Ярость Белого Волка

– Общая численность армии Сигизмунда Третьего. – Дьяк заговорил еще медленнее и еще более вяло, словно репетируя свое пренебрежение к неприятелю. Словно предвидя грядущее. – Двенадцать тыщ пятьсот человек, из них семь тыщ конницы. Еще пятнадцать тыщ запорожских казаков. Тридцать орудий, из них 26 пушек мелкого калибра. Ядра таких наши стены, как горох, отскакивают.

– Ну-ну. Не скалься, Никон, – пожурил Шеин.

– Из «слухов» есть донесение. Вроде как поляки подземную галерею роют.

– Хитер гетман Жолкевский. Да не на того напал, – прищурившись, весело буркнул Шеин. – Ты-ка вот чего запиши, Никон Олексьевич: «И посадским старостам велети прокликати… по всем торшкам, и по крестцам, и по всем слободкам, и по улицам, что те люди, которым по росписи велено быти на городе со всяким боем, и те б люди стояли все сполна по своим местам и со своим боем безотступно с великим бережением по смотру, а ково по росписи на городе не будет, и тому быть казнену смертью».

Глава 2

Уже глубокой ночью командующий четырехтысячным авангардом канцлер Лев Сапега вновь и вновь перечитывал донесение своей разведки. Поднеся желтый лист бумаги к светильнику и пытаясь унять мелкую дрожь в пальцах, шляхтич то и дело покачивал головой, с прерывистым выдохом бубня в разлетные гусарские усы: «Не взять нам сию цитадель! Не взять. О наисладчайшая Дева Мария, помоги всем нам, грешным и зарвавшимся в своей гордыне!..»

Кому-кому, а ему хорошо было известно, сколько жизни отпущено гусару или рейтару из его авангардной дружины. Да и сам он давно вывел некую формулу, что гусар, доживший до тридцати лет, это плохой гусар.

Глаза слезились от усталости, но вновь и вновь перечитывали:

«По всей длине крепость составляет до семи тысяч шагов. Имеется тридцать восемь башен разной формы и высоты: прямоугольных – тринадцать, многогранных – шестнадцать, воротных – девять. Высота колеблется стен от 26 локтей до 38, толщина от десяти до двенадцати локтей, ширина боевой площадки от восьми до девяти локтей. Башни и стены покоятся на прочном фундаменте, состоящем из двух ярусов дубовых свай, забитых в дно вырытого котлована, утрамбованного щебнем и бутовым камнем. Подошвенная часть стены сложена из хорошо отесанных прямоугольных блоков камня, а остальная часть – из обожженного кирпича, который столь тверд, что подобного еще мир не знал. Кирпичная кладка ведется одновременно с двух сторон – наружной и внутренней, образуя как бы две стены друг супротив друга, внутреннее пространство которых заполнено щебнем, бутовым камнем и залито известковым раствором. Внутреннее заполнение стен немного не доходит до боевого хода, а от него уже идет сплошная кирпичная кладка всей стены. Ширина боевой стены достигает девяти локтей. Стена завершается зубцами, которые делятся на глухие и боевые, имеющие отверстия для стрельбы. Поверх зубцов пущена двухслойная кровля, которая является завершением ансамбля. Такоже стена в соединении с башнями представляет собой широкую и непрерывную крытую галерею, на которую можно попасть из башни или из некоторых амбразур… Башни крепости расположены почти на равном расстоянии друг от друга, а участки стен между ними прямолинейны, что дает возможность защитникам вести действенный фланкирующий обстрел со всех участков. В башнях и стенах имеются три яруса бойниц: подошвенный ярус, средний и верхний. Стрельба со всех ярусов может вестись из мелких орудий, в башнях сосредоточена тяжелая артиллерия. Существенная особенность в том, что бойницы среднего боя расставлены в шахматном порядке по отношению к подошвенным. Также имеются сводчатые камеры в бойницах подошвенного и среднего боя, что дает возможность неприятелю лучше использовать военную технику, свободно размещать пушки, сохранять боеприпасы, особенно во время непогоды, и укрывать пушкарей от дождя. Перед воротными башнями неприятель поставил широкие срубы, наполненные камнями и землей. Подойти к башням можно только по узким тропкам. В лоб атаковать нет никакой возможности, если только попробовать взорвать срубы петардами. Следовательно, враг может истреблять нас, расстреливая в упор из подошвенного боя. По всей видимости, у неприятеля есть хорошо обученные вылазная и осадная рати. А также большой человеческий ресурс внутри города».

Сапега отложил донесение и растер ладонями занемевшие лицевые мышцы.

«…Большой человеческий ресурс внутри города…» – медленно повторил он про себя. Значит, нужно отрезать от снабжения, перекрыв дороги. А это длительная война. Война на чужой территории. А если Скопин-Шуйский придет на подмогу Шеину? Нет. Нужно действовать быстрее. На свой страх и риск.

