Избранные. Городская фантастика

Ведьма и пять хомячков

Александр Белкин

Ведьма Адалинда сидела на высоком табурете, скромно положив одну свою прелестную ножку на другую свою ножку – не менее прелестную. Ей простенькое серое платьице, сшитое из трёх довольно больших мышиных шкурок, совершенно не бросалось в глаза. Более того, некоторым, особенно тем, кто смотрел на ведьму со спины казалось, что платья на ней вообще никакого нет.

Но это, разумеется, только казалось, ибо закон строго воспрещал появляться в общественных местах в «оскорбительно-обнажённом виде», а таверна «Бездонная бочка» была, несомненно, местом общественным. И закон в нашем Городе один для всех: и для пьяных орков, и для только ещё собирающихся напиться юных ведьмочек. Впрочем, возраст ведьмы, сами понимаете, величина неопределённая, и Адалинда вполне могла быть и дряхлой трёхсотлетней старухой, чей полуразложившийся прах держится только силою связавших его заклинаний.

Но, настоящей правды не знает никто, а делать такие предположения можно только тогда, когда есть твёрдая уверенность, что вышеописанная ведьма Адалинда вас не слышит. Потому вернёмся к нити нашего повествования. Да, так о чём я там начал рассказывать? Не сразу и вспомнишь.

Вот тысячу раз прав был тот критик, который предостерегал от длинных и не очень нужных описаний. Ну, типа, какого там цвета было ведьмино платье, сколько столов в таверне (ровно десять, если кому-то интересно) и прочих, совершенно несущественных, подробностей. Например, то, что имя Адалинда – древнее германское имя. И означает ни много, ни мало: «благородная змея». Согласитесь, имечко для ведьмы очень даже подходящее. Но я снова отвлёкся…

А вот, и это уже существенно, помимо десяти деревянных столов, в таверне был ещё и жертвенник. Ну, то есть, не жертвенник, конечно. Жертвенников в тавернах не бывает. Но именно так местные юмористы окрестили высокую стойку, за которой царствует Август Штерн. Август Штерн – владелец таверны. Юмор тут вот в чём. Август, по латыни означает величественный, священный. Именно так он, Август, и выглядит за стойкой. Чуть лысоватое божество лет пятидесяти. Но, как известно, короля (а тем паче Бога) играет свита. В смысле – паломники.

Так вот, эти паломники и устремляются каждый вечер к стойке (сиречь жертвеннику). На сей деревянный алтарь они возлагают медные, серебряные, а иногда даже и золотые монеты. В обмен же получают святое причастие в виде божественных напитков, разрешающих любые проблемы и уносящих прочь все заботы и печали.

Вот у этого самого жертвенника и восседала на высоченном табурете наша юная ведьмочка. Перед ней стояла уже третья, почти допитая кружка со «Святым причастием». Коктейль «Святое причастие» – это тоже своего рода юмор. Смесь кагора, чистого спирта и красного вина, сдобренного ладаном и другими ароматическими смолами.

В каком-нибудь другом городе к этому названию немедленно прицепилась бы святая инквизиция или какие-нибудь фанатики-погромщики. Но в нашем Городе царствуют свобода, демократия и толерантность. В смысле, кому какое дело, если товар покупают. А «Святое причастие» хватают как горячие пирожки. А горячие пирожки хватают как «Святое причастие». Чтобы то причастие закусывать. «Бездонная бочка», заменившая обветшалые храмы, процветает.

Да, так о чём бишь я? Ах да, эта чёртова змея… Ну, то есть, Адалинда, сидела на высоком табурете и дула одну кружку за другой. Рядом с ней на деревянной стойке, помимо почти опустошённой кружки, расположился огромный чёрный котище – домашний любимец и верный помощник этой… Этой юной красавицы. Кот, которого так и звали: «Кот», тоже был занят делом. Лакал молоко из стоящего перед ним изящного блюдца дорогого кхитайского фарфора. Кот, хотя и имевший шкуру радикально-чёрного цвета и жутко сияющие круглые зелёные глаза, что позволяло предположить его родство с самим Вельзевулом, спиртного никогда не пил – даже валерьянки.

