Гиблый Выходной

Они просто упали плашмя, при падении взорвавшись оглушительным грохотом и не на шутку перепугав всех новоприбывших учеников-рабочих. Что-то там наверху, где монтажники пытались придать воротам прямоту и ровность, не срослось, не вышло как надо и сорвалось. Удержать ворота было нереально, рабочие-монтажники даже и не пытались это сделать, мгновенно оценив, что это не в человеческих силах. И ворота просто-напросто повалились внутрь цеха.

Любу не задело, только окатило ударной волной.

А Анюшу накрыло. Углом.

Если бы она стояла на два шага дальше…

Потом было расследование. Дирекция открывшейся фабрики отвертелась. Рабочие-монтажники получили незначительные условные сроки за причинение смерти по неосторожности. Короче говоря – типичный несчастный случай. На момент падения ворот девушка стояла в недозволенном по технике безопасности месте, а рабочие просто не смотрели вниз, занятые своим делом. Окаянные ворота отмыли от крови (но не перекрасили) и все-таки водрузили на их полагающееся место. Морально контуженая горем Люба Кротова, хоть и посчитала смерть лучшей подруги дурным знаком, но все равно, вопреки советам родных и друзей, осталась работать на фабрике. Просто в их районном центре было очень мало нормальных рабочих мест производственных специальностей. Спустя какое-то время она осталась единственной свидетельницей того трагического несчастного случая, унесшего жизнь молоденькой девушки Анюши, проработавшей на ОАО «Двери Люксэлит» ровно семь минут.

А с годами обстоятельства несчастного случая стали обрастать домыслами и даже мифами. Очевидцы увольнялись, приходили новые рабочие и до них доносились лишь отголоски того самого первого дня открытия цеха и, в конце концов, девушка Анюша превратилась то ли в легенду, то ли в страшную сказку-пугалку. Да и имени-то ее никто кроме Любы Кротовой не мог знать, в сказаниях и мифах, она фигурировала как Молоденькая. И никто уже достоверно не знал какими из двух ворот ее придавило.

Да и было ли это вообще…

Люба долго смотрела на блеклое пятно недомытой крови своей подруги и вытерев слезы, опустила глаза ровно на то место, где лежало распластанное тело раздавленной Анюши. Пол, разумеется, не сохранил следы тела, все стерлось давным-давно, но конкретную точку Люба знала слишком хорошо, чтобы всякий раз проходя мимо не опускать на него взгляд.

Вот тут. Раньше здесь ничего не было, потом стояли стеллажи с заготовками, а потом вон сюда поставили упаковочный станок. Чуть сбоку от станка, неподалеку от вот этих поддонов с готовыми кухонными дверями… Люба встала на это место и подняла голову на верх…

Представила, как падают ворота… На нее… Прямо на темечко…

И брызги ее мозга на полу и на упакованных белых глянцевых кухонных дверях…

Потом сняла с плеча тяжелый матерчатый сумку-рюкзак и принялась за дело.

08:06 – 08:17

Высокий статный мужчина уверенно шагал по своему цеху, зная в нем каждый закоулок, зная куда лучше свернуть, чтобы не попасться на глаза находящейся где-то тут Любе Кротовой, знал, где лучше приостановиться и осмотреться, чтобы не, тратя впустую драгоценное время, быстро шагнуть вперед и потянуть за собой Оксану Альбер. Заведующий производством не терзался сомнениями, он точно знал, что делать, как делать и когда делать, советчик в лице главной бухгалтерше его только нервировали, о чем он и сказал ей в свойственной ему манере, начав издалека и завершив упрек вопросом, на который она должна была ответить и сообразить самостоятельно.

У него были широкие шаги, он двигался как демонстрант на митинге, прямо держа кубическую голову и ровно, но резко дыша полной грудью. Никаких колебаний! Прочь сомнения! Он все делает правильно! Он всегда все делает именно так как запланировано судьбой, а если чуть расслабится и пустит в свою душу хоть толику смятения, то обязательно начнет колебаться и взвешивать все «за» и «против». А это первый шаг к поражению, Костя Соломонов это хорошо знал.