В польском штабе у Сапеги и Жолкевского были давние разногласия. Поэтому зачастую два полководца действовали независимо друг от друга, что приводило в ярость Сигизмунда Августа.

Сапега очень хотел, чтобы общее руководство войском принадлежало его старому другу Потоцкому. Жолкевский же тихо ненавидел канцлера за то, что тот не дает ему единолично манипулировать королем.

Всегда осторожный, словно старый охотник, Сапега не любил торопить события, предпочитая учиться на ошибках других. И если уже и принимался за какое-то дело, то все тщательно взвесив, спланировав, стараясь предвидеть потери в живой силе до единицы.

Жолкевский, напротив, бросал в бой целые полки, не задумываясь о смерти. Точнее, о тех, кого он своими приказами лишал жизни.

Они были очень разными. Один начинал боевые действия с подробной разведки, другой, презрительно морщась, атаковал в лоб и шел на открытый ураганный огонь.

Так и сейчас: Сапега приказал рыть подземную галерею, углядев слабое место возле Копытецкой башни, а Жолкевский отдал приказ готовиться к открытому штурму Копытецких и Авраамиевских ворот. Кто быстрее?! Победит тот, чья стратегия окажется быстрее и успешнее. Именно тот и станет ближе к королю. А Сигизмунд торопил. Стояла уже достаточно крепкая осень. Не дай бог, скоро ударят холода.

Канцлер встал и потянулся затекшей спиной. Потом откинул полог палатки и выкрикнул в ночь:

– Сосновского ко мне!

Командир отряда лазутчиков Друджи Сосновский мгновенно вырос из темноты, словно стоял и ждал, когда позовут.

– Прочел ваше донесение, пан Сосновский! Толково. Ничего не скажешь. У кого обучались?

Сосновский открыл было рот, чтобы ответить, но промолчал, поняв, что Сапега задает вопрос скорее из вежливости.

Так оно и было. Сапега уже через мгновение не помнил своего вопроса, перейдя к текущей сути дела:

– Что думаете по поводу подземной галереи? – Сапега глубоко вздохнул и достал из полевой сумки тонкую липовую трубку.

– Виноват, пан канцлер. Я хотел во второй части донесения поговорить на эту тему.

– Давайте оставим бюрократию. На бумагу перенести всегда успеете. Данные мне нужны срочно.

– Извольте, пан канцлер. У неприятеля от стены прорыты многие подземные слуховые ходы на глубину более человеческого роста. Ширина – метр. «Потолок» устроен на глубине локтя и засыпан землей. Стены, потолок, пол обложены досками. С помощью этих ходов, которые простираются от стен на 8-10 метров, смоляне их называют слухами, можно точно определить, где неприятель ведет подземные работы.

– Как думаете, смогут ли наши французские инженеры подвести галерею, перехитрив неприятеля?

– Это не в моей компетенции. Я всего лишь разведчик, пан канцлер!

– Вы смогли раздобыть уникальные сведения о крепости. Вы хороший разведчик, Друджи. – Канцлер похлопал по плечу собеседника.

– Нет!!!

– Скромничаете! Ну, это тоже похвально.

– Я плохой разведчик, пан Сапега. Я раздобыл то, что может любой мало-мальски обучившийся человек. Но… вот… в более сложном вопросе я оказался бессилен.

– Вы о чем, Друджи?

Сосновский отвернулся, чтобы канцлер не увидел, как задрожали его губы.

– Друджи? – повторно вскинул брови Сапега.

– Я все об этом… э… скоро опять завоет. А утром мы найдем еще несколько лошадей с вырванным горлом. – Сосновский посмотрел на гайдуков. Караульные стояли не шелохнувшись с вытаращенными глазами.

– М-да, чертовщина какая-то. Я, признаться, не придавал этому значения.

– Все началось еще в Красном. Помните, мы не смогли выдвинуться вовремя? А бедные лошади гибли и гибли каждую ночь.

– Да помню. Мы опоздали на целую неделю. – Канцлер наморщил лоб.

– За это время смоляне успели пожечь посады и поставить срубы перед воротами.

– Вы хотите сказать, что нечистая сила помогает нашему врагу? Право, смешно.

– Не вижу ничего смешного. Жолкевский еще два дня назад хотел пойти на приступ, но…

– И что «но»?

– Утром, перед самым началом штурма, он обнаружил своего коня с вырванным горлом. Понимаете. С вырванным…

– Только без истерики, прошу вас, пан Друджи. Уж вам-то, побывавшему в самой пасти дьявола, верить в нечисть. Мародеры ведь есть не только среди рода человеческого, но и среди зверья, которое безумеет от вида крови и порохового грохота. Наверняка это просто стаи одичавших собак или обнаглевшие волки. Все ищут поживы.

– Я бы охотно с этим согласился, если бы не некоторые странности. Понимаете, тот, кто убивает наших лошадей, не нуждается в пище.

– То есть?

– Ну так. Он или оно не ест их, понимаете?

– Вы хотите сказать, что мы имеем дело с тупым убийцей?