его "взрывоопасные" воспоминания бесследно исчезают. К поискам пропавшей рукописи приступают российские и британские спецслужбы.

Содержит нецензурную брань.

Алексей Пшенов

Покрывало Изиды

Времена не выбирают,

В них живут и умирают.

А. Кушнер.

Что было, то и будет;

И что делалось, то и будет делаться,

И нет ничего нового под солнцем.

Экклезиаст.

Глава 1. Колониальный завтрак.

Андрей Осокин проснулся как обычно в восемь часов утра и, подойдя к окну, привычным движением поднял плотную “римскую” штору. Из-за дымчатого утреннего тумана можно было разглядеть только тщательно подстриженный газон и живую изгородь, а соседние дома и противоположная сторона улицы терялись в густой белёсой пелене. Но Осокин не сомневался, что там, на скрытой плотным апрельским туманом общественной парковке, как обычно стоит чёрный, синий, а, может, зелёный микроавтобус или автофургон. Такие неброские машины наружного наблюдения круглосуточно колесят по всем городам земного шара. Эти “перископы”, напичканные самой современной оптикой, акустикой и электроникой, незаметно, но беззастенчиво вторгаются в личную жизнь любого человека, заподозренного в шпионаже, терроризме или серьёзном криминале. Осокин заметил первый “перископ” ещё десять дней назад, когда поехал в аэропорт, встретить свою дочь Катю. Именно тогда он впервые обратил внимание сначала на тёмно-синий микроавтобус “Форд-Транзит”, следовавший за ним из Мэтфилда в Хитроу, а потом на зелёный “Фиат-Дукатто”, сопровождавший его по дороге обратно – от аэропорта до дома. В Мэтфилде “Фиат” сменил чёрный “Ситроен”, простоявший на общественной парковке всю ночь, а утром появился серый “Фольксваген”. С тех пор демонстративное наблюдение не прекращалась ни на минуту – менялись только автофургоны и номера на них. Когда Осокин выходил один или вместе с дочерью на пешую прогулку за ним непременно следовали агенты наружного наблюдения. В общей сложности их было восемь человек, и он мог узнать всех по походке и осанке, во что бы они ни оделись и как бы умело ни загримировались. Осокин недоумевал: неужели в Ми5 не понимают, что профессиональный разведчик элементарно обнаружит такую откровенную слежку? Вероятно, его таким незатейливым образом пытаются вывести из равновесия. Надеются, что почувствовав себя под колпаком, он запаникует и совершит какой-нибудь глупый необдуманный поступок. Ну, этого контрразведчики не дождутся – свою основную миссию Осокин уже завершил и теперь мог запросто всю оставшуюся жизнь провести под самым пристальным наблюдением.

Утренний туман немного рассеялся, и на автопарковке проявились размытые очертания тёмно-синего микроавтобуса. Осокин мысленно пожелал невидимым соглядатаям доброго утра и, расхлябанно шаркая старыми тапочками, направился в ванную. Приняв душ и побрившись, он спустился в кухню, заварил чашку растворимого кофе и, взяв лежавшую на столе фотокамеру своей дочери, стал в очередной раз рассматривать снимки, сделанные ею в Москве и Мэтфилде. На московских фотографиях была сама Катя, в одиночку и со своим бойфрендом Тёмой, её чёрный лабрадор Пират и могила умершей три года назад матери. Трижды перекрестившись на надгробие жены, с которой прожил в официальном браке больше тридцати лет, Осокин перешёл к фотографиям, сделанным в течение последней недели. На них были местные достопримечательности: Музей Востока, Ост-Индский колледж, Собор Андрея Первозванного и ресторан индийской кулинарии “Орисса”. Увлёкшись просмотром, он не услышал, как в кухню вошла Катя. Подойдя к сидящему за столом отцу, она положила руки ему на плечи и бодро поприветствовала:

–Доброе утро!

От неожиданности Осокин вздрогнул, будто его укололи булавкой, и машинально ответил:

–Доброе утро!

–Ты стал какой-то пугливый!– задорно рассмеялась Катя.– Совсем не как настоящий разведчик!

–Старею,– философски-грустно отозвался Осокин.– К тому же я давно не разведчик, а так… пенсионер.

–Не прибедняйся – твоей форме ещё многие молодые позавидуют! Что сегодня будем делать?

–Не знаю. Решай сама…

–Поехали ещё раз в Лондон, в Британский музей,– заискивающе улыбнувшись, предложила дочь.

–В Лондон, так в Лондон,– безразлично согласился отец.– Только поедем на поезде, а то на машине слишком дорого парковаться…

–А вот это слова настоящего пенсионера!– поддела его Катя.– До сих пор я думала, что это только в России старики такие скаредные и на всём экономят!

–Старики везде экономят,– невесело констатировал Осокин.– Давай, собирайся! А я пока приготовлю завтрак.

–Опять яичницу с беконом или гречку с сосисками?

–Могу предложить здоровую пищу: мюсли или овсянку.

–Не хочу,– недовольно надула губы Катя.

–А что ты хочешь?

–“Колониальный” завтрак в “Ориссе”! Мы там не были уже три дня!– по-детски капризно заявила дочь.– Если ты жмотишься – то я оплачу счёт сама!

–Я тоже пока не нищий,– досадливо проворчал отец, которому под наблюдением наружки совсем не хотелось лишний раз идти в этот индийский ресторан.– Собирайся!

–Выше голову, папаша!– иронично подбодрила его Катя.– Жизнь прекрасна и удивительна!

–Насчёт удивительна – это точно. А насчёт прекрасна – это с какой стороны посмотреть,– так же иронично согласился Осокин.

