Прерыватель. Игра в прятки

Минут десять Илья молчал, сосредоточенно вглядываясь в дорогу и думая о чём-то своём. А потом вдруг спросил:

– А скажи, у тебя за последние годы не было никаких видений?

– Видений? В каком смысле?

– В прямом. Вот прямо посреди дня вдруг переклинивает и ты начинаешь видеть совсем не то, что в данный момент на самом деле тебя окружает.

Я с недоумением и любопытством посмотрел на Илью:

– Я, конечно, могу выпить, но не до такой же степени.

– Понятно, – коротко ответил Илья.

Меня его вопрос озадачил, и я задумался на мгновение.

– А что, – решил я всё-таки уточнить, – это как-то связано с тем, что я немножко не на своём месте?

– Почему не на своём? Это ты брось. Именно на своём ты сейчас и находишься.

– Ты же понимаешь, о чём я.

– Знаешь, – сказал Илья, – рядом с нами существуют не только другие временны?е линии, зависимые от нас и так или иначе имеющие с нами один корень. Есть и совсем другие миры, с другими законами и живущие не зависимо от нашей истории и реальности.

– А можно чуть попонятнее?

– Пространственно-временной континуум, связанный с нашей планетой, неоднороден и не исчерпывается биологическими формами жизни.

– Ты запутал меня ещё больше.

– Да неважно. Ты должен понимать лишь то, что существуют такие миры, в которых время течёт десятками параллельных потоков. А сознание живущих там людей (да, они тоже в большинстве своём люди, хотя во многом от нас отличные), так вот, их сознание способно свободно перемещаться из потока в поток – в прошлое, в будущее, в настоящее. Временны?е границы там похожи на наши границы между разными государствами. В отличие от тех людей, мы себе такого позволить не можем. Не позволяют физические законы. Наше сознание всегда привязано к одному потоку, вернее будет сказать, к одной физической оболочке. А чтобы стало возможным перемещение в соседний поток, потребуется применить технологии рахов и умереть во всех потоках, кроме какого-то одного. Эта непроницаемость границ времени в нашем мире оказалась одним из основных препятствий для этих тварей в завоевании и уничтожении нашей цивилизации. Для каждого из нас – и для тебя, и для меня – существует свой истинный, изначальный поток, в котором впервые проявилось наше сознание. Твой истинный поток здесь. В том прошлом, из которого я тебя вытащил, ты как раз-таки и находился не на своём месте.

– Как же всё это сложно, – сказал я. – Но при чём здесь видения, о которых ты спрашивал?

– Да не при чём. Забудь. Пока не время о них. Перевари хотя бы то, что услышал. С другой стороны, это даже неплохо. Нам с тобой нужно ещё многое успеть сделать, прежде чем ты поймёшь главное.

– А есть ещё и главное?

– Разумеется, – Илья повернул голову и с серьёзным видом на меня посмотрел.

Мне показалось, что не сто?ит продолжать данную тему. Тем более, у меня имелся к нему ещё один вопрос, который я всё никак не решался ему задать, ожидая подходящий момент. И я посчитал, что этот момент как раз-таки и настал.

– А ещё вопрос можно? – сказал я. – Он не совсем по предстоящему делу.

– Спрашивай, пока есть возможность. Потом шанса не будет.

– Про моего отца.

Я заметил, как Илья на мгновение напрягся. Он до сих пор ни словом не обмолвился о моём вмешательстве в события чужих судеб, но сейчас стало очевидно, что эта тема тоже не из тех, в которые ему хотелось сейчас вдаваться.

– Что ты хочешь знать?

– Можно ли его вернуть в нашу реальность?

– Теоретически можно. При первичном и особенно вторичном перехлёстах исчезающие люди, перемещаясь душой в другие временны?е линии, в нашей линии всё же частично остаются.

– Это как?

– Своего рода анабиоз. Остаются в эфирном виде прикованными к тому месту, где их застал перехлёст. Они могут пребывать в таком состоянии долгие годы, подпитываясь энергией из окружающего пространства.

– Что-то вроде призраков или привидений?

– Можешь считать и так. С годами зона их присутствия и некоторая осознанность действий расширяются, но не настолько, чтобы по уровню интеллекта достичь взрослого человека. Иногда случается, что образуют симбиоз с некоторыми животными. Но это редко. Если в той временно?й линии, куда они переместились всей полнотой своего существа, произойдёт похожий перехлёст, то, по мнению некоторых теоретиков, они могут вернуться обратно. В случае с твоим отцом необходим вторичный перехлёст. Сам понимаешь, шансы этого близки к абсолютному нулю.

Я больше ничего не ответил. В тот момент самым важным для меня было то, что возможность имелась, хотя бы и одна на сто миллионов.

Тем временем мы уже подъезжали к Москве.