Он уже преодолел половину цеха, зорко высматривая по сторонам посторонних людей. Оксана раздраженно сказала ему, что, если не считать мастерицу заготовительного участка, то цех должен быть пуст, но Костя, не сдерживаясь в выражениях, откровенно приказал Альбер помолчать немного и не отвлекать его. Если они хотят провернуть то дельце, за которым они сюда приехали, то им следует быть максимально незаметными. Цех радовал Соломонова своей безжизненностью, но он не позволял себе расслабляться. Он переведет дух позже, когда будет далеко от сюда, а сейчас необходимо предельное сосредоточение. Соломонову что-то показалось за вакуумным прессом и он мгновенно свернул в другой проход и притих за ЧПУ. Он действовал столь стремительно и уверенно, что Оксана вынуждена была признаться, что ей кажется, что все что сейчас происходит – заранее запланировано Костей. Уж больно все ровно выходит. Соломонов усмехнулся. Еще бы! У него всегда все выходит идеально, а все потому, что он всегда точно знает, что нужно делать. Что он привык заранее продумывать каждый последующий ход, а если ситуация меняется, то он мгновенно находит единственно верное решение.

Он тихо и быстро двинулся дальше по направлению к антресольному этажу и к своему кабинету. Мимо станков и поддонов с деталями. Мимо автопогрузчика, мимо шлифовальной камеры. Мимо неправильно укрепленного стеллажа с тяжелыми бобинами пленки, приготовленными для оклеивания полотен и деталей. То, что стеллаж стал раскачиваться от веса, стало заметно несколько дней назад и Соломонов с Коломенским определили, что в какой-то момент времени от неправильного распределения веса и перегиба балки лопнули сразу несколько соединительных болтов. Соломонов запретил ставить на этот стеллаж дополнительные грузы, но освободить стеллаж от бобин и исправить соединения у него пока не было возможности.

Альбер едва успевала за Константином Олеговичем, полы ее белого пальто хлопали за спиной и поднимали пыль, которой в цеху всегда было очень много, несмотря на добротную вытяжку.

– Стой, – Оксана резко остановила стремительного Соломонова и он тут же мгновенно сориентировался и прижался к проблемным стеллажам, так чтобы ни его ни Оксаны было не заметно.

– Ты кого-то увидела? – тихо спросил он, зыркая по сторонам.

– Кажется да… – неуверенно пробормотала Альбер. – Вон там.

– Где? – начинал раздражаться заведующий производством. Нервная подозрительность его компаньонки может испортить все дело. Ведь все шло как нельзя лучше!

– Вон там.

– Твою мать, где? Я никого не вижу!

– Вон там что у вас? – женщина поправила севшую на глаза белую вязаную зимнюю шапку. – Вон в том коридоре? Кажется, я заметила там чью-то тень.

– Там ничего нет. Подсобки.

– Кротова может быть там?

– Какого, мать ее, дьявола ей там делать? – ответил вопросом на вопрос раздражающийся Соломонов и целых три секунды всерьез ждал ответа от главного бухгалтера, которая и в цеху-то практически никогда не бывала и с Кротовой была знакома лишь шапочно. Рабочее место госпожи Альбер было в бухгалтерии, рядом с генеральным директором, в офисном здании, а тут – в цеху – вотчина Соломонова. Он тут хозяин, а она лишь гость.

Константин Олегович всмотрелся в темный проем коридорчика, куда указывала Альбер. Оксане померещилось, надо двигаться дальше. Соломонов выбежал из-за укрытия и быстро-быстро засеменил к лестнице, ведущей на антресольный этаж, на котором располагался ряд кабинетов, включая его личный. Однако внезапно Оксана Альбер отбежала в сторону и подошла к темнеющему проему коридорчика. Соломонов позвал ее, но главный бухгалтер осторожно заглянула в тень проема и даже тихонечко зашла внутрь.

Кот.

Сидит на полу как ни в чем не бывало. Сидит и с недоуменным презрением смотрит на Альбер, словно она отвлекает его от самосозерцания. Оксана боязливо осмотрелась – больше никого, только сырой запах мокрой штукатурки от протекающего потолка. Раньше Оксане Игоревне никогда не приходилось заходить в этот закоулок и у нее не возникло ни малейшего желания изведывать этот коридорчик внутри. Если тут и есть кто-то кроме кота, то эта личность специально прячется от них, а зачем бы это делать? Но Соломонов развеял ее подозрения, грубо взяв ее под локоть и выводя обратно в цех, приговаривая в свойственной ему манере, что он не может припомнить, чтобы Альбер жаловалась на галлюцинации и неврастению.