Катя собиралась больше часа: принимала душ, красилась, одевалась. Всё это время отец не поторапливал её вслух, но весьма выразительно посматривал на настенный хронометр. Наконец, в одиннадцатом часу утра он вызвал такси и вышел вместе с дочерью из дома. Захлопнув входную дверь, он надавил на ручку автоматического замка и настороженно замер. Ручка была какая-то подозрительно липкая. Осокин вспомнил, что вчера вечером по дороге домой они купили в ближайшем магазине мороженое и по московской привычке, несмотря на зябкую весеннюю сырость, начали есть его прямо на улице. Открывая входную дверь, они могли нечаянно испачкать ручку недоеденным десертом. Это успокоило Осокина, и он отёр ладонь о ладонь.

–Ну, ты чего тормозишь?– капризно протянула Катя и, ухватив отца за руку, словно ребёнка, повела его к остановившемуся напротив дома такси.

Стоявший на парковке тёмно-синий микроавтобус включил ближний свет и медленно тронулся с места.

Индийский ресторан “Орисса” был открыт ещё в середине девятнадцатого века выходцами из одноимённого штата, приехавшими в Англию вместе с отставными колониальными чиновниками и военными. Первоначально привыкшие к туземной кухне отставники были единственными посетителями этого диковинного заведения. Однако необычный и возбуждающий аромат масалы и кофе по-индийски очень быстро привлёк к себе внимание коренных обитателей Мэтфилда, и многие стали приходить по утрам за чашечкой бодрящего экзотического напитка. Вслед за напитками местные жители по достоинству оценили индийскую кухню: всевозможные чатни, карри, дал, масала и пури. И в шутку переименовали выражение континентальный завтрак в колониальный. Со временем ресторан “Орисса” стал такой же знаковой достопримечательностью Мэтфилда как Ост-Индский колледж, Музей Востока и Собор Андрея Первозванного.

В будний день в столь ранний час посетителей в ресторане почти не было, и Осокины выбрали себе очень комфортное место у окна с видом на Андреевскую площадь. Катя, следила за своей фигурой и по утрам предпочитала так называемый континентальный завтрак из какой-нибудь лёгкой низкокалорийной закуски. Однако, попадая в “Ориссу”, она, позабыв о своей диете, не могла удержаться от соблазна и заказывала сразу несколько местных блюд, в шутку называя такой завтрак колониальным. Впрочем, индийская кухня была в основном вегетарианская, и не могла нанести особого вреда её фигуре. На этот раз Катя заказала две чашки кофе со специями и целых пять овощных закусок с условием, что отец поможет их доесть. Тот покорно согласился и, заказав себе Чикен Масала с кружкой пива, неторопливо и пристально осмотрелся. Агенты наружного наблюдения – мужчина и женщина средних лет – уже сидели за столиком в дальнем углу, из которого прекрасно просматривался весь зал. Осокин не раз видел эту пару и вместе и порознь, в самой разной одежде и гриме. Ещё в восьмидесятые годы в советской разведшколе он научился различать людей не только по лицам, но и по личным неизменным приметам – росту, комплекции, осанке, походке и манерам. В Афганистане Осокин таким образом безошибочно вычислял душманов, переодетых в глухие женские никабы. Его зрение уже тогда превратилось в невероятно чувствительный сканер, и распознать переодевшихся и загримировавшихся, но уже однажды увиденных филеров для Осокина не составляло особого труда. И всё же на этот раз разведчику впервые хотелось, чтобы его глаза ошиблись, и мужчина с женщиной, сидевшие за столиком в дальнем углу, оказались не агентами Ми-5, а самой обычной супружеской парой.

Еда под пристальным наблюдением контрразведчиков не доставляла Осокину никакого удовольствия – он вяло ковырялся в засыпанной специями курице и почти не притронулся к своему пиву. Зато Катя пребывала в прекрасном настроении и завтракала с отменным аппетитом. При этом она периодически щёлкала фотоаппаратом, снимая экзотическую еду, и предлагала отцу то одно, то другое заказанное ей блюдо.

–Попробуй вот это! Невероятно вкусно!

–Не хочу. Я всё это уже сто раз пробовал…,– вяло отнекивался Осокин.

–Тогда помоги мне доесть!– энергично настаивала дочь, подвигая к нему то чатни, то карри, то тандури.

К полудню с “колониальным” завтраком было покончено, и Осокины поднялись из-за стола. Катя прошла в дамскую комнату, а её отец сразу направился на улицу. В дверях он лоб в лоб столкнулся с двумя крепкими молодыми мужчинами, обдавшими его едкой смесью перегара и цитрусового одеколона.

–Sorry,– вежливо извинился один из них и тут же по-русски грубо добавил.– Ты чё, старый козёл, не видишь куда прёшь?

Осокин с трудом удержался от того, чтобы окоротить наглеца и, подвинувшись в сторону, пропустил нетрезвых русских гостей внутрь ресторана.

–Thank you,– уже без всяких оскорбительных реприз поблагодарил его второй мужчина.

Осокин молча кивнул головой и, наконец, вышел на улицу. Тёмно-синий микроавтобус стоял на другом краю площади, там, где начиналась Мзйн-Стрит – улица, ведущая от Андреевской площади к вокзалу.

“К чему нужна такая архаика в двадцать первом веке?”– глядя на “перископ”, недоумённо подумал отставной разведчик,– “Вживили бы в меня какой-нибудь чип и следили дистанционно без всяких проблем”.

Ехать в Лондон ему совершенно не хотелось, к тому же плотный “колониальный” завтрак навеял на Осокина какую-то нездоровую дремоту.