Впрочем, и его хозяйка не была алкоголичкой. Она вообще очень редко напивалась не в субботу. Сегодня, правда, был четверг, но имелись и соответствующие причины. Неделя не задалась с самого понедельника.

Нет, не в том дело, что в понедельник было труднее проснуться, чем обычно. Этот странный феномен повторяется из недели в неделю и ни о чём, собственно, ещё не говорит. А вот то, что подряд на установку осветительных заклинаний отдали вдруг магу Эрландору… Хотя всё было уже сто раз договорено и почти подписано. Опять же и сынок бургомистра… Он-то куда смотрел?

Вот Адалинда и посмотрела. Ведьмам это запросто. У них ведь есть такие специальные хрустальные шары, в которых они могут увидеть всё, что угодно. Особенно – своего почти что жениха. Вот она и увидела. И сразу стало ясно, почему подряд на установку осветительных заклинаний отдали вдруг магу Эрландору. И ещё некоторые, непонятные прежде моменты, тоже стали ей совершенно ясны. Потому что мужики все подонки. И наговорив своим почти что невестами с три короба про какую-то там срочную работу по спасению родного Города, а может быть и всего мира… Да, да, а сами бессовестно дрыхнут, да не где-нибудь, а в постели с одной из многочисленных племянниц мага Эрландора. Нагло эту племянницу обнимая.

Вот потому и сидела Адалинда в «Бездонной бочке» в четверг. Потому и пила уже то ли третье, то ли четвёртое «Святое причастие». Трудно пережить подлую измену. Даже ведьме.

Однако постепенно настроение поднималось. Не сошёлся же клином весь белый свет на этом подонке? Хотя, как посмотреть… Мужиков-то в городе много, и никто из них, ясное дело, не устоит против её колдовских чар. Но вот, что касается подряда на установку осветительных заклинаний…

Впрочем, и тут всё было не так уж и мрачно. Бургомистр, конечно, большая шишка, да и маг Эрландор не вчера научился колдовать, но на прекрасной шейке Адалинды висело дивной красоты ожерелье. И дело было не только (и не столько) в его красоте. Ожерелье это обладало… Впрочем, тсс, не буду прежде времени раскрывать интригу.

Когда чёрный котище вылакал третье блюдце молока, а его хозяйка заказала пятую (а может быть уже и шестую) кружечку коктейля, Август тяжело вздохнул и невнятно пробормотал что-то про всяких дармоедов, от которых приличному заведению нет никакой прибыли, окромя убытков.

Ведьма тоже тяжело вздохнула и наградила Августа презрительным взглядом. Все мужики – козлы! И жмоты. Вот что говорил этот взгляд. Потом она протянула свою хорошенькую ручку с кроваво-алым маникюром на восхитительно острых ноготках и погладила разлёгшегося на стойке чёрного кота.

– Эх, Котя, – проговорила она ласково, – ты ведь тоже мужик… А значит – козёл!

– Мур-р-р, – возразил кот, отрываясь на время от блюдца с молоком, – и вовсе я не козёл, я котик…

– Все вы котики… – задумчиво протянула ведьма. – Поначалу…

Она не договорила и одним глотком допила жидкость в своей кружке. Потом поставила опустевшую емкость на стойку и слегка толкнула её в сторону Августа. Верховный жрец деревянной стойки-жертвенника величественно смотрел в сторону, делая вид, что не заметил этого совершенно ясного жеста.

Ведьма снова вздохнула, пробормотала вполголоса то ли ругательство, то ли заклинание и быстро выбросив правую руку вперёд и вверх, что-то схватила. Когда она разжала свой маленький кулачок, на изящной ладошке лежала старая, очень грязная и позеленевшая от времени медная монетка. Монетка была, кроме всего прочего, ещё и очень маленькой.

Адалинда недовольно нахмурилась и впилась в монетку пристальным взглядом своих ослепительно-зелёных глаз. Взгляд был поначалу довольно злым, так что бедная монетка чуть не превратилась в пепел. Нет, так дело не пойдёт! Адалинда взяла себя в руки, вспомнила кое-какие колдовские приёмы и пробормотала несколько успокаивающих заклинаний. Тут весь фокус был в том, чтобы полюбить эту проклятую… Нет, милую и такую симпатичную денежку. Ведь это же денежка! Деньга, деньги… А деньги любят не за внешний вид, деньги любят за их внутреннюю сущность. За покупательную способность.

Зелёные льдинки в глазах Адалинды растаяли слезами сочувствия, взгляд потеплел, пальчики нежно ласкали медную замухрышку. И чудо свершилось! Грязь и мерзкий зеленоватый налёт куда-то исчезли, монетка как будто даже увеличилась немного в размерах и засияла благородным серебром. Процесс продолжался, любовь крепла, и на деревянную стойку с мелодичным звоном упал уже самый настоящий серебряный талер.

Август Штерн величественно повернул свою прекрасную голову и, брезгливо скривив достойное античных статуй лицо, бросил взгляд на продолжавшую тихо позвякивать монету. Монета была достаточно большой и выглядела совсем как настоящая. Вот именно, «совсем как»…

А за магические подделки магистрат наказывал очень строго – мог и лицензии лишить. А за новую лицензию одних официальных сборов платить замаешься. Не говоря уж о неофициальных… Однако и не брать монету – чревато. Ведьма если обидится такой полтергейст устроит… Всю посуду и всю мебель заново покупай. Да и достали уже эти льготники, если честно. Стражники – те просто не платят. Они же, типа, охраняют. Чиновники не платят тоже. Они же контролируют. Пожарная команда… Э-э-эх, да что там говорить! Далеко не все проблемы малого бизнеса уже решены в нашем Городе. Об этом и бургомистр в каждой своей речи говорит. И этих стыдит. Как их? Во, вспомнил, коррупционеров! А они, видать, совсем бессовестные – не перевоспитываются никак.

Так что ведьмы… Ведьмы-то ещё почестнее будут. Хоть фальшивками, да расплачиваются. А у Адалинды, змеи этой, вообще монеты хорошие – в сухие листья только через неделю превращаются.

Август опять тяжело вздохнул, смахнул серебряный талер в карман передника, намешал чего-то в кружку и ловко отправил посудину жаждущей ведьме.

А теперь перенесёмся немного вбок и вниз. За самый что ни на есть плинтус. И даже под него. Там тоже происходили заслуживающие внимания события. Пока наверху веселились, распивали молоко и коктейли, жаловались на судьбу и умильно мяукали, внизу, под сосновыми досками, в маленькой уютной норке жалобно пищал её хозяин, крошечный мышонок Пик. Бедняга был связан по всем четырём лапкам, а рот его закрывал прочный и очень невкусный скотч. А за столом, так старательно сделанном из красивой картонной коробочки, в мягких удобных креслах, искусно выгрызенных из мотков шерсти, сидели пять ужасных зверюг – пять огромных мохнатых хомяков из тайной полиции. Это были лучшие агенты, любимцы бургомистра. Звали их Пок, Пак, Пух, Пах и Пук. Пок и Пак представляли собой прекрасную половину этой, прямо скажем, не прекрасной компании. Пух и Пах были самцами. Пук определённого пола не имел, так как был начальником. Задание их было простым и понятным: ожерелье. Любой ценой и не взирая.

