Ярость Белого Волка

– Ну то-то, Иван Демьяныч. Слышал ты али нет, что у поляков сила нечистая завелась?

– Навроде как волк небывалый!

– Да не стучи ты так зубами. Не раздражай. Противу нас хорошо ты повыступал. А теперь я хочу, чтобы такоже и перед поляками. Они-то ж ведь из плоти и крови. И ничего в них особенного нет, а значит, и боятся, как все. Ежли бы ты речами своими так сделал, чтобы и они расшатались да поразбрелися от Сигизмунда. Чуешь, куда я?

– Чую.

– Во-во. А тут и волк еще какой-то. Все как нельзя кстати. Все противу них поднялись. Даже сила нечистая проснулась. Хочу, чтобы слова твои были для них, что кол осиновый, что пуля литая, что плеть казацкая. Но коли опять предашь, гляди. Девка-то твоя у меня останется, – Никон кивнул на проткнутого колом запорожца. – Ей тама сидеть придется!

– Да что ты, батюшка! – Ванька перекрестился.

– Вот те и батюшка! Ну так как? На кол или к полякам?

– К полякам, отец Никон.

– Ну добре.

– Только ведь какое дело, батюшка, они ведь знают, что я в темнице. А мне бы нужно через их посты как-то. Тут ведь работа тоже непростая – знать нужно, куда идти и с кого начинать. Как и везде, есть шибко верные, а есть сумлевающиеся и нестойкие. Вот к последним мне и нужно пробраться. А их еще поискать.

– Ну, сказочку мы тебе сообразим. – Дьяк прищурился. – Через посты проведем. И даже сумлевающихся подскажем.

Глава 5

– …В начале света благоволил Бог выдвинуть землю, – словно откуда-то из вечернего тумана прозвучал голос деда Ульяна.

Оладша перевернулся на другой бок, кутаясь с головой в овчину:

– Давай, дед, дальше.

– Я тебе только и делаю, что даю. Спи давай ужо.

Позвал Бог черта, велел ему нырнуть в бездну водяную, чтобы достать оттуда горсть земли и принесть ему. Ладно, думает сатана, я сама сделаю таку же землю! Он нырнул, достал в руку земли и набил ею свой рот. Принес Богу и отдает, а сам не произносит ни слова… Господь куда ни бросит землю – она вдруг является такая ровная-ровная, что на одном конце станешь – то на другом все видно, что делается на земле. Сатана смотрит… хотел что-то сказать и поперхнулся. Бог спросил: чего он хочет? Черт закашлялся и побежал от испугу. Тогда гром и молния поражали бегущего сатану, и он где приляжет – там выдвинуться пригорки и горки, где кашлянет – там гора вырастет, где привскачет – там поднебесная гора высунется. И так бегая по всей земле, он изрыл ее: наделал пригорков, горок и превысоких гор. И ударил Господь молотком, и создал Свое воинство, и пошла между ними великая война. Поначалу одолевала было рать сатаны, но под конец взяла верх сила небесная. И сверзил Михайла-архангел с небеси сатанино воинство, и попадало оно в землю в разные места, отчего и появилися водяные, лешие и домовые.

– Дед, вот опять не понял. Давай еще разок! – Оладше снилось детство. И во сне он просил деда Ульяна поговорить с ним еще, потому и прикидывался, что-де не понял чего-то. Над плечом старого Ульяна плыл июньский месяц, тонкий до звона, легкий-прелегкий и, как сам Ульян, лукаво-улыбчивый.

– Вот же ж. По тысячному разу ему все сказывай. – Старик глубоко вздохнул, но противиться не стал. – До Сотворения мира, сказано в «Свитке», сидел Господь Саваоф в трех каморах на воздусех, и был свет от лица Его семьдесят-семерицею светлее света сего, ризы Его были белее снегу, светозарнее солнца. Не было тогда ни неба, ни земли, ни моря, ни облаков, ни звезд, ни зори, не было ни дней, ни ночей. И рече Господь: буди небо хрустальное и буди зоря, и облаки, и звезды! И ветры дунул из недр своих, и рай насадил на востоце, и сам Господь воссел на востоце в лепоте славы Своея, а гром – глас Господень, в колеснице огненной утвержден, а молния – слово Господне, из уст Божиих исходит. Потом создал Господь море Тивериадское, безбрежное, и сниде на море по воздуху, и увидел на море гоголя плавающего, а той есть рекомый сатана – заплескался в тине морской. И рече Господь Сатаниилу, аки не ведая его: «Ты кто еси за человек?» И рече ему сатана: «Аз есмь бог». – «А мене како нарещи?» Отвечав же сатана: «Ты Бог Богом и Господь Господем». Аще бы сатана не рек Господу так, тут же бы сокрушил его Господь на море Тивериадском. И рече Господь Сатаниилу: «Понырни в море и вынеси Мне песку и кремень». И взяв Господь песку и камень и, рассея песок по морю, глаголя: «Буди земля толста и пространна!» Затем взял Господь камень, преломил надвое, и из одной половины от ударов Божьего жезла вылетели духи чистые; из другой же половины набил сатана бесчисленную силу бесовскую. Но Михаил-архангел низверг его со всеми бесами с высокого неба. Созданная Богом земля была утверждена на тридцати китах.

– Дед, а спой про двух голубойцев. Ну напоследочек.

– Ну, куды от тебя денешься. – Ульян махнул рукой и запел:

…Колись-то было зпочатку света —
Втоды не бывало неба, ни земли,
Неба ни земли нема, сине море,
А середь моря та два дубойки,
Почали собе раду радити,
Раду радити и гурковати:
Яко мы маем свет основати?
Спустиме мы ся на дно моря,
Вынесеме си дрибного писку,
Дрибного писку, синего каменьце.
Дрибный писочек посееме мы,
Синий каменец подуеме мы:
З дрибного писку – черна землиця,
Студена водиця, зелена травиця;
З синего каменьця – синее небо,
Синее небо, светле сонейко,
Светле сонейко, ясен месячок,
Ясен месячок и все звездойки.

Оладша потянулся замлевшей спиной, выкатился из-под телеги, сел на мокрую от росы землю и стал тереть кулаками сонные, слипшиеся веки.

С той вербы капля упала —
Озеро стало:
В озере сам Бог купався
С дитками – судитками.

– …Вот те и дитки-судитки. Так-то, деда, спи с миром. А за сказки твои да песни – поклон вечный…

Молодой человек побежал, на ходу сбрасывая рубаху, ломанулся в октябрьский Днепр. Поплыл, вспенивая мощными гребками ледяную воду. И уже летело по-над утром осенним, по-над лесом, по-над полем, по-над водою:

Как в тую пору, в то время
Ветра нет – тучу наднесло,
Тучи нет – а только дождь дождит.
Дождя нет – искры сыплются:
Летит змеище-Горынчище,
О двенадцати змея хоботах.

Ты бей копьем о сыру землю,
Сам к копью приговаривай:
Расступись-ко, матушка сыра земля!
На четыре расступись на четверти,
Пожри-ко всю кровь змеиную…

Из рота яво огонь-полымя,
Из ушей яво столбом дым идет…

И неслось к краснокаменным стенам Смоленска, закручивалась в башнях, отражалась от сводчатых потолков:

Как пришла пора полуночная,
Собиралися к нему все гады змеиные,
А потом пришел большой змей —
Он жжет и палит пламенем огненным;
А Поток – Михайло Иванович
На то-то не робок был,
Вынимал саблю острую,
Убивает змея лютого,
Иссекает ему голову,
И тою головою змеиною