Три измерения. Сборник рассказов

– Ну, ты загорел, – восхищается Данила.

– Нет, не особо и поправился, – оценивает жена.

– А мы с папой на Синтозе отжимались, так папа отжался не меньше моего. Даже спасатели ему аплодировали, – со значением говорит Алеша.

– Ну что, начали? – предлагаю я своим сыновьям, взявшись за ящик.

– Конечно, – откликнулась братва.

И мы, взяв по силам, кто что мог, стали то спускаться, то подниматься по трапам. Багажник и салон машины очень быстро заполнились.

– Остальное выгрузим, когда судно придёт во Владивосток, – говорю, отдуваясь братцам.

– Пошли мыться, а потом поедем, – очень веско говорит Данила.

– Нет, я не поеду, завтра во Владике увидимся, – это уже Алеша говорит мне, – Достою вахту. А потом с мамкой и Катей на бережку посидим.

– Что ж, ладно, отдыхайте, – говорю ему в ответ и иду мыться.

Помывшись, обсохнув под вентилятором, закрываю каюту, даю последние указания второму механику, извещаю капитана о своем убытии и спускаюсь к машине.

Пока садились в машину, по трапу спустились Алеша с Катей. Следом шла Наталья. Спустившись с трапа, она, едва взглянув на меня, мотнула, остриженной под карэ головой, отвернулась и демонстративно пошла в другую сторону. Алеша, пожав плечами, двинулся за ней следом. Я стоял и смотрел вслед этой нескладной фигуре в брюках, само вязаной шерстяной кофте (хотя уже было +25 градусов) и недоумённо лупал глазами. Что ей ещё надо? Чего злится?

Инночка, как бы чувствуя мои мысли, ответила:

– Ясно чего. Такое красивое судно, большая должность, жена, восторженные дети, полная машина барахла. Да ну её. Не обращай внимания, не расстраивайся.

Я сел в машину. Опять она горячая, как консервная банка на костре. Что-то занемела левая рука, я сделал ею несколько вращательных движений. В левой лопатке что-то отдало. Но тут же прошло.

– Перетрудил мышцу, – проскользнула мысль.

Взглянул на Инночку. Она подкрашивала губы. Я залюбовался ею, как же она всё это делает так грациозно. Вновь, уложенные в прическу волосы, через которые слегка просматривается маленькое ушко с моими любимыми серьгами. Стройная шея, слегка покатые плечи. Красная блуза очень шла к её волосам, макияжу и украшениям. Оторвав взгляд от зеркала, и скосив свои огромные глаза, она игриво спросила:

– Что разглядываешь?

– Люблю тебя, – только и хватило сил ответить.

Она, слегка выгнувшись, подставила щёку для поцелуя. Прикоснувшись губами к нежной коже её щеки, я ощутил легкий аромат духов, косметики и… запах моей женщины. Меня аж пробило, будто молнией. Она отодвинулась. Поудобнее устроилась за рулем, переключила скорость и вопросительно – торжественно спросила:

– Ну Что? Поехали? Домой!

– Домой, домой – ответил с заднего сидения Данила, занятый в это время вытаскиванием банки «Спрайта» из ящика.

Охранник сделал разрешающую отмашку, поднял шлагбаум и, не проверяя документов, выпустил нас из порта.

Инночка сразу набрала скорость, а я сидел к ней в пол-оборота и смотрел на её нежное лицо, попутно отвечая на Данилины вопросы. Бросил взгляд на обочину – поломанный забор, брошенная ржавая бочка – не огорчили моего настроения. Что ж – Россия, не какой-то там Сингапур, где даже во время ливня брюки не пачкаются грязью.

Остановились возле въездной колонны порта Восточного. Это же надо – зеленая трава! А как она пахнет! Листочки на деревьях слегка колышутся от слабого ветерка. Туч совсем нет, голубое без облачка небо. И чистый ароматный воздух!

– Сфотографируемся? – предложил я.

Отказа не последовало. Сначала я с Данилой. Потом это чудо схватило фотоаппарат и давай его вертеть и щелкать напропалую. Я отошел подальше в траву, потянул за собой Инночку. Она легко поддалась, приникла ко мне, вдыхая мой запах и заглядывая в глаза.

– Снимай! – крикнул я сыну. Тот пару раз щелкнул.

– Как хорошо вместе, – выдохнула она, – Никуда не хочется двигаться.

– Поехали домой, там будет лучше, – прошептал я ей на ухо.

«Субара» плавно отъехала от обочины, пропуская попутные машины и резко начала набирать скорость. На Американском перевале молодой сержантик проверил документы и, улыбнувшись столь прекрасному водителю, пожелал счастливого пути.

110 – 120 – 140 легко и уверенно шла Инночка. Выключили кондиционер, открыли окна, Данила на заднем сидении приутих. Я посмотрел – он спал. И у торнадо заканчиваются запалы. Можно было спокойно поговорить. За разговорами о проведённых врозь 4,5 месяцах, три часа пути пролетели незаметно. Только в пути ещё раз проверили документы.

И вот Владивосток. У Ростральной колонны Данила попросил прикрыть окно. Ветерок посвежел, чувствовалось приближение моря. А на Луговой у нас, как всегда, висел туман. Как в том анекдоте. А в деревне Гадюкино опять идут дожди.

Подъехали к дому. Соседи поздравили меня с возвращением из рейса. На звонок дверь сразу открыла Алёна и с визгом:

– Папочка приехал! – повисла на шее.

– А я тебе торт испекла, – тут же похвалилась она.

– Давайте кушать, – сразу же предложил, очнувшийся от сна, Данила.

– Нет. Сейчас занесём вещи, поставим машину и вот тогда и начнём наш пир, – возразил я.

Для этого я взял своего главного помощника, и мы пошли к машине. С разгрузкой быстро управились, поставили машину в гараж и вернулись домой.

Филя, мой милый сенбернарчик, носился, позабыв о своей комплекции, и всё норовил лизнуть меня в лицо и поставить лапы на плечи. Но когда его пристыдили за столь неподобающее поведение, то он лег в коридоре и только водил глазами, наблюдая за нашими передвижениями. А Эммочка грациозно подставляла спинку, позволяя себя погладить, выгибаясь и мурлыча. Да, наконец-то я добрался домой!

Подняв бокал замечательного вина, и отведав всяких вкусностей, что ещё с вечера приготовила Инночка, меня потянуло в сон. Что-то странное происходило со мной. Кружилась голова, и обе руки казались огромными. В левой руке что-то всё время немело и поэтому приходилось её всё время двигать.

– Что-то ты батька засоловевший, – озабоченно подметила Инночка. Её голос слышался, как, будто, из соседней комнаты. Хотя вот она, моя хорошая, прильнула ко мне и тихо греется об меня, только что не мурлычет, хотя мурлыканье шло от Эммочки, устроившейся у меня на коленях.

– Да. Надо помыться и поспать, что-то с этими заботами и переездами я совсем раскис, – еле ворочая языком, проговорил я. Поднялся, поцеловал нежную щёку и пошел в ванную.

Россия – горячей воды нет.

– Уже месяц, как нет. Настрой «Атмор», – услышал я голос жены, но решил обмыться только холодной водой.

Острые струи ледяной воды пронзали тело, от чего оно казалось горячим и поневоле из глотки вырывалось рычание.

Ну вот, стало полегче. Растеревшись докрасна, я вышел из ванной.

– А давай я тебя подстригу? – предложила Инночка.

Я против этого никогда не был. За все годы супружества только она меня и стригла. Принёс табуретку, простынь и сел напротив большого зеркала в коридоре. Инночка подошла сзади, прильнув всем телом к моей спине, стала перебирать мои отросшие волосы.

– Совсем седой стал. Виски белые, но это тебе идет, – приговаривала она. Изогнувшись, я обнял её и, усадив к себе на колени, долго и нежно целовал ее.