Потому и пришлось связать бедолагу-мышонка – лучший наблюдательный пункт найти было просто невозможно. Из норки открывался великолепный вид на сидящую у стойки ведьму и все её юные прелести. Но хомяки-профессионалы не отвлекались на всякие глупости. Они не были извращенцами, потому нижние конечности человеческих самок не вызывали у них никаких эмоций. Все пятеро были закалёнными бойцами. Кроме того, они были не просто коллегами – они были одной дружной семьёй. Их семья, так называемый пентакль, была семьёй нового, очень толерантного типа. В ней царило абсолютное равенство. Каждый мог быть и самцом, и самкой – в зависимости от позиции.

Но доступны наблюдению были не только тайны ведьмовского тела, виден был и разлёгшийся на стойке огромный котище. Потому приходилось ждать. Ожидание очень хорошо скрашивала колбаса, большой запас которой был обнаружен в норке. Но подходящий момент должен был когда-нибудь наступить.

Адалинда выпила до дна ещё одну кружечку коктейля и решила пересесть за столик – рожа Августа ей положительно не нравилась. Она ловко соскочила с табурета, и, почти не качаясь, сделала несколько шагов. Всё было под контролем, вот только каблуки… Есстесствено… Хитрые мужики-сексисты заставили бедных женщин ходить на каблуках. И теперь… Есстесствено… Каблуки разъехались, ноги поехали, голова заехала под стол. А что вы хотели? Сексисты проклятые, сами-то пьют сколько хочешь в своих уродливых ботинках.

Момент настал? Нет! Ещё нет. Ведьма валяется под столом и вряд ли способна произнести даже простейшее заклинание, но кот, проклятый кот по имени Кот… он не пьёт спирт и не жуёт листья валерьяны. Жуткое, кошмарное создание. Но что это? Кажется, шанс есть…

Кот делил внимание между блюдцем с молоком и прилёгшей отдохнуть Адалиндой. Всё было под контролем. Всё было как всегда. Но что это? Внизу большой двери, ведущей на улицу, открылась маленькая дверца и внутрь проскользнула…

Сердце Кота остановилось и провалилось куда-то под хвост. Его большие круглые глаза стали ещё больше и ещё круглее. Взгляд неотрывно сопровождал волшебное белоснежное видение, впорхнувшее в зал. Да, это была кошечка, прекрасное белошёрстное создание, сотканное, казалось, из сладчайшего тёплого молока. На Кота она почти не обратила внимания, только лишь бросила мимолётный взгляд. Но затем, с явным намёком, скрылась за приоткрытой дверью кладовки.

Кот понял, что это судьба. Он вскочил на все четыре лапы, поднял высоко вверх хвост, выразил свои чувства в громком радостном вопле и спрыгнул на пол.

Скорее, скорее! Пять пружинистых комков вылетели из норки и бросились к бесчувственной ведьме. Из кладовки неслись жуткие, но, похоже, радостные вопли.

– Скорее! Скорее!

– Не перекусывай нитку! Тащи!

– Осторожней. Тащи!

– Открывай замочек.

– Скорее, скорее!

– Мр-р-р-р-р!!!!!

– Бежим!!!

Настоящий мужчина умеет любить быстро. Настоящему коту достаточно и пяти секунд. Но с этими кошками… Какие-то игры совершенно не нужные, увёртки, ужимки, прыжки… Мурлыканья бесконечные…

Короче, Кот опоздал. Когда он, подобный разъярённому чёрному вихрю, вылетел из кладовки, хвост последнего хомячка уже исчезал в норке. В той же норке исчезло и несколько нанизанных на нитку прозрачных, чуть зеленоватых камней – то самое ожерелье.

Кот прыгнул. Ударился о стену, зарычал. Потом взял себя в руки (в лапы) и, не тратя времени на бесполезное самобичевание, стал решать возникшую проблему.

Август, владелец таверны, делал вид что ничего не произошло. Ну, перепила немножко юная ведьмочка, что такого? Потеряла ожерелье? Бывает… Хомяки? Какие хомяки?