– Не отставай, – сделал замечание Соломонов, – и не сворачивала куда тебя не просят.

– Мне показалась, что там Кротова, – проговорила она.

– Ничего подобного, – с усмешкой ответил высокий мужчина.

– Но она же в цеху! Где тогда она, если мы ее не видели? В уборной?

– Я ее нашел, – заведующий производством даже как-то расслабился, выдохнул, даже улыбнулся. Он подвел Оксану к одному из станков, значение которого бухгалтерша не знала и даже не догадывалась, и показал ей в сторону, где вдалеке у задних ворот находилась Люба Кротова. – Вон она.

Прячась за большим станком, они наблюдали за маленькой девушкой, казавшей от сюда совсем уж крошечной и почти сливающейся с цеховым оборудованием. Кротова была далеко от них и не могла их видеть, если они не выйдут из-за своего укрытия.

– А что она там делает? – прошептала Альбер.

Не замечая прячущуюся парочку Люба Кротова то и дело осматривалась по сторонам. Почему-то находясь именно на определенном месте у больших тяжелых ворот, мастерица сняла свой рюкзак, выложила из него какие-то неразборчивые издали предметики и стала аккуратно расставлять их на полу в каком-то только ей ведомом порядке. Потом она достала книги и тетради, тоже положила их прямо на пол, сама села на колени и, раскрыв самый толстый том на нужной странице, стала дотрагиваться до расставленных предметов.

– Она зажигает свечи, – сказал более зоркий Соломонов тихим глухим голосом.

– Что она делает? – не поняла Альбер.

– Ты знаешь значение слова «зажигать»? Если нет, то почему у тебя высшее образование?

– Я знаю значение слова «зажигать»! – шипела Альбер. – Тебе будет трудно поверить, но я даже знаю значение слова «свеча»! Какого лешего она это здесь делает? Она не перепутала наш цех с церковью?

Соломонов молчал и жевал губы. Он догадался о причине появления тут в этот час Кротовой. Люба уже давно говорила ему о кое-каких цеховых неурядицах, причину которых ей не удавалось выяснить. Будто кто-то хозяйничает в цеху по ночам, когда после окончания рабочих смен люди покидают здание и расходяться по домам. Но это еще не все. К этим необъяснимым явлениям Люба считала причастной тот давний несчастный случай со своей подругой, о котором она рассказала Кости. Соломонов в тот раз выслушал Любу, посочувствовал ее подруге, и, присовокупив некую долю юмора, посоветовал Кротовой внимательней следить за рабочими. Кто-то из сотрудников ее участка, вероятно, затаил злобу и вредит производству и Любе не стоит связывать это с призраком погибшей девушке, которая была известна в цеху как легендарная Молоденькая. Люба призналась Кости, что ей кажется, будто в цеху кто-то живет по ночам и она думает, что это дух Анюши Молоденькой. Соломонов никогда не придавал этому большого значения. Только уважение к мертвым и к Любе Кротовой, которую Костя считал профессиональной мастерицей, не позволили ему в свойственной ему манере охаять ее мистический страх.

«Все-таки она затеяла какую-то спиритическую хрень, – думал Соломонов, наблюдая за странными действиями маленькой девушки. – Ладно… Пусть, мать ее, делает что хочет… Ее присутствие нам на руку. Пусть потом объясняется на допросах в следственном комитете. Зато теперь мы знаем где она. А пока она там бесов гоняет, мы сделаем свое дело. Надо же как везет! Лучше и не придумаешь!». С этими мыслями он потянул Оксану Альбер за собой и быстро и незаметно для Кротовой поднялся по лестнице к своему кабинету. Мастерица пропала из виду, теперь Соломонову и Альбер остались наедине сами с собой.

Заведующий производством достал ключ от кабинета.

– Подожди! – почти вскричала бухгалтер и вцепилась мужчине в куртку. – Еще кто-то!

– Твою мать!!! – рявкнул Соломонов. – Где на этот раз?

Они вдвоем взглянули вниз с антресольного этажа. Отсюда с шестиметровой высоты хорошо было видно часть цеха, но там куда показывала Альбер никого не было.

– Я видела, – быстро говорила вмиг побледневшая Оксана. – Вон там. Трое мужиков. Точно видела!