Глава 5. Много вопросов, мало ответов

Усадьба Александра Григорьевича Шмурова располагалась в заповедной зоне, в ста километрах от Москвы. Её окружали хвойные леса, а возвышенность, на которой она раскинула свои вычурные фасады, огибала довольно широкая в этом месте речка. Шмуров не был ни фабрикантом, ни тем более меценатом. Александр Григорьевич вполне удовлетворялся не слишком высокой должностью в каком-то министерстве и умением ловить жирную рыбку в мутной воде. Для этого чистую воду приходилось постоянно мутить, в чём он тоже весьма преуспел и за что его уважали вре?менные партнёры из тех, чей талант в «рыболовстве» оказался не столь велик.

На территории усадьбы в просторных загонах бегали самые настоящие страусы. Птицы являлись особой гордостью Шмурова, потому как он единственный во всей области был обладателем и торговцем страусиных яиц. Имелся в усадьбе и свой прудик с ручными карпами, иногда служившими и едой, и даже лабиринт из аккуратно подстриженных высоких кустов, в центре которого возвышалась скульптура Галатеи с фонтанчиком, вытекавшим из глаз рыдающего Пигмалиона. В общем, эклектика и безвкусица всей этой бессмысленной мишуры выдавали Шмурова с потрохами. Но это, разумеется, только для человека, не лишённого окончательно чувства вкуса. Для всех же сотоварищей новоявленного царя усадьбы картинка представлялась вполне себе в духе их понимания красоты.

Насколько я заметил, на Илью усадьба произвела точно такое же впечатление, как и на меня.

Немногочисленная охрана посмотрела наши документы, поинтересовалась нет ли у нас оружия и только после этого пропустила в главное здание – четырёхэтажный корпус с широкой лестницей при входе и с балюстрадами, увитыми чем-то вроде плюща.

Сам Шмуров так и не вышел нас встретить. Вместо него в суть предстоящего дела нас принялся вводить высокий мужчина лет сорока, в мешковатом свитере толстой вязки и с небритой дня три щетиной на усталом, плоском лице.

– Я Николай, – представился он. – Николай Валерьевич Данилов, если угодно. Расскажу что к чему. И покажу. Любые вопросы с вашей стороны – это ко мне.

– А Александр Григорьевич… – начал было Илья.

– Пока только моя компания, – перебил его Николай.

Илья молча кивнул.

– Итак, – Николай глубоко вздохнул, – с чего мне начать? Что вы вообще на данный момент знаете об этом деле?

– Можно сказать, ничего, – ответил Илья, – кроме того, что пропали дети. И насчёт договорённостей тоже в курсе.

– Ага. Ну и ладненько. – Николай поёжился и потёр ладони. Внутри здания действительно было прохладно и сыро, к тому же зловещая тишина и полумрак делали холод ещё более пронизывающим. Все втроём мы продолжали идти вдоль длинного коридора без единой двери по его сторонам.

– Среди пропавших детей, – продолжил мужчина, – сын Александра Григорьевича. Его тоже Александром зовут. Пять дней назад у него был день рожденья. Пятнадцать лет исполнилось. По такому случаю приехали в усадьбу его друзья. Пять человек. Три девочки и два мальчика. Им тоже всем уже по пятнадцать. Учатся в одной школе. Тут неподалёку она. Частная, разумеется. Закрытая. Главные события развернулись возле бассейна. Охранник, в тот вечер дежуривший на балконе, не заметил никаких странностей в поведении детей. Они поплавали, побесились, потом разместились каждый на своём лежаке. И вроде как успокоились. Прошло минут двадцать, прежде чем охрана среагировала на необычную тишину. Детей спасти не успели. Пять человек, включая Александра, умерли от передозировки героином. Выжил только один, Кирилл. Не знаю, может, в последний момент испугался, потому что не стал использовать предназначенный для него шприц. За ним приехали родители и увезли, потому что он был в самой настоящей истерике. Добиться от него каких-то осмысленных объяснений не удалось. Только не подумайте, что все эти детки – наркоманы. Ни в коем случае. Все дети считались очень одарёнными. Я подчёркиваю – ОЧЕНЬ. И с родителями своими были, как бы это помягче выразиться, не вполне согласны по многим вопросам. Я, если позволите, выражусь обтекаемо. Дети вовсе не собирались сводить счёты со своей жизнью. Нет-нет. Напротив, они хотели обрести свободу и такое счастье, каким понимали его сами. Вот. – Николай остановился возле единственной двери, которой заканчивался коридор, набрал на панели код и жестом пригласил нас войти.

За дверью оказалось помещение, похожее на то, которое я видел в ЦУАБе – комната с хронокамерами. Хронокамеры выглядели немного иначе, но это были именно они. Их было шесть. И во всех находились люди – пятеро детей и одна взрослая женщина.

– Перед тем, – продолжил Николай, – как вколоть смертельную дозу героина, они использовали хронокапсулы